В тени Алтополиса (СИ) - Углов Артем. Страница 92

Я с сомнением посмотрел на лежащий на ящике кусочек ткани. Блажь то она блажь, но все же сорок копеек…

Недолго думая, засунул платок в карман и выбежал следом.

Дни до следующей встречи тянулись в монотонном ритме тренировок. Каждый день я вставал и делал разминку в ожидании прихода Митьки, точнее мастера Дмитрия. Росту в казачке было немного, зато гонору - что ты… выискался мастер.

Вот господин Ганзбур, сидящий в небольшом ларьке при входе на рынок – тот да, тот настоящий мастеровой. Механизмусы любых часов сладит, хоть нашенских, хоть европейских. Только диву даешься, как он в скоплении шестеренок умудряется разбираться. Вечно крутящихся, вертящихся и до того мелких, что при одном только взгляде вышибало слезу. Старого еврея уважали все вокруг и даже расписные не трогали, признавая за ним право беспошлинной работы. Один он был такой рукастый на все Красильницкое, и этот черт тоже рукастый, но по-иному: через плечо бросать горазд, блокирует ловко, в железный захват берет. Про таких в поселке обычно говорили драться горазд, но чтобы величать мастером… Это на Дальнем Востоке целый культ вокруг мордобоя возвели, специальных храмов понастроили, где только этим и занимаются. У нас же в церквях молятся за спасение человеческой души, и словом «мастер» за другое величают.

Попытался я Митьке объяснить, что грешно непотребными для православного человека вещами гордиться. Тексты из Священного Писания в пример привел, а тот возьми и подсеки мои ноги, да так ловко, что шлепнулся я с размаха о оземь, отбив мягкое место. Больно было и обидно, что с этаким болваном приходится иметь дело. Но ничего, я умел терпеть, день за днем постигая науку рукопашного боя. Тело уже не ныло по утрам, прося милости и пощады. Не умоляло доползти до раскладушки и рухнуть навзничь, без задних ног. За два месяца я успел приноровиться к Митькиным уловкам и тому приходилось потрудиться, чтобы провести очередной хитрый прием. Эх, мне бы силенок поболее, тогда бы поглядели, кому чаще в осенней грязи валяться.

Лукич иногда выходил во двор, чтобы посмотреть на мои мучения. Устраивался на бревно, если светило солнышко, или прятался от непогоды под козырьком. Стульев на крыльце не имелось, поэтому бобыль усаживался прямо на ступеньки - один, а иногда в компании Василя или дядьки Степана. Он никогда не вмешивался в тренировочный процесс, лишь наблюдал, потягивая чефир из дымящейся кружки.

Я много раз задавался вопросом, что сделает Лукич, когда узнает о моих планах. Как расценит мое бегство в верхний город? Как предательство? Выходит, что так… Раньше никогда не доводилось слышать о бывших стригунах, отставных малажцах или вышедших на пенсию членах картеля. В этих конторах срок действия трудового договора отсутствует за ненадобностью, будешь впахивать до конца жизни, а если что-то не устраивает, то степь – она широкая, она в свои объятия всех примет.

Не то, чтобы об этом много беспокоился. Проклятые тренировки выматывали, не оставляя места для лишних мыслей. Поесть, поспать, умыться… и снова задний двор, мастер Митька - день за днем, круг за кругом.

Единственное, что меня по-настоящему тревожило – это предстоящая встреча. Я все гадал, примет ли князь мое предложение по поводу пятидесяти тысяч. Деньги-то не маленькие, чтобы их так просто отдавать. Наверняка попросят какие-нибудь гарантии… Думал, предполагал, так оно по итогу и вышло.

- После оформления свидетельства ты подпишешь все требуемые документы – это первое, - начал перечислять Аполлинарий Андреевич. – Озвученную сумму мы передадим барышне напрямую без твоего участия или участия иных посредников – это второе. И наконец третье, ты будешь беспрекословно выполнять все наши указания. Никаких если, не могу или я передумал… С момента заключения контракта и до его окончания ты становишься негласным членом организации со всеми вытекающими отсюда последствиями.

- Я не хочу заниматься политикой.

Доктор усмехнулся, и неожиданно мягким голосом произнес:

- Мой друг, право заниматься политикой еще нужно заслужить. Данная профессия требует определенных знаний, умений и опыта, мы же берем тебя на совсем другую должность.

- Должность? – переспросил я. – Вы так говорите, будто принимаете меня на работу.

- Так и есть. Любая крупная организация напоминает предприятие с разветвлённой структурой, где каждый занимается своим делом. Есть юристы и приказчики, есть своя служба безопасности, бухгалтерия и рекламщики - много кто есть. Твоя задача - добыча информации, исключительно и только. Никаких политических акций…

- И вас не смущает тот факт, что я не разделяю вашу веру.

- Взгляды, мой друг, - поправил Аполлинарий Андреевич, – всего лишь взгляды или если будет угодно - социалистические учения. Не люблю термин вера. Он слишком претенциозен, а потому подразумевает под собой нечто величественное, оторванное от реальности. Мы же суть есть люди мирские, рассчитывающие на собственные силы… исключительно и только на них.

- Получается, вы против Бога?

- Не в коей мере. Вопросы веры носят личный характер, мы же занимаемся делом общественным, направленным на изменение материальной составляющей жизни, такой как законодательная система, финансовая, образовательная, и прочее-прочее-прочее, не имеющее никакого отношения к проявлению божественной воли.

- Атеисты, - вспомнилось мне научное слово. Правда, бабушка Лизавета называла их безбожниками, нехристями и чертовым семенем, но я все же решил не перегибать палку.

- Мы не можем со сто процентной уверенностью опровергнуть существование высшего разума во вселенной, поэтому атеизм – это тоже своего рода вера. Они могут часами спорить о том, кем создан человек и в чем его предназначение, рассуждать о вопросах высшего порядка не менее витиевато, чем это делают церковные иерархи. У нас же другие задачи, направленные на решение материальных проблем – здесь на земле, а не где-то там в небесах среди облаков. Атеисты ли мы? Может когда доживем до пенсии и появиться свободное время… Еще вопросы?

- Тут такое дело, - замялся я, не понимая, как толком выразить собственную мысль, - по поводу подчинения. Я сейчас живу в доме одного человека…

- Ты о Лукиче? Не волнуйся, до подписания контракта наши требования не будут вступать в противоречия с его приказами. Живи как живешь – тренируйся, исполняй указания, в общем делай все то, что делал ранее. Когда придет время, мы просто вывезем тебя отсюда.

- А дальше?

Аполлинарий Андреевич изобразил легкое непонимание на лице, поэтому пришлось пояснить:

- Что будет на новом месте? Вы уверены, что Лукич меня не достанет?

- Об этом можешь не переживать, - доктор успокаивающе улыбнулся. - В поселке малажские бандиты имеют большую силу – это правда, но на верхний город их власть не распространяется.

Я сильно сомневался по этому поводу, но спорить не стал. У каждой банды имелись свои представительства в городе. У тех же стригунов всем заведовал Кича, по слухам снимающий трехэтажные апартаменты недалеко от центрального парка, у фавельцев - один из генералов, а у казаков… У них наверняка имелся свой человек в городе, может даже не один. Просто народная молва об этом умалчивала или несла столь откровенную чушь, что и обсуждать не хотелось.

- Если вы говорите, что защитите…

- Защитим, будь уверен, - кивнул доктор, – а теперь давай вернемся к личности барышни, которой внезапно посчастливилось разбогатеть.

Конечно же Арина ничего не знала о намечающейся сделке. Я не стал ставить девушку в известность, понимая, что та вряд ли одобрит мое решение. Начнет отказываться, еще и сливу накрутит вдобавок, а деньги сожжет. Она такая, что может. Поэтому я с радостью возложил сию непростую миссию на плечи доктора.

Аполлинарий Андреевич сильно удивился, узнав подробности.

- Это конечно не мое дело, - сказал он, немного поразмыслив, - но оставлять столь крупную сумму этой… этой девушке.