Опасное притяжение (СИ) - Джель Тина. Страница 20

Двумя пальцами проверяет глаз, потом челюсть, зубы, — чёткими отлаженными движениями. Также молча вставляет в бутылочку с водой трубочку и помогает мне попить.

Опять звонок в дверь и я вздрагиваю…

Гладит меня по руке и встаёт, не говоря ни слова. Он вообще не проронил ни слова за это время. Как и я.

Возвращается с пакетом из аптеки и начинает оттуда что-то доставать. Садится на край кровати и мажет мне мои синяки, какой-то вонючей мазью из пакета. Проверяет температуру, ещё раз осматривает руки и ноги. Всё делает очень аккуратно и со знанием дела.

Наконец спрашивает:

— Не тошнит?

— Нет, — шепчу. Головой двигать боюсь.

— Что ещё он тебе сделал?

— Ничего…

Подскакивает и опять уходит. Судя по звукам на кухне, он что-то там готовит. Прибегает со стаканом непонятной смеси и ставит его на стол.

Садится на корточки перед кроватью:

— Это витаминный коктейль, — поднимает стакан, — тебе нужно поесть. У тебя всё цело. Ничего страшного. Синяки пройдут быстро. Глаз не задет, заплыл только. Зубы на месте. Сотрясения вроде нет, но постарайся не вставать с кровати. Есть кто-нибудь, кто может с тобой посидеть, если я не приеду?

— Да, — закрываю один глаз, в знак подтверждения своих слов.

— Вот это, — показывает тюбик, — для твоего глаза. Надо мазать. Если бы ты это сразу сделала, такого бы не было. У нас на соревнованиях и не такие травмы случаются и ничего, — пытается шутить и улыбаться — получается откровенно плохо. — Смесь для коктейля на кухне. Этого стакана должно хватить на день. Он не вкусный, но тебе он сейчас нужен. Обязательно его пей. И следи за температурой. — кладёт градусник на тумбочку и встаёт.

— Куда? — шепчу одними губами.

— Прибью, — осматривает меня внимательно с ног до головы и идёт на выход.

— И водитель, — хриплю ему вслед.

Останавливается и кивает…

В глазах его загорается дьявольский огонь. Почти такой же, что я видела у его младшенького брата-близнеца вчера. Только ещё страшнее…

Мне их не жалко…

Глава 15

Надо позвонить Антону. Попросить его помочь. Надеюсь, не откажет? Больше некому — не хочу, чтобы мои знакомые знали подробности моей жизни.

Встаю с кровати. Мышцы болят, но уже терпимо. Может причина в лекарствах, которые он мне дал?

Из зеркала на меня смотрит опухшая красотка, с заплывшим глазом и странными кривыми губами. Да ещё этот синяк на всю щёку. Губами шевелить больно и голова немного кружится, но это ничего… Главное, что смогла выбраться — успокаиваю себя.

Включаю старый телефон, чтобы набрать Антона. Не обращаю внимания на сообщения и уведомления — не до них мне сейчас. Позвонить, традиционно, не успеваю, — звонит Ирочка:

— Катюшка ты как, куда опять пропала? — дежурные вопросы.

Молчу и она продолжает, как ни в чём ни бывало:

— Мальчики не вернулись?

— Нет.

— А что с голосом у тебя? Не заболела?

— Простыла немного, — откашливаю ком в горле, — ничего страшного.

— В такую жару очень легко простыть, ты наверное ещё с кондиционером спишь, вот и простыла. Не включай его — это очень вредно. Ты даже не знаешь, когда хозяева его чистили, — молча выслушиваю дежурные нравоучения старшего товарища, как она говорит. — А у меня радость. — резко меняет тему. — Я тебе почему звоню-то — я квартиру купила… — замолкает, чтобы дать мне возможность её поздравить.

— Поздравляю! Где? Когда? — как могу, изображаю радость голосом, получается не очень, но она вроде и не замечает ничего.

— Купила квартиру в соседнем доме от этой, где сейчас живу. Представляешь⁉ Я так рада. Я так привыкла к этому району и рядом со школой опять же, ехать никуда не нужно. Мне правда брат немного денег занял, не знаю, когда ему отдам, но уж подождёт, не обидит сестру родную. Я обещала хозяйке, подобрать квартирантку и про тебя подумала. Переехать не хочешь? — тараторит, как всегда, без остановки. — Квартира хорошая, чистая и недорогая. По сегодняшним ценам, вообще копейки. Соседка нормальная — днём на работе, по выходным, — к своим, в деревню уезжает. Все выходные — ты одна, никто тебе не мешает. Приводи кого хочешь, делай что хочешь. Да и так можно приводить, она только рада будет. Комната же отдельная…

— Ты когда переезжаешь? — вклиниваюсь в её поток сознания.

— Думаю в конце лета-начало осени. Ремонтик нужно косметический сделать. К сентябрю хочу заехать, чтобы потом не дёргаться и время не тратить, а работать уже спокойно. Ну что, скажу им, что я нашла девочку? Я им уже говорила, что у меня есть на примете человек. Договорились?

— Подумать можно? — что-то не хочу я туда, в другой конец города переезжать. Я к центру привыкла. Здесь всегда жила. Да ещё с соседкой…

— Слушай, давай я ей скажу, что ты согласна, а потоп разберёмся. Зачем тебе деньги огромные платить, у тебя даже работы сейчас нет. Ты работать-то вообще собираешься?

Она права…

— И Кать, что там с машиной? Не узнавала? Вот что мне сейчас делать? Я могу её снять как-то с себя? Представляешь, если папа узнает? Он же меня со света сживёт…

— А ты у следователя не спрашивала?

— Не спрашивала, он ко мне больше не приезжал. Можешь у него спросить, а то я прям передёргалась вся из-за этой машины. И папа же у меня, сама знаешь, если узнает, то ужас что будет…

— Хорошо, спрошу. — говорю, чтобы её успокоить.

— Договорились тогда, — она уже всё решила. — Говорю хозяйке, что у меня есть человек, а ты выздоравливай и в гости приезжай. Лето же, мне делать всё равно нечего. Вызывают меня один раз в неделю, — хихикает, — всё остальное время — свободна. Так что жду тебя. При встрече всё и обсудим.

— Хорошо, — опять соглашаюсь. — Позвоню тебе.

Ну вот как всегда, звонит вроде с заботой о тебе, а проблем и сумятицы добавляет немало. И эта чёртова машина. Кто бы знал…

Ладно, позвоню, узнаю про машину. Не сегодня только, не до неё мне сейчас…

Когда-то с Ирочкой меня познакомила Маринка, — они делили квартиру на двоих. Но сейчас почти не общаются. Маринка любила её поучит уму разуму по поводу её личной жизни. А я никогда не лезла. Мне тоже не совсем понятн: три любовницы, да ещё жена, как они там все уживаются? Но это её жизнь — она взрослая женщина, завуч школы, сама в состоянии решить, что ей делать и как жить.

Она всегда с таким удовольствием рассказывает, как они на даче у дяди Жени, который их припахивает в порядке очерёдности, гадят друг другу: то тапочки припрячут, то цветочки соперницы повыдёргивают. И гордится всегда тем, что она самая заслуженная любовница — дольше всех держится.

И папу своего почему-то до сих пор боится. Смешная такая…

Машину оформить она согласилась сразу, без проблем, даже уговаривать не пришлось. Подзаработала опять же на этом, а потом сразу мне позвонила и поделилась ценной информацией…

Ранка на губе треснула от разговора и закровила. Вытираю кровь влажной салфеткой, а воспоминания накрывают опять плотной, болезненной волной…

На следующий день, после оформления машины, Ирочка пыталась до меня дозвониться с самого утра. Я никак не могла найти время, чтобы с ней поговорить. С ней же двумя словами не отделаться, нужно потрындеть минут тридцать обо всём и ни о чём.

Раз на двадцатый мне стало неудобно и я, наконец, ответила:

— Катюшка, — голос такой возбуждённый, что было ясно сразу: она хочет мне сказать что-то очень важное. — Ты вообще знаешь, сколько твоему мальчику лет?

Я задумалась…

Я не знала…

— Двадцать пять… — неуверенно ответила я.

— Двадцать! — тишина…Ждёт моей реакции. — Двадцать! — торжественно повторяет она — не дождавшись, моего ответа.

Билять. Не может быть!

— Катенька, он конечно очарователен. Красавец — это даже не обсуждается. Всё при нём: и рост и глаза и деньги у него водятся… — начала она перечислять достоинства Матвея. Девочки пищат от таких, я тебя понимаю. Но двадцать лет. Даже для тебя он очень молодой. Тебе сколько сейчас?