Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов - Словин Леонид Семенович. Страница 67
Вокруг стояли такие же добротные здания.
— Смотри! — ехавший на заднем сиденье зоркий Карпец ткнул в стекло. Молоденькая стройная женщина на балконе делала махи ног в стороны у упора. Перед задержанием это было слишком сильное зрелище. Скубилин не перенес операцию на дневные часы.
«Только сразу! Сейчас! С шумом, с выстрелами. С пакетами спецсредств «Черемуха“. Со спускающейся на веревках с крыши группой захвата, сигающей на балкон… С напрягом…»
Игумнов знал, что так будет.
«Иначе это была бы полиция совершенно другой страны!»
Состав группы захвата определили быстро.
Кроме Игумнова — старшего («Скорее свернет себе шею!..»), Цуканова и Карпеца, генерал включил еще спортсменов из милицейского батальона, каратистов и снайпера. Почти одновременно начался вызов бойцов с квартир. Не дождавшись группы, Игумнов с Цукановым и Карпецом выехали первыми, Качана с ними не было — старшего опера оставили в дежурке разбираться с доставленными. Генерал тоже уехал — к себе, на Пролетарку.
Ночь заканчивалась.
С Беговой повернули на Хорошевское шоссе. Впереди снова мелькнуло золото храма на Ваганьковском кладбище — Игумнов уже побывал тут, когда наведывался вместе с Баклановым в отдел разборов ГАИ…
Тревожное предчувствие рассвета подступило внезапно, так же, как вдруг обнаружилось, что пятнистая рябь армейского камуфляжа в ночном небе редеет и обесцвечивается. Игумнов поймал в зеркале заднего вида одутловатое нездоровое лицо Цуканова — зам собирался что–то сказать.
— Я проверил Наташу Юрьеву…
На новом этапе колдун, его успех среди мифоманов фонда «В защиту интеллектуальной собственности» в чекистском клубе — все стало неважным, недостоверным; ушло на задний план.
— И как?
— По Москве и Московской области в этом возрасте всего две девицы. Я позвонил обеим. Обе никуда не ходили. На концерте не были… Возможно?
— Да. Спасибо.
Так и должно было оказаться. «Дальше фокусов они не идут! Поэтому их и нет с нами, когда речь идет о серьезном…»
Доктор оккультных наук попался с поличным оттого, что пытался обмануть полицейского. Существовал только один способ проникнуть в чужую тайну, прочесть мысли другого человека — расследование! Им пользовались все разыскники.
«Столетний путь криминалистики…» К сожалению, дорога эта заканчивалась для разыскника рискованным действом — задержанием. Оно предстояло и им уже через несколько минут.
Цуканов продолжал разговор на отвлеченную тему:
— Интересно: примет старуху Розенбаум племянник? Как думаешь? — Он положил подбородок на спинку сиденья впереди. — Она теперь без дома, без денег…
Об этом стоило поразмышлять.
— Мы не знаем, что он за человек…
Только об одном не следовало думать — о том, что каждый раз перед тем, как брать вооруженного преступника, постоянно вторгалось в сознание: «Почему нельзя было обойтись Хаосом и Тьмой, покрывавшими Бездну? Светом, Землей и Огнем, Водой и Воздухом? Зачем было создавать миллиарды живых существ — с памятью, с детскими мечтами, прочитанными книгами, с надеждами и любовью, — чтобы потом убить каждого в положенный ему срок?!»
Игумнов подтянул кобуру.
«Кто объяснит безумный этот мазохизм Природы?»
Они уже свернули с Беговой.
— Хорошевка… Ходынка, по–старому… Вон тот дом! — Карпец улыбнулся суетливой, обманной улыбкой.
Доставление голой девицы, обыск в парткоме, драка в «Цветах Галиции» уже стали прошлыми событиями его жизни — пестрой, в каждую следующую минуту полной нового и яркого.
Выкрашенная в голубой цвет семнадцатиэтажная башня впереди — с рядами балконов, в окружающем внизу безлюдье — приближалась, как многопалубный корабль.
«Оставленное командой дрейфующее в предрассветных сумерках судно…»
Шофер пошел на разворот.
— К домам не подъезжай! — остановил Игумнов. — Подойдем пешком…
Водитель притормозил.
«Скажет и сейчас: «Вас ждать?“
Шофер ни о чем не спросил.
Сзади послышался шорох шин. Их догоняла патрульная машина ГАИ.
«Бакланов!»
Пятнистая рябь на небе исчезала. Быстро светлело. На тротуаре появились первые прохожие.
— Цуканов остается тут, ждет группу… Карпец, со мной!
Пай–Пай проснулся сразу и окончательно. Как с ним это не раз бывало. Кто–то, имеющий власть, будто приказал коротко: «Вставай!»
Он поднял голову. В комнате было тихо, ветер с балкона играл шторой. Пай–Пай сунул руку под подушку. Там лежал тяжелый американский «кольт». Вор обычно не носил его при себе. Но сейчас случай был особый. Он быстро оделся, сунул револьвер в карман. Осторожно выскользнул в общий — на четыре квартиры — коридор. Впереди была еще дверь — с матовым стеклом посредине, с металлической решеткой, с замком. Дальше шла лестничная площадка с лифтами и мусоропроводом, с черной лестницей. Там было тихо. Внезапно Пай–Пай услышал тонкий короткий звонок. Его–то он и почувствовал сквозь сон. Кто–то звонил с лестничной площадки в дальнюю от Пай–Пая квартиру.
«Чтобы у меня не было слышно!»
Звонивший не знал, что в квартире, где трещал звонок, проживает глухой старик, инвалид. Осторожно, чтобы его не увидели, Пай–Пай заглянул за стекло. На площадке, прижавшись к стенам, стояли двое. Еще двое виднелись в проеме черной лестницы.
«За мной!..»
На этот счет он не обольщался. «Звонить глухому! На рассвете!» В этом была их ошибка.
Утренний визит ментов не вверг Пай–Пая в панику. Задержания, кражи, разборки и погони составляли общую цепь, именуемую жизнью вора. Вместе с застольями, женщинами, отсидками и допросами. Он вернулся в квартиру, запер дверь, осторожно прошел на балкон. Квартира находилась на восьмом этаже.
«Спускать с крыши — у них веревок не хватит, а соседей будить не будут! Закон!» Он знал все ментовские трюки.
Никого не было ни внизу, ни на соседних балконах, ни в доме напротив — старой пятиэтажной хрущобе.
«Отлично…»
Он не испугался и не опечалился. Было чувство, будто все, что сейчас происходит, случилось с ним раньше, а сейчас он лишь воспроизводит то, что было после того, как он звериным воровским чутьем понял, что за ним пришли. Рядом с его балконом находились еще два — соседских. Второй — дальний — принадлежал уже квартире следующего подъезда. Пай–Пай еще раньше наметил путь своего отступления. Он легко поднялся к перегородке, отделявшей балконы, встал на перила. Через секунду он был уже у соседей по лестничной площадке. Здесь он тоже не собирался долго маячить. Так же легко Пай–Пай преодолел еще барьер. Ночи стояли теплые, балконные двери не запирали. «В крайнем случае можно сказать: «Сломался ключ, не могу открыть дверь! Извините: опаздываю…“ Пай–Пай был спокоен. Он словно повторял маршрут, который позволил ему уйти. Оставить ментов в дураках… «Осторожно! Ничего не задеть!“ Следующее балконное пространство было густо заставлено ящиками с землей, цветами, коробками.
— Цзинь–цзинь… — тишину здания прорезал внезапный звонок. Один, другой! Менты, теперь уже не скрываясь, вовсю трезвонили в квартиры.
«Давайте, давайте…» Пай–Пай был уже у цели. «Тишина… Открытая дверь…» Сюда не звонили. Верный знак того, что на лестнице в соседнем подъезде никого не было. И тут снова звериная внезапная догадка: «Менты — здесь! В этой квартире!..»
Он выстрелил не целясь. Со звоном разлетелось стекло балконной двери. В квартире послышался шум. Выстрелить второй раз ему не пришлось. Боковым зрением он скорее ощутил, чем увидел, плавно двигавшуюся вслед за ним маленькую черную точку на крыше соседней хрущобы.
И в это же мгновение снайпер, высунувшийся из чердачного люка, прекратил скольжение прицела, нажал на спусковой крючок. Негромкий хлопок повис над соседней крышей, эхом отозвался в центре двора. Пай–Пая — молодого удачливого вора, мокрушника, вчера еще легко и не особо задумываясь отправившего на тот свет и бывшего рубщика мяса Уби, и шифровальщика Али Шарифа, на мгновение стремительно подняло над балконом и со всего маха бросило на бетонное основание. Все было кончено. Медики, дежурившие на лестнице, кинулись в квартиру. Пай–Паю было уже невозможно помочь. Игумнов был тут же, в комнате. Пуля, выпущенная Пай–Паем, прошла рядом с ним. Все шло порядком, заведенным миллионы лет назад. С необъяснимым постоянством Природа воспроизводила потомство чувствующих и мыслящих существ, чтобы через отмеренный ею же срок истребить их в боли, в страхе, в крови; развеять по ветру.