Революция - Валериев Игорь. Страница 13

Нахлобучив папаху на голову, капитан достал из-за пояса два золотых червонца.

— Это плата за твоё сопровождение до крепости и обратно. Так же могу обещать тебе, что не дам захватить себя афганцам в плен. Последнюю пулю пущу себе в голову. Поэтому никто не сможет связать меня с русской армией. Согласен на таких условиях выполнить мою просьбу? — Корнилов вытянул руку с лежащими на ладони двумя золотыми кругляшами.

— Если вы русские дадите добро и поможете переправить моего брата и родственников из Мазари-Шарифа через Аму-Дарью и позволите им поселиться здесь, то согласен. И ещё, таксыр, возьми потом меня к себе на службу. Я чувствую, что ты, уллу бояр*. И я хочу быть рядом с тобой.

* великий воин.

— Бисми Ллахи р-рахмани р-рахим*, да будет так.

*Во имя Аллаха милостивого, милосердного.

* * *

Да, та экспедиция несколько раз чуть не стоила Корнилову головы. Первый раз при переправе через Аму-Дарью с помощью плота из надутых козьих бурдюков. Ночью, когда не видно не зги, сверху противный, моросящий дождь, снизу мутная и холодная река. Всё-таки январь месяц. Температура воздуха вряд ли больше плюс пяти. Вместо нормального весла, какой-то огрызок доски, а плот под твоим весом и напарника готов расползтись в разные стороны. Особенно страшно было за фотоаппарат, который капитан прихватил с собой. И, конечно же, за плёнки к нему.

В 1898 году компания «Kodak» выпустила на рынок складной, можно сказать, карманный широкоплёночный фотоаппарат «Folding Pocket Kodak Camera». Этот фотоаппарат позволял получать негатив формата шесть на девять сантиметров, если использовать метрическую систему, и был очень удобен для скрытого фотографирования. Корнилов эту игрушку перед самым отъездом в Туркестан приобрёл в столичном фирменном магазине «Истмен Кодак», получив за это «внушение» от жены.

У него уже был фотоаппарат Брауни с запасом плёнок. И стоил тот два рубля, а пленка тридцать копеек. А вот новый «Кодак» стоил уже двенадцать рублей, а пленки по рублю. Для денежного содержания капитана и его семьи достаточно накладно. Да ещё перед переездом. Но… Не смог Лавр удержаться от такой покупки.

В общем, кое-как переправились, и до утра в обход пограничных постов Худайкули вывел Корнилова к Мазари-Шарифу к дому родственников. Дальше уже передвигались на лошадях втроём. К Худайкули присоединился его младший брат, которого обрадовала новость о возможности перебраться к русским.

Родственники братьев в виде дяди, его жены, трёх дочерей и трёх сыновей также выразили согласие на переезд. Беспокоился отец за дочерей, на которых начали засматриваться парни. И если от соплеменников сестёр могли защитить старшие братья, то от афганских военных никакой защиты не было.

Ехали под видом нукеров из состава туркменской иррегулярной кавалерии, состоящей на службе у афганского эмира. Из вооружения шашки, нож-бичак и кавалерийский карабин Бердана. Всё это нашлось у Худайкули, а у Корнилова зародилась мысль, что не только контрабандой промышляли братья. Вернее всего, и на дорогах разбойничали. Во всяком случае, к крепости тройка всадников ехала, не скрываясь по дороге.

Вот и мост перед крепостью, который охраняют афганские солдаты. Один из них задал вопрос на пушту, делая пикой знак остановиться. Худайкули, ехавший впереди, что-то ответил, и афганец освободил проход.

Цокот копыт по деревянному настилу и вот она цель похода — крепость. Корнилов подъехал к Худайкули и спросил:

— Что у тебя спрашивал сарбоз? А то мы далеко были, да и его пушту не совсем разобрал.

— Спросил, не назначены ли мы в караул и отчего так поздно едем на службу.

— И что ты ответил?

— Когда назначили, тогда и едем И не ему спрашивать, чем занимаются нукеры Великого Абдурахмана, — улыбаясь, ответил проводник.

— Получается, — Корнилов сдвинул папаху чуть назад и почесал бритую голову выше лба, — туркменские всадники действительно наряжаются в разъезды вокруг крепости.

— Всё возможно, таксыр, но афганским офицерам лучше говорить что-нибудь другое. Они обладают куда большей информацией и могут знать вождей, которые командуют туркменской конницей.

Эти слова стали пророческими уже через час, когда Корнилов только закончил фотографировать крепость с южной стороны, и они втроём направились дальше, чтобы сделать фото с другого ракурса, как к ним подлетел верхом десяток афганцев, возглавляемый джамадаром*.

* соответствует поручику в российской армии.

— Кто такие⁈ Куда едем⁈ — буквально прорычал тот.

— Великий Абдурахман, эмир Афганистана, собирает туркменских всадников в конный полк, уважаемый джамадар, — полный достоинства, но с вежливым поклоном ответил Корнилов. — Я и мои люди едем к нему на службу в Кабул.

— Текинец? — уже дружелюбнее спросил офицер.

— Да. Мой род ведётся от Карама-бека, — вновь с достоинством ответил Корнилов.

— Да будет благословенно имя Абдурахмана! — сказал афганец и с места пустил коня в галоп.

Вслед за ним устремился десяток всадников.

Корнилов, проводив взглядом конников, посмотрел на своих провожатых, которые смотрели на него круглыми глазами.

— Ты и, правда, ведешь свой род от Карама-бега? — с каким-то благоговением спросил младший из братьев.

— Нет. Просто хорошо знаю историю туркмен. По матери я веду свой род от Аргун-ага — наместника внука Чингиз-хана Хулагу в Персии.

— А по отцу? — вновь не удержался от вопроса младший брат Худайкули.

— Мои предки по отцу пришли в Сибирь с Ермаком. Слышали о таком атамане?

— Нет, — ответил уже Худайкули.

— А про казаков?

— Этих знаем, — улыбаясь, хором ответили братья.

— По отцу я из казаков, — произнёс Корнилов и тронул коня.

Объехав часть крепости, Лавр сделал ещё несколько фотоснимков и зарисовок фортификационных объектов. На пути туда и обратно произвёл географическую съёмку двух дорог, ведущих к российской границе.

В общей сложности проведя на вражеской территории трое суток, намотав больше ста пятидесяти вёрст вернулись в Мазари-Шариф. Ночью с помощью солдат пограничной стражи и двух лодок переправились вместе с родственниками Худайкули на свой берег Аму-Дарьи.

За ту разведку вместо предполагаемой награды Корнилов получил строгий выговор от начальника Туркестанского военного округа генерал-лейтенанта Иванова Николая Александровича. Но зато его умение мимикрировать под местных жителей позволило ему дальше работать под различными личинами в Афганистане, Китае, Персии. Во время всех этих разведвыходов Худайкули сын Нарлы сопровождал Корнилова и не раз выручал в сложных ситуациях, став надежным спутником, признавая верховенство офицера.

В 1903-м году Корнилова направляют в Индию для изучения языков, нравов, обычаев и традиций народов Белуджистана. За время этой экспедиции Корнилов посещает Бомбей, Дели, Пешавар, Агру (военный центр англичан) и другие районы, наблюдает за британскими военнослужащими, анализирует состояние колониальных войск, контактирует с британскими офицерами, которым уже знакомо его имя.

С этими данными уже в чине подполковникаприбывает в Генеральный штаб, где ему обещают должность начальника отдела и вместо этого срочно направляется вновь в Туркестанский военный округ с целью — выяснить какие силы Британия готова направить на захват Южного Туркестана и Западного Памира с Тибетом.

* * *

«Надо же, сколько всего вспомнилось, а ведь после вопроса Худайкули и пяти секунд не прошло», — подумал Корнилов, после чего тихо ответил:

— Придётся идти по хребту, в обход. Перевал Шит-Рака* для нас закрыт. Мимо англичан нам не пройти.

* Перевал в Восточном Гинду-Куше, по хребту которого проходила индо-афганская граница. От этого перевала до бухарского (русского) кишлака Наматгута в уезде Вахань был суточный горно-пеший переход, то есть около 12–15 вёрст.

— Разве это англичане, таксыр? — Худайкули перешел на официальное обращение, так как к ним подполз молодой казак-проводник из Хорогского отряда.