Джейсон и Каденц (ЛП) - Батлер Р. И.. Страница 4

Все его люди знали, что Каденция была для него единственной, и некоторые женщины принимали это, но многие из них нет. Потому что он выбрал ее, а она была слабой в их глазах, потому что не могла измениться. Это не делало ее менее волком в его глазах; на самом деле он завидовал. Она не была рабыней полной Луны, хотя она всегда любила этот их праздник.

Глупая Линди. Никто и не понял, что Каденцию затронуло прозвище, потому что они внимательно не следили за ней. Ее глаза слегка сузились, дыхание перехватило в ее горле, и все ее тело напряглась. Он был уверен, что она хотела разбить поднос о череп Линди и ему бы это понравилось. Научить эту сучку хорошим манерам. Линди была проблемой и будет, пока Каденция не поставит ее на место. Но она не могла сделать это, не будучи утвержденная Джейсоном как его пара, и он не был уверен, что она это сделает, уж точно не сейчас.

Нежный взгляд, который она подарила Майклу, когда подошла к столу, заставил его захотеть оторвать голову Майклу через стол. Она улыбнулась Майклу уже дважды, и Майкл практически светился от радости, чем еще больше разозлил Джейсона. К счастью, одна из вещей, которые Каденция не приобрела в ее сверхъестественных навыках, было умение чувствовать эмоции других, иначе она очень четко осознавала бы, что он завидует Майклу, как сильно он желает ее, и как сильно хотел разложить ее на столе. Как бы это ни было, все, что он мог дать ей это пустое лицо и действовать так, как будто его не волновало ничего. Ее взгляд скользнул по кабине, и ее улыбка исчезла, когда она поставила бутылки.

Она держала бутылку для него, и он не смог остановить себя от поддевки, когда сказал:

— Так мило с твоей стороны остановиться и поздороваться, когда ты приехала в город.

Ее ручка крепче сжала бутылку, и волки вокруг него все затаили дыхание.

Он увидел, как она прижала кончик языка к ее резцу, как она делала, когда была ребенком, чтобы не проливать кровь, она прикусывала язык, а затем она сделала нечто, что совсем не удивило его. Она взяла его бутылку пива и поднесла ее ко рту, пробегая язычком по стеклу. С ухмылкой, она поставила ее перед ним, схватив деньги со стола и пыхтя уходя прочь с бурей противоречивых эмоций: гнев, в основном, но и некоторая доля страха, смешанный с желанием. Он не знал, чего она боялась, но он полагал, что своей реакции. Он посмотрел на бутылку, все они посмотрели, потому что она не просто лизнула ее, она дразнила его открыто, но она явно не хотела его возбуждать.

Он готов держать пари на любую сумму денег, что она думала, что он будет взбешен по поводу этого действия, что это вызовет у него отвращение и он будет торговать поменяться бутылками с кем-то. Когда они были детьми, она могла засунуть свой палец в его миску каши перед всей школой и он всегда любил это в ней, ее способность найти что-то, что беспокоило его и вызывало его худшую сторону. Это сводило его с ума, конечно, но он любил, что она смотрела на него так пристально, даже в детстве, и точно знала, как добраться до него. Она до сих пор это делала, на самом деле, только теперь делала это назло. Каденция проделывала это с кашей долгие месяцы, пока он, наконец, не схватил ее за руку и не слизал молоко. Она взвизгнула и попыталась убежать, но он не отпускал ее до тех пор, пока полностью не слизал молоко и на ее коже вкус был очень хорош. Конечно, ему было пятнадцать, а ей было десять, это было чем-то непристойным, но он уже помечал ее, и это было нормально для волков — пробовать друг друга на вкус. И она была вкусной под молоком. Как сладкий крем или ваниль, что-то успокаивающее. Сколько лет назад это было? Четырнадцать, сказал Джейк. Четырнадцать лет, а она так никогда и не выяснила, что он сделал, никогда, казалось, не помнила тот день, который навсегда изменил его жизнь, и который отправил его практически в изгнание.

Он нуждался в ней, чтобы вспомнить, что произошло между ними, когда ей было девять, а ему четырнадцать, но он начал думать, что она никогда не вспомнит. Они играли в доме его отца, который был вниз по улице от ее дома. Его отец, Питер, был вожаком стаи, а Джейсон готовился взять ее на себя, когда ему будет двадцать один. Питер и ее отец, Джеймс, были только едва знакомы, хотя они жили по соседству друг с другом, а мать, Дикси, была волком, так что ее отец знал о них все, но всегда был якобы выше них. Как будто быть чистокровным человеком было лучше, чем что-либо. Он старался держать Каденцию подальше от дел стаи, но Джейк настаивал, Джеймс не мог помочь ей смириться с ее силой. Если она будет необученной, тогда она будет еще более опасной, поэтому Джеймс отступил, сердито, и проводил все свое свободное время задавая трепку волку в Каденц.

Она всегда была красивой, но она становилась для него красивее каждый день, который они проводили вместе пока росли. Он знал, что его время подходит к концу с его силами, и что у него только около двух лет быть с ней, и потом ему придется держаться подальше от нее, потому что он будет слишком изменчив. Джейсон никогда не хотел причинять ей боль, но он видел достаточно, когда волки вступают в свои силы в шестнадцать лет, и как это больно для их семей и друзей. Он собирался тяжело работать, чтобы укротить своего зверя, посадить его в клетку и на цепь, пока тот не будет похож на щенка, чтобы он мог быть рядом с ней, и сделает это быстрее, чем кто-либо, чтобы он мог быть с ней раньше, снова быть ее парой и доверенным лицом.

В тот день, он почувствовал желание пометить ее. Он чувствовал это раньше, зная, что она будет его, когда они оба станут взрослыми людьми, но желание убедиться, что никто никогда не прикоснется к ней… Он мог сделать это только пометив ее. Может быть, он каким-то образом знал, что не сможет контролировать своего зверя, может быть, он каким-то образом знал, что она будет расти, ненавидя его, потому что она не понимала, что он пытался защитить ее, поэтому он сделал это. Она преследовала его во дворе. Это была весна, все было свежим и новым. Он возвышался над ней, почти в два раза выше ее, и поэтому он присел на корточки и зарычал на нее. Каденц думала, что он играл, но он не играл. Он совсем не играл.

Она замерла, ее зеленые глаза были широко распахнуты, ее конский хвост открывал ее шею, а потом она развернулась и метнулась прочь от него с восхитительным смехом, и он погнался за ней. Он был сильнее ее, потому что он был старше и мужчина, но она была быстра, и ему пришлось поднажать, чтобы получить ее. Он подождал, пока она обогнет дом, так чтобы никто не видел, и он поймал ее, аккуратно прижимая ее к земле своими нескладными руками, подчиняя ее.

— Попалась, Каденция, — сказал он.

Она смеялась и извивалась в его руках, и тогда он укусил ее за шею. Она стала очень тихой, не плакала, ничего, даже когда его клыки вонзились в ее плоть и проткнули ее насквозь. Ее кожа была такой невероятно сладкой. Он зарычал на нее, посылая его рычание вниз по ее позвоночнику, и он почувствовал, как она расслабилась и подчинилась, как и должно было быть между спаренными парами. Она была такой маленькой, такой милый, и его. Он отпустил ее и лизнул рану и открыл рот, чтобы сказать ей, что она была его пара, а затем голос отца раздался из окна над ними.

— Джейсон, блять, отпусти ее сейчас же и быстро зайди в этот чертов дом!

Джейсон позволил ей отодвинуться от него, и она посмотрела на него так странно, коснулась своей шеи и поглядела на кровь на ее пальцах. Его отец выбежал из дома и практически отбросил его на спину и он услышал, как отец поднял ее с земли и очень спокойно ей что-то сказал. Когда она пошла домой, он увидел, что ее волосы были теперь распущены; его отец четко ее предупредил, что если ее отец увидит, то они все будут в беде.

Его отец был в такой ярости, затащил его в дом за шею.

— О чем ты твою мать думал?

— Она моя!

Он попытался встать, чтобы защитить себя, но отец ударил его, сбил его обратно на колени.

— Она не из нашей стаи, и она ребенок, Джейсон.

Его отец снова ударил его, кулаки летели так быстро, что он видел только расплывшиеся пятна, а затем чувствовал боль.