Пропавшее достоинство (СИ) - "Blackmourne". Страница 6

Ланн чувствовал, что они переполнены той же Волей что и зов, который он слышал каждую ночь. Вокруг царил полумрак, делая зрение совершенно бесполезным. Но оно сейчас было не нужно барону. Он бросился бежать, стараясь оторваться от преследователей, почувствовав как их ауры вспыхнули от ликования и жажды погони. Разделившись на две тройки, тени начали окружать барона, лес наполнили звуки кровожадного рычания. Чем бы эти твари не являлись, они точно не были обычными зверями. Вслепую маневрируя между деревьями, Ланн ориентировался исключительно на чувство Воли, переполнившей этот лес.

За три дня проведенные здесь, он успел её хорошо понять и возненавидеть. Он искал подходящее место чтобы дать этим тварям бой. Вскоре ему повезло, и он выскочил на небольшую поляну, что была едва освещена бесконечно далёкой серебрянной луной, проглядывающей между крон деревьев. Остановившись, парень скинул на земь дорожную сумку, выхватил и выставил перед собой длинный меч, а преследователи окружили проглядину и замерли. Он видел в колебании их Воли животный голод и страх. Они чувствовали его необычность и чуждость этому месту, хотели порвать его на куски, но медлили, ощущая угрозу. Барон усмехнулся, закатал рукав кожаной куртки и нанес себе небольшой порез. Запахло кровью, этот едва уловимый в воздухе аромат спустя пару секунд вызвал в монстрах вспышку ярости и они бросились на него со всех сторон, крепко зажмурив глаза Ланн сфокусировался на очертаниях чужой ауры. Первая и самая крупная тварь пылала словно уголь из костра, она достигла центра проглядины первой и в длинном прыжке попыталась ударить барона лапой в шею. Поднырнув под лапу барон развернулся и рубанул мечом.

Сейчас желание выжить и ярость от столкновения с реальным, ощущаемым противником раздували его Волю. Вспышка меча осветила поляну, и лапа монстра отлетела, срубленная вдоль плеча. Раздался оглушительный вопль боли, но не обращая на него внимания Ланн послал Волю в ноги и высоко подпрыгнул, пропуская снизу удары двух тварей, пытавшихся напасть на него со спины. Сейчас он ясно ощущал все их движения даже не открывая глаз, а реагируя только на колебания ауры. Взлетев в воздух на пару метров, он совершил в воздухе кульбит и опустился на землю, рубящим ударом клинка целясь в одного из отставших преследователей. Направив в руки и меч переполняющую ярость, барон заревел и обрушил клинок, монстра перерубило пополам, тот не успел даже отскочить. «Осталось пять», пронеслось у Ланна в мыслях, он припал к земле на колено, чувствуя что справа и слева прыгают чудовища, и резко выпрямился, нанося круговой заряженный Волей удар. Монстры отпрянули, но рассечённый ударом воздух загудел, затягивая их внутрь, ближе к барону, и вторым круговым ударом он их достал, вспоров обеим брюшины.

Брызнула кровь, мерзко запахло вывалившимися внутренностями, ауры в глазах барона зарябили. Он вновь почувствовал, что его начинает затягивать чуждая воля. Три оставшихся монстра бежали на него: самый крупный, тот самый, что остался без руки, был впереди, собираясь напасть в лоб, два чудовища поменьше бежали по сторонам, чтобы зажать добычу в клещи. Не дожидаясь, Ланн бросился навстречу, но ему в ноги вцепились зарубленные им твари. Даже подыхая они пытались дотянуться до вожделенной сладкой плоти. Барон разделял их страсть, их голод. Замедлившись лишь на пару мгновений, Ланн срубил им головы двумя быстрыми короткими взмахами клинка, рыча от ощущения превосходства над ними. Однолапый вспыхнул Волей и мгновенно приблизился к барону, ударив лапой в живот. Ланн бросился в сторону, но острые когти пробили куртку и глубоко вошли в плоть разрывая кусок мяса в бочине. Монстр заревел оглашая Чащу восторгом хищника, достигшего добычу. «Сам ты добыча» подумал Ланн и зарычал в ответ, ударив мечом крест-накрест по мерцающей перед ним ненавистной ауре, которая сразу начала меркнуть и разваливаться на куски.

Два заходящих по бокам монстра присели на задние лапы от давления Воли барона, презрением высшего хищника гласило сейчас каждое его движение. Они начали пятиться, а когда Ланн издал громкий крик от переполняющего ощущения превосходства и первозданного восторга, бросились со всех ног бежать. Он сделал за ними пару шагов и рухнул на колени. Из разорванного бока хлестала кровь, промочив одежду. Вспышка ярости начала спадать, накатилась слабость и боль. Сжимая рану, барон пополз к брошенному в центре поляны мешку, но с каждой каплей крови слабость накатывала волнами. «Тупой способ сдохнуть, это точно не для меня» думал барон, заставляя себя двигаться. Но на половине пути силы его подвели и он рухнул в траву лицом. С трудом повернув голову на бок, Ланн хрипло дышал и чувствовал, как с каждой каплей крови из него вытекает жизнь. В глазах темнело, но барон увидел неподалеку от себя, на залитой лунным сиянием поляне что-то совершенно неуместное. К нему бежала девушка, которую он прежде никогда не встречал, но сейчас она казалось ему самым прекрасным существом, что он видел за всю свою жизнь. «Прелестные ножки», подумал барон, прежде чем провалиться во тьму.

Королевский бал продолжался. Пары кружились в танце по большому овальному залу, украшенному барельефами и колоннами. Музыка ненавязчиво вовлекала в танец, Ланн уже сбился со счёта, сколько партнеров и партнерш по танцу у него было в этот вечер и как долго уже продолжался этот бал. Голова горела от количества выпитого, а возможно уже и от похмелья, но мелодия и не думала смолкать. Лица вокруг смазывались и сливались, текли как воск свечи, барону было тяжело смотреть на них. Внезапно его взгляд упал на девушку, стоящую у самого входа в зал. Она выбивалась из общего фона очень скромным платьем, а ее изумрудные глаза приковали взгляд барона. Словно завороженный он побрёл к ней сквозь шквал танцующих фигур, что становился всё быстрей.

Музыка стала громче, она завывала и ревела словно буря, захлестывала его чувства, опять пытаясь завлечь в танец. Но Ланн упрямо продолжал идти к обладательнице сияющих изумрудных глаз, когда он смотрел на нее, всё вокруг становилось неважным, искусственным, ненастоящим. Вся эта роскошь и помпезность на глазах рассыпалась в потоке времени. Миновав последние слившиеся воедино восковые фигуры, изображающие счастливый танец, барон наконец подошел к загадочной девушке. Он не мог отвести от нее взгляда, пышные, длинные каштановые волосы обрамляли нежную, светлую шею, спускаясь к пышной груди, скрытой за невзрачным, если не сказать дешёвым платьем. Лицо девушки было юным, но взгляд которым она смотрела на барона сложно было описать. Мудрый, таинственный и загадочный, он как будто обещал что-то и о чём-то просил. Ланн подошел к девушке поближе и поклонился как кавалер.

— Юная леди, похоже, вы тут скучаете. Не откажетесь составить мне компанию?

Но в ответ девушка лишь звонко рассмеялась, застывшая на её лице полуулыбка стала шире, после чего она весело ответила растерянному барону

— Нет-нет-нет, мне ничуть не скучно. Интересную же жизнь ты вёл, парень… Я здесь всего лишь чтобы присмотреть за тобой и не дать раствориться в этой грезе.

Несмотря на музыку, что до сих пор оглушала и отдавалась стуком в ушах, парень ясно слышал каждое её слово. Жар спадал, но лихорадочный танец позади всё ещё манил, хотелось вновь окунуться в этот безумный и бездумный океан страсти. Потянувшись к девушке, барон легонько коснулся её обнаженной ладони своей рукой, одетой в бархат и пурпур.

— Единственная греза здесь — вы, юная леди. А всё остальное — это просто моя жизнь. Пойдёмте со мной, и я раскрою вам все её тайны.

— Тайны? Парень, не смеши, в твоей горячке тайн ещё меньше, чем в моем курятнике. Открывай уже глаза и просыпайся, а не то окачу холодной водой!

Девушка отстранилась, мило покраснев и отдернув руку. Ланн хотел шагнуть ей навстречу, но внезапно осознал, что музыка затихла. Развернувшись на пятках и осмотрев зал, барон увидел лишь опадающие наряды и маски, фигуры людей расплавились, и лишь в самом конце зала он заметил человека, который пристально смотрел на него. Голова закружилась. Он знал этого человека. Ланн попятился. Внезапно девушка позади сама схватила его за руку. — А, ну вот и фаза кошмара. Просыпайся наконец, мальчик! Вряд-ли нам обоим будет приятно то что грядет.