Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов - Словин Леонид Семенович. Страница 136
Кроме председателя КГБ, боровшегося с МВД за влияние на власть…
У двери Игумнов обернулся:
— Я тебе сам дам список всех незарегистрированных краж. Там сотни три чемоданов! Представляешь? Сразу отличишься! Завалишь показатель всей Федеации. КГБ скажет ли тебе спасибо…
Игумнов пришел в себя уже за дверью.
Впереди по коридору шел генерал Скубилин. Начальник управления шел в туалет. Обгонять его подчиненным не полагалось.
" Делает вид, что ничего не знает! Ни про укрытые кражи, ни про выстрел на перроне. Ни про то, как раскрыто убийство на Белорусском… Какого черта!..»
СКУБИЛИН
— Товарищ генерал… — За Скубилиным бежал его помощник, чудной, напрочь лишенный оперативного чутья статистик, которого готовили на пенсию. — Товарищ генерал…
Он догнал Скубилина у самого туалета.
— Звонил заместитель транспортного прокурора…
Скубилин приостановился, повернул голову.
— У него новость по поводу нашего сотрудника Саидова. Помните? Ну, который родственник… — Помощник намекал на Авгурова. Он все–таки успел докричать свое. — Вымогательство у мясника. Вы в курсе..
— Ты бы еще на колокольню забрался… — Скубилин остановился, досадливо повертел пальцем у виска. — Вот уже поистине " заставь дурака богу молиться…» Все?
— Еще заместитель министра генерал Жернаков…
— Ты сказал, что я здесь, в Управлении?
— Да. Он перезвонит…
Звонок раздался минут через десять после того, как Скубилин возвратился к себе. Генерал наскоро пил жидкий чай, заваренный все тем же помощником.
Звонил заместитель министра:
— Ты радио слушал днем?
— Нет, Борис Иванович. А что? — Скубилин уменьшил звук работавшего сбоку на столике телевизора.
Жернаков помедлил:
— Иногда надо не только телевизор, но и радио включать. Про твоего Саида Саидова речь вели. В курсе?
— Первый раз слышу!
— Транспортный прокурор освободил его из под стражи.
Скубилин не поверил своим ушам.
— Саидова?!
— Транспортный прокурор сам приехал к нему в Бутырку — извиняться! Представляешь, как сейчас Ильин с Авгуровым торжествуют… Какое у них настроение!..
— Ничего не понимаю! А что с мясником?
— Уже в Бутырке! Санкцию дал Московский прокурор…
— Сейчас я свяжусь с его заместителем. Узнаю…
— И сразу перезвони.
Через минуту на проводе у Скубилина уже был все тот же заместитель транспортного прокурора Дороги.
На этот раз судачили не о парилке, ни о деликатесах. Ни о детективах.
Зампрокурора был в полной прострации от случившегося.
— Я звонил на Радио. Там все тоже в недоумении…
— Что за эфир?
— «Человек и закон».
— Что они там? Оборзели?!
— Ну, вообще–то, это сейчас модно — лить грязь на правоохранительные органы. Такое время. Играют на низменных чувствах толпы…
Зампрокурора терялся в догадках:
— Но, главное, ракурс! Вы бы слышали! Звучало примерно так. Я записал: «За бесчестного работника торговли, которого давно надо было гнать грязной метлой вступился прокурор!.. Молодого оперативного уполномоченного — комсомольца — упекли в следственный изолятор…Его матери — заслуженной сельской учительнице, воспитавшей не одно поколение советских труженнников — даже не сообщили…»
— Это кто–то подготовил!
— Тут же вмешалась Генеральная прокуратура… Прокурору позвонили. «Хочешь дальше работать — срочно принимай меры…» Наш откровенно струсил… Тут кто хочешь накладет в штаны…Тут же поехал в Бутырку с постановлением об освобождении, с цветами. Принес извинение…
— Ну, бардак! — Скубилин все еще ничего не понимал. — И что теперь?
— Ждем–с.
— А кто поставил этот материал в эфир да еще в дни работы съезда? Узнали?
— Нет. Но думаю, такое решают на уровне зампреда с подачи ЦК! Поэтому совершенно непонятно, откуда ветер…Пришла беда, открывай ворота…
Жернаков, которому Скубилин тут же перезвонил, тоже не мог даже предположить, какие силы стоят за молодым горцем. Грешил на Ильина:
— Шибко надавил сверху. Через ЦК.
— А что делать?
— Придется Саидова восстановить, Василий. Дать срочный отпуск для поправки здоровья, путевку в санаторий… Другого не дано…
— Ну дела…
— Мы тебя конечно накажем, для примера. Не без этого… И будешь работать дальше. Выговор — не туберкулез, как говорили, жить можно…
— Что делается, Борис Иванович?! — фальшиво пропел Скубилин. — Что же такое происходит?
— Все интриги Ильина и Авгурова. Но сегодня не это главное. Сначала надо довести до конца со Съездом. Чтоб никаких претензий со стороны гостей, делегатов… Потом будем разбираться!
— С жалобой насчет моей бывшей дачи не решили?
— Ильин взял ее себе. " Для подготовки проекта заключения…» замминистра круто перевел стрелку. — Где у тебя вечером поезда с избранниками?
— По Каширскому ходу… — Скубилин пустил скупую мужскую слезу. — Надо ехать. Служба есть служба! А что еще остается, Борис Иванович. Хочешь, не хочешь, а надо, хоть прошлая ночь вся была на ногах!
— Тут ты прав, Василий! Держись.
Скубилин положил трубку. Оставил остывший чай.
По телевизору давали дневник съезда. На экране возник председатель мандатной комиссии.
Скубилин прибавил звук.
Оратор привычно рубал:
— Убедительно раскрыты… научный анализ… по–ленински откровеннно и глубоко… — Покадив генсеку, оратор дальше курил фимиам всем подряд. Нерушимая дружба… Совершенствование социализма на многие годы вперед…
Скубилин вырубил съезд, подошел к шкафу, принялся экиппироваться по–генеральски.
Звонок замминистра его расстроил. Но не настолько, как можно было предположить.
После разговора с начальником КГБ Скубилин первым делом встретился с милицейским хозяином аэропорта «Шереметьева». За бутылкой коньяка было выработано судьбоносное решение…
Расстановка сил в борьбе с Ильиным и его командой вот–вот должна была круто измениться. И не в пользу Авгурова и Ильина.
Очень скоро! Сразу после прилета Авгуровой с Кипра…
АВГУРОВА
Самолет из Ларнаки в Москва вылетал поздно ночью.
Новые друзья Авгуровой — Сократис и Нина Романиди — приятные, интелегентные люди — привезли ее в аэропорт с вечера. Прямо из ресторана.
В аэропорту супруги извинились. Они не могли ждать начала регистрации и посадки. Утром обоим следовало быть на службе: ему — в отделении Общества дружбы «Кипр–СССР», ее ждали в партийной школе в Никосии, она преподавала тамошним слушателям основы марксистской философии.
— К сожалению, нам никак не удалось подыскать себе замену на завтра… — Выпускники Университета Лумумбы, они говорили по–русски с едва заметным акцентом.
— Ничего, я одна прекрасно уеду!
Она действительно не нуждалась в них.
Днем вместе с Сократисом и Ниной они зашли в небольшой ювелирный магазин, поблизости от их дома, на Платия Элэфтэрияс — с неброской вывеской и с перламутрово–белой, похожей на рис, крупчаткой на витрине, нанизанной на нити и уложенной кольцами.
Здесь продавался самый крупный дорогой жемчуг.
— О, Нина! Сократис! — В магазине их уже ждали.
Романиди проверили отобранный заранее товар.
Авгурова отсчитала требуемую сумму.
Жемчуг упаковали в целофановые пакеты. Теперь они были с ней здесь, в аэропорту «Ларнака», в сумке…
Было начало марта, вечер выдался исключительно теплый.
Они еще посидели втроем за столиком в открытом кафе, на крыше здания аэропорта.
Красные черепичные крыши вдали напомнили Авгуровой Израиль. Как и смуглые кипрские школьники. Они садились в автобусы. В руках дети несли транспаранты.
Сократис объяснил:
— Школьники протестуют против турецкой оккупации острова… Но туркам это как дробь слону! Турция и Израиль — сейчас два главных мировых палача на Ближнем Востоке!
Новые друзья придерживались жесткой ориентации времен Московского фестиваля демокатической молодежи в Москве, на котором они познакомились. Теперь многое из того выглядело как анахронизм. В Союзе этого особо не придерживались.