Сын Конга (ЛП) - Джойс Т.С.. Страница 21

Но когда она начала искать его, его уже не было. На его месте был белый тигр с тонкими полосками и одним голубым глазом, другим зеленым.

— Мама? — Кендис посмотрела на себя. Её крошечные лапки исчезли. На их месте были человеческие руки, покрытые её черными зимними варежками. На ней были черные брюки и черный свитер. Она выросла. — Мама? — спросила она громче.

— Прости, что я ушла.

— Почему? — спросила она, слезы жгли ей глаза. — Зачем ты это сделала?

Дым становился всё гуще, висел над лесом и покрывал всё вокруг.

Белый тигр сидел и смотрел на неё самыми печальными глазами. Кендис так ясно слышала мамин голос у себя в голове.

— Я просто не могла остаться. Ты станешь лучше. Ты не будешь такой, как я. Всё будет хорошо, Малышка Кабби. Но сначала ты должна сделать что-то смелое.

— Что?

«Помоги. Своему. Мужчине».

И тут сквозь дым прорвалось пламя дракона и поглотило белого тигра.

— Нет! — Кендис закричала, вставая в постели.

Спальня? Да, она в спальне. Она не могла дышать. Она была в постели, а не в лесу. Матрас на полу. Старая черно-белая фотография Торрена и его семьи на стене. Лампа, светящаяся мягким светом, стоит в углу у аккуратно сложенной стопки одежды.

Она осмотрела кровать, но была одна. Сторона Торрена была холодной. Они не могли долго спать, потому что было ещё темно.

Низкий, вибрирующий гул наполнил комнату, и Кендис замерла в ужасе. Медленно она заставила взгляд подняться на рыжеволосого гиганта, прислонившегося к открытому дверному косяку. На нем были синие льняные пижамные штаны, но без рубашки. Его торс был покрыт татуировками, а руки скрещены на груди, из-за чего его бицепсы выглядели устрашающе большими. Вир смотрел на неё своими серебристыми змеиными глазами.

— Я видел этот сон. Твои демоны сегодня громкие, — пробормотал он холодным голосом.

— Эм… я тебя разбудила?

— Нет. Демон Торрена был громче.

— Хавок?

Вир кивнул. Он наклонил лицо и изучая ее.

— Я знаю, что он дерется. Я знаю, что он не может спастись. Я знаю, что ему становится хуже. Знаю, что не могу помешать Хавоку лишить его рассудка. Ему становится хуже год за годом, месяц за месяцем, а в последнее время день за днём. Зачем ты здесь?

— Потому что Торрен — твой хранитель. А я хочу быть хранителем Торрена. Я хочу, чтобы он остался.

Вир нахмурился.

— Остался в команде Сынов Зверей?

— Нет, — прошептала она. — Остался на этой Земле. Со мной. Я хочу спасти его.

Вир вздёрнул подбородок и посмотрел на неё сверху вниз.

— Я вижу, как много ты вкладываешь в значение своих слов. — Он дважды постучал себя по виску. — Обычно я ненавижу эту силу. Ненавижу. Это. Но только сейчас ты стала выше в моих глазах. Останови Хавока, чтобы он отстал от моего леса. Приведи его домой и заставь его уснуть спокойно. Он больше этого не делает. Докажи, что можешь укротить Хавока, и я приму тебя в свою команду.

— Ты любишь его, — бросила она прежде, чем он успел уйти. — Как друг. Ты ведёшь себя холодно со всеми, но Торрен всегда был твоим щитом, я права?

— Хмм, — промычал, скрещивая руки на груди. — Осталось очень мало драконов, а таких, как я, вообще нет. Неважно, как выглядит Хавок. Для меня Торрен мой брат. Он дракон в теле гориллы. — Глаза Вира вспыхнули ярким серебром, когда он встретился с ней взглядом. — Я не буду рядом вечно.

— Не говори так.

— Не буду, Кендис. Я не говорю об этом с командой, но ты должна знать, какова будет твоя роль, когда меня не станет.

— Какая роль?

— Спасать. Торрена. Потому что, когда я уйду, Хавок превратится в сущего дьявола.

Озноб пробежал по её телу. Она открыла рот, чтобы сказать что-то ещё, но Вир резко развернулся и исчез в темном коридоре.

Дерьмо. Вир был здесь альфой. С неохотой, но, тем не менее, альфой, и если он уйдет, эта команда падёт в хаос. Это разрушит иерархию и разорвёт команду, особенно таких доминирующих мужчин как Нокс и Торрен, их боль станет выплескиваться из их разума в окружающий мир в виде бесконечного насилия. Разорванные узы были ужасны для их зверей.

Задыхаясь, она бросилась одевать куртку и сунула ноги в зимние сапоги. Она была одета только в одну из рубашек Торрена размера XL, чтобы спать, но сейчас ей не хотелось влезать в джинсы. Не тогда, когда Вир сказал ей, что Хавок делает что-то плохое в лесу.

«Торрен, Торрен, Торрен, пожалуйста, будь в порядке».

Тот сон с отцом и мамой затуманил ей голову, и все, чего она хотела, — это прижаться к груди Торрена и снова почувствовать себя хорошо.

Её незашнурованные ботинки издавали хруст при каждом шаге по снегу. Температура упала. Благодаря тигрице в ней, холод лишь немного беспокоил её. Она обхватила руками живот, чтобы сохранить тепло, и пошла по следам гориллы в лес. Первые полосы серого отсвета осветили облачный горизонт, и снежинки медленно падали большими гроздьями. Это напомнило ей пепел, сыплющийся дождем после извержения вулкана.

Она услышала Хавока задолго до того, как увидела его. Вернее, слышала его разрушения. Вдалеке она видела, как сильно трясутся деревья, когда он бил по ним кулаками, и слышала, как его кулаки бьют его по груди. Осторожно она переступила через бревна и кусты, пока не подошла к краю небольшой поляны. Хавок разбивал дерево. А когда он уставал, то брел прочь и бил себя в грудь, маленькие красные пятнышки падали на белый снег, прежде чем он снова бросался на другое дерево.

— Прекрати, — пробормотала она.

Он не отреагировал.

— Я сказала прекрати! — сказала она, медленно приближаясь.

Хавок взревел и оттолкнулся от дерева, зашагав прочь от дерева, выпятив грудь, глядя на неё в защитной позе. Его глаза были зеленее мха после весеннего дождя, а костяшки пальцев при каждом шаге окропляли снег.

Раньше она могла только представить, какие последствия идут за этими перекидываниями туда-сюда, но теперь она увидела. Она увидела повреждения. Увидела гнев. Зверь имел слишком большой контроль над человеком.

— Торрен, — пробормотала она.

Хавок прижал свои блестящие черные губы к своим длинным клыкам.

— Его нет дома, — сказал Хавок хриплым голосом.

— Почему?

Хавок развернулся и поднял упавшее бревно, а затем швырнул его в другое дерево с оглушительным треском.

— Из-за снов.

— Плохие?

— Они всегда плохие. — Хавок трижды хлопнул себя по голове и вернулся к метаниям по снегу.

Она подошла ближе.

— У меня тоже был плохой сон. О чём был твой?

— Ты. Ты. Тигрицей пробивают стену. Тигрица под гориллой и её избивают, что если бы я не успел остановить его? Мне снилось, что я не успел. Когда я проснулся, ты спала, а я… Я проверил, дышишь ли ты. Твоего Торрена на месте не было. Только я.

— Мой Торрен, — тихо повторила она, сокращая расстояние между ними. — А ты мой Хавок.

Его губы скривились, но тут же ослабли. Его глаза смягчились, и он остановился, когда она протянула руку ему. Он позволил ей оторвать его массивную руку от земли. Она ещё несколько мгновений смотрела ему в глаза, прежде чем осмотреть кровавое месиво, которое он сотворил из своих пальцев.

— Зачем?

— Потому что я должен.

— Почему?

— Потому что мое тело должно оставаться сильным. Потому что ему нужно привыкнуть к постоянной боли.

— Зачем?

Огромный зверь застыл и сел на снег, выпрямив спину, но не вырывая своей руки из её.

— Чтобы я смог защитить тебя, Вира, Нокса и Неваду.

— Только не так. Это не только ранит тебя, Хавок. Это причиняет Торрену боль. Ты отрываешься от него, отталкиваешь его, и чем больше ты это делаешь, тем короче будет ваша жизнь.

— Неважно. Так будет проще.

— Для кого?

— Для меня.

— А что на счёт меня? А что случится с твоей половинкой, ты подумал? Как насчет твоего клана? А как насчет твоей команды?

Хавок отвёл взгляд на лес и выглядел скучающим.

— Я забочусь только о тебе.

— И Вире.