Багряный декаданс (СИ) - Солнцева Анастасия. Страница 50

Не знаю почему, но я покраснела. Вот покраснела и все тут!

И, конечно же, мое вспыхнувшее лицо заметил Тиес.

— Думаешь, я говорю о Сатусе? — заулыбался демон довольным хулиганом.

— Не знаю, — а еще я не знала, отчего мне так неловко.

— Может, и о нем, — возведя к небу проникновенный взгляд, проворковал Инсар.

— Я думаю, ты болтаешь разную ерунду, лишь бы не говорить о своей любимой девушке, которая умерла, — и я с раздражением толкнула несносного парня в плечо, зашагав вперед усерднее, широко размахивая руками.

Инсар настиг меня почти сразу, вцепился в руку повыше локтя и, притянув к себе, уверенно проговорил:

— Она не была моей любимой девушкой.

— Кем же она была? — я все еще злилась на него, а потому упрямо следовала по дороге, чему демон не препятствовал, поддерживая видимость свободы воли.

— Она была той, кто любил меня всю мою жизнь, с самого детства.

И я все поняла. Пусть он этого не показывал, скрываясь за улыбками и шутками, но ему сейчас было очень плохо.

Почти невыносимо.

Не знаю, что подтолкнуло Инсара к откровенности, но он начал рассказывать:

— Когда она была совсем маленькой, я сажал её себе на плечи и катал, а она смеялась. Громко и звонко, вцепившись маленькими пальчиками мне в шею. Прошли годы, малышка выросла, а мне выпал шанс наблюдать, как она из розовощекой пухленькой крошки превратилась в прекрасную девушку. Её красота цвета и пахла, привлекая к себе все новых и новых поклонников, но она… хотела только меня. Я видел её интерес, и понимал его природу. Но… не мог ответить на её чувства. И чем выше я пытался выстроить стену между нами, тем сильнее она пыталась сквозь неё пробиться.

— Но почему ты хотя бы не попытался? — растерялась я.

— «Не попытался» что? — жестко отреагировал демон.

— Полюбить её…, - прошептала я.

— А почему ты не попытаешься полюбить Сатуса? — в ответ спросил парень, чем поставил меня в тупик. Я не ожидала такого откровенного вопроса. А еще я не ожидала, что захочу ответить на него честно.

— Потому что в этом нет смысла, — проговорила я, отводя глаза, потому что смотреть на Инсара было трудно.

— В любви нет смысла? — спросил Инсар, но я не успела ответить. Он остановил, схватила за плечи, и встряхнул, пытаясь поставить что-то внутри меня на место. — Или в твоей любви конкретно к нему нет смысла?

— Нет смысла бороться за то, у чего нет будущего. Поэтому я думаю, что лучше нам быть порознь. Мне кажется, одиночество лучше, чем кажется, оно помогает снизить ущерб.

Демон долго и угрюмо всматривался в мое лицо, а я глядела в сторону.

— Да, мышка-малышка, — протянул Инсар на удрученном вздохе. — Ты совершенно не понимаешь мужчин в общем, и принца в частности.

— Знаешь, что для нас, демонов, является самым невыносимым? — спросил он, когда я начала нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, не понимая, чего мы, собственно, ждем, стоя посреди жалких остатков уничтоженного древнего города, стараниями демонов обращенного в пыль.

Я пожала плечами, рассматривая выжженные остатки того, что когда-то, скорее всего, было большим красивым парком. О его былом предназначении свидетельствовала поломанная витая оградка, расколотые чаши фонтанов, обрушенные мосты над ручьями и некие архитектурные формы, которые теперь были лишь грудами камней. Из-под некоторых таких завалов выглядывали ветки выкорчеванных и давно иссохших деревьев, рядом валялись куски чего-то серо-бежевого, пластинчато-бугристого, вытянутого и похожего на останки какого-то позвоночного животного.

Лишь спустя мгновение до меня дошло, что так оно и есть, я смотрела на хребет некоего существа, которое при жизни было размером с мини-грузовик и имело широкие ребра, которые теперь, на фоне развалин и запустенья, выглядели как изогнутые прутья пустой клетки.

— Невыносимее всего для нас — это лишиться того, что мы считаем своим. Защищать свою собственность — это инстинкт, прописанный в крови. Мы не умеем отпускать, не умеем прощать, не умеем сдаваться. Это все противоречит нашему естеству. Мы мстим, мы наказываем, мы разрушаем, — Инсар замолчал, чтобы пробежаться глазами по той части этого мира, которая была потрепанной, усталой и измученной, знающей, что погибает и что надежды нет, есть лишь медленное мучительное угасание. — Мы не заботимся о других, просто не умеем. Не сожалеем, ведь в сожалениях нет ценности. Не забываем оскорбления, потому что считаем себя выше любого, кто не такой, как мы. Мы убиваем без сомнений и сочувствия. Мы идем напролом и боремся до конца. Мы уверены в своем праве на всё, что только захотим, не важно, женщина это, город или чей-то трон. Мы руководствуемся лишь правилами практичности, личной выгоды и полезности для нас, как для господинов Аттеры.

Мы знаем о себе всё, но порой, всё то, что мы в себе принимаем безусловно и с гордостью приводит к тому, что мы…

— … слишком увлекаетесь? — подсказала я, попытавшись улыбнуться. Получилась грустная надрывная гримаса.

— Да, — неожиданно согласился демон. У меня аж глаза шире распахнулись, я-то ожидала споров и ответных уколов. — Мы не видим черту, и легко переступаем её. Делаем больно. Ломаем… Мира, — он вздохнул, собираясь со словами, кажется, для него этот момент откровенности тоже был чем-то новым, — я хочу сказать, что если мы влюбляемся — то только один раз. Силу этого чувства ты себе не сможешь даже представить, оно тотальное, неутолимое, иступленное. Я знаю, ты не веришь Сатусу. Не веришь никому из нас… Согласен, мы это заслужили. Но если ты не веришь ему, то поверь хотя бы этому: он никого и никогда раньше не любил. Девчонки… да, были. И много. У всех нас они были. Знаешь, целомудрие — это не то, к чему стремятся демоны, в нашем мире взрослеют рано и наслаждаются всеми аспектами жизни. Но любовь… это и для нас нечто редкое и особенное.

Я покусала губы. Его слова смущали и бередили душу.

— Зачем ты мне все это говоришь? И разве, это не я должна тебя утешать? — вымолвила, наконец, я.

— Я не нуждаюсь в утешении, — криво изогнул губы демон. — Иннелия была чудесной девушкой, и виновный в её гибели поплатится за содеянное.

Он сказал это легко и просто, почти что с улыбкой. Но сквозь эту непринужденность я видела кровожадность и желание убивать, долго, мучительно, с наслаждением.

— Ты её не любил, — я начала еще ожесточённее кусать губы. — потому что любил другую?

Инсар загадочно улыбнулся, глаза засияли ярче звезд на небе.

— Почему ты не с ней? Почему у вас не получилось быть вместе?

— Думаю, этот разговор пора заканчивать, — невпопад ответил парень.

Он дернул меня к себе, прижав ладонью мою голову к своей груди… а после нас охватило пламя. Ярко-красное, почти как кровь. Пламя было везде — сверху, снизу, вокруг, образуя что-то вроде непроницаемого купола. Оно гудело, дрожало и трещало, но не жглось. Было тепло, почти жарко, но больше я ничего не почувствовала, а может быть, просто не успела почувствовать. Потому что едва разгоревшись, оно также быстро потухло, исчезли и непроницаемые стены, которое образованные демонской магией.

Прежний пейзаж исчез, а мы с Инсаром оказались стоящими посреди большого густого и цветущего сада.

Наверное, если бы рай существовал, он должен был бы выглядеть именно так.

Распустившиеся цветы источали тонкий, изысканный аромат. Над яркими, переливающимися, словно драгоценные камни, лепестками порхали разноцветные чешуекрылые создания с трепетными, почти прозрачными крыльями, длинными усиками и вытянутыми радужными тельцами. Под ногами стелились фигурные золотые дорожки, разбегающиеся, словно лучи солнца, от центра сада в самые дальние его уголки и теряющиеся где-то в глубинах этого почти тропического оазиса, символизирующего богатство, пышность, пусть даже это была пышность природы, и блаженство.

Каждый бутон, каждый стебель и вьюнок был тщательно подобран и выглядел как часть одного большого и дорогого украшения. Значительности и индивидуальности нежному цветочному скоплению придавали высокие, густые и насыщенно зеленые кустарники, которым были приданы вычурные формы. Но самым большим удивлением оказалось увидеть здесь бело-голубые цветочные арки, которые будто бы перенеслись сюда прямо из сказки.