Забытые тени (СИ) - Каменистый Артем. Страница 62

Обожает находиться там, где сталь звенит, кровь проливается, люди умирают, полевые цветы гибнут под копытами боевых коней и костяными подошвами некроголемов.

Милая барышня.

Я, конечно, пытался ей объяснить, что помощник десницы даже Грая и его головорезов не позволил взять с собой. Но если девушка обиделась, это значит, что девушка обиделась.

Всякие оправдания бессмысленны.

Впрочем, это не впервые происходит. И тут больше не обида, а задел на будущее. Капает на мозги, дабы в следующий раз я про неё всё же вспомнил и приложил все усилия, дабы она оказалась на очередном «увеселительном» мероприятии.

На редкость кровожадная особа. Но это тот случай, когда кровожадность не отталкивает. Да и ценное качество в нашей непростой ситуации. Не будь его, мы бы с Кими никогда не встретилась.

Она бы до ворот столицы не добралась, не говоря уже о Стальном Замке.

Сопровождаемые Граем и его бойцами, мы добрались до Императорского квартала, не обменявшись ни единым словом. Только тут Кими вынуждено позабыла про игру в молчанку.

— Чак, куда мы едем?

— Как это куда? В Лабиринт, конечно.

— Но мы мимо ворот проехали.

— Я должен заглянуть к своему идзумо. Вроде как, он пришёл в себя.

— Извини, совсем про него забыла.

— Да ничего страшного, это ведь не твой идзумо.

— И Чак, если я начала с тобой разговаривать, это ещё не значит, что я тебя простила.

— Угу, вина огромная, нет мне негодному прощения. Подожди внизу, я постараюсь побыстрее.

* * *

Бяка со своими говорливыми помощничками нашёлся всё там же. Мне сразу бросилось в глаза, что парочка его подручных сменила имидж. Оба обзавелись одеждой, которую даже низовым благородным незазорно носить.

Что-то мне подсказывало, что на пошиве этой одежды ни один столичный портной ни гроша не заработал. Но нет времени объяснять Бяке, насколько он неправ. Мне за два года не удалось победить некоторые досадные особенности его характера, так что за пять минут тут точно не управиться. Надеялся, что в школе дурь выбьют, но, увы, он в ней не задержался.

Проблемного товарища оставлять в столице почти без присмотра чревато.

И даже приблизительно не представляю, для кого именно чревато: для него, или для столицы.

Почему-то больше верится во второй вариант…

В Пятиугольнике я немало трофеев Бяке слил. В том числе он обзавёлся богатым набором навыков. И набор этот, как я позже с сожалением осознал, весьма подходил для занятий криминалом. Эх, надо было внимательнее выслушивать его запросы. Уйму сил потратил, дабы приятель выбил стартовый знак на нужное умение. Они ведь не передаются, вот и пришлось хитрить всячески, сливая прорву времени на множество бесплодных попыток.

Так что я сам виноват в том, что столице грозит тотальное разграбление. Это всё равно, что прирождённому воришке волшебные отмычки подарить. Как его ни стращай, всё равно к чужим замкам будет инструменты примерять.

Если сегодня всё пройдёт так, как я задумал, одной проблемой меньше станет.

Спасу империю от криминального чудовища.

Камай выглядел на удивление неплохо. Нет, я не говорю, что он был бодр, свеж и сиял лучами здоровья, но контраст с той живой мумией, что едва слышно отозвалась на мой голос из грязной клетки, разительный. В тот раз я его лишь по глазам узнал (да и то неуверенно), а сейчас на койке сидело подобие свежего зомби, которого не помешает хорошенько откормить.

Идзумо именно этим и занимался — откармливался. Наворачивал из махонькой мисочки какое-то месиво, попахивающее вареными овощами.

При виде меня Камай даже вскочить попытался. Пришлось взмахом руки его остановить:

— Не поднимайся, тебе нельзя.

— Я в порядке, господин.

— В порядке? Ну-ну… Чудо, что ты уже сесть можешь. Я думал, что тебе не меньше месяца пластом лежать придётся.

— Ну что вы, господин, я ведь не калека, я просто истощён. Здесь хорошо кормят, думаю уже завтра смогу действительно встать, а не пытаться.

— Не надо тебе такое думать. Ты очень плохо выглядишь, так что не торопись. Да и судя по размеру миски и запаху овощей, кормят не так уж хорошо. Я распоряжусь, тебе будут приносить еду получше.

— Благодарю, мой господин. Но простите, должен вам сказать, что лежать дальше смысла нет. Мне действительно лучше, надо побыстрее вставать на ноги. Я нужен вашей семье.

Я едва не сдержался, чтобы глаза не закатить. Ну почему у местной знати столько пафоса на всех уровнях? Камай меня, беспомощного, годами на руках от кровати до кресла таскал, а теперь через слово «господина» вставляет. И ведь просить перейти на речь попроще нельзя.

Не поймёт.

Я для него не ребёнок, а последний из господ. Со всеми вытекающими.

Обернувшись, убедился, что лишних ушей поблизости нет и, склонившись к Камаю, приглушённо спросил:

— Они держали тебя два года. Тебе есть, что мне рассказать об этом? Что-то такое, о чём ты не стал говорить дознавателям?

Идзумо потупился и ответил едва слышно:

— Господин, я ничего не сказал о вашей матери.

— А что они хотели узнать?

— О ней они особо не спрашивали, поэтому мне почти не пришлось врать. Но вам я обязан сообщить, что ваша мать совершала поступки, о которых, возможно, сожалела. О многом я могу лишь предполагать, но точно знаю, что она иногда вела дела не с самыми порядочными людьми.

Я медленно кивнул:

— Помню, как Пенс с ней говорил. Они друг друга знали.

— Да господин, они давние знакомые. И меня он тоже помнил, сталкивались. Господин, ваша мать много кого знала. Ведь первая часть её жизни прошла не в далёком изгнании. Испытания, что выпали на её долю, могли сломить любого. Она выстояла, но иногда совершала ошибки. Или делала то, что не могла не делать в её положении. Люди, которым меня отдал Пенс, о ней спрашивали. Они очень хотели узнать некоторые сведения о её связях с определёнными людьми. Мне показалось, что речь шла о каком-то заговоре, в который как-то вовлечена ваша мать. Подробности мне неизвестны, это происходило давно, в тот период, когда меня при ней не было.

— То есть, моя мать куда-то вляпалась, но ты не знаешь куда?

— Именно так, господин. Я даже не могу предположить, во что именно вляпалась. Простите за вульгарное слово. Я пришёл к такому выводу, раздумывая над вопросами, что мне задавали. И, разумеется, ни словом не намекнул дознавателям, что, возможно, ваша мать каким-то боком замешана в делах Пенса. Это семейное, им знать необязательно.

Чуть подумав, я кивнул:

— Ладно, я тебя понял. Давай на время забудем эту тему. Как ты тут? Какие-то пожелания есть? Насчёт еды ничего не говори, я всё организую.

— Господин, мне ничего не надо. Я лишь хочу быстрее встать на ноги.

— За это не переживай, я в самом начале распорядился. За тобой присматривает лучший лекарь из доступных. Вроде как, ничего серьёзного он у тебя не нашёл, но с таким истощением даже не думай быстро встать. Тебе придётся провести здесь несколько недель. Место не самое прекрасное, зато безопасное.

— Вам что-то угрожает? — подобрался идзумо.

— Обо мне не думай, думай о себе. Я уверен, что те, кто тебя держали, будут не против, если ты отсюда не выйдешь. Как-никак, минус свидетель. Кстати, постарайся вспомнить всё, что видел и слышал, пока сидел у них. Любое слово, даже если не уверен, что именно его услышал. Особенно интересно всё, что как-то связано с некромантией. Не надо торопиться прямо сейчас полный набор на меня вываливать. Я знаю твою манеру разговора, ты при этом можешь многое упустить. Полежи, подумай спокойно. Попытайся сделать мысленные записи. Как будешь готов, тогда и поговорим. Причём не здесь. Стены в палаческом ведомстве могут слушать не хуже, чем наши уши.

— Да господин, согласен. Неудобное место. Что-то ещё пожелаете?

— Много чего пожелаю. И да, у тебя, наверняка, ко мне много вопросов. Если есть какие-то критично-важные, задавай прямо сейчас. Но учти, долго разговаривать с тобой я не смогу. И времени не так много, и стены здесь… ты понимаешь.