Опасное притяжение (СИ) - Джель Тина. Страница 4
Я от волнения, выдала странный экспромт, сказав, что он стесняется, потому как ростом не вышел.
Блин…
Бабулю эта информация расстроила и растрогала одновременно. Она начала нарезать круги вокруг нас и причитать: — как же это так парню с ростом-то не повезло. Ну ничего, может он человек хороший. Вон ведь, даже машина у него есть.
В суматохе я не заметила, как она вытащила из заначки свои любимые духи: «Красная Москва» и со словами:
— Красная Москва — самый устойчивый аромат, — начала щедро меня ими поливать.
С воплями: — у меня аллергия на духи, — я в последний момент успела отскочить, и волосы мои были задеты по касательной.
Но от любимого платья пришлось отказаться и идти, в очередной раз в душ, чтобы попытаться смыть с себя, без сомнения, самый стойкий аромат в мире.
Тут бабуля была права.
Маринка ходила и издевательски ржала надо мной.
Бабуля бегала вокруг и пыталась напоить меня то ли супрастином, то ли каким-то неизвестным мне зельем от аллергии.
Про Матвея все забыли.
Стало вдруг не до него.
С горем пополам, где-то через час, благоухая остатками «Красной Москвы», мы, наконец выползли из дома и с разбегу уселись на заднее сиденье его шестёрки, надеясь, что он не догадается сейчас из неё выйти и ножки свои размять. А то наша бабушка стоит на балконе и радостно машет нам ручкой, благословляя нас на свидание.
А он же ростом не вышел. Вот кто меня дёргал за язык?
— Где все? — уточнила я вместо здрасьте, ещё не отойдя от весёлых сборов.
Я тут с Маринкой на свидание припёрлась, а он один приехал. Разочарование просто.
— А ты кого-то другого ждала? — рассмеялся он, своим беззаботным смехом, принюхиваясь к моему офигенному парфюму.
Наглец…
И вместо остроумного ответа, я начинаю мямлить ему в ответ, полную хрень:
— Ну… я думала, вы все вместе приедете. Ты же вчера сказал, что у вас одна машина и вы всегда…
— Они нас ждут, мы сейчас встретимся, — невежливо перебил он меня на полуслове, — Катюш, — развернулся ко мне всем корпусом и жалобно-жалобно посмотрел, пытая меня своими нереальными глазами, — а ты можешь рядом со мной, на переднее сиденье, сесть?
— Не хочешь чувствовать себя таксистом? — выдала я первое, что пришло в голову, помня про «Красную Москву».
— Нет, не поэтому, — он очаровательно улыбнулся, — хочу, чтобы ты рядом со мной сидела. Мне будет приятно. — И добавил: — ну пожалуйста.
Я растерялась от такого приглашения. Глянула краем глаза на Маринку — она сидела, как воды в рот набрамши и помогать мне совсем не планировала.
Ну и ладно, сама справлюсь…
Полметра больше, полметра меньше, меня уже не спасут от позора. Небольшой салон «шестёрки» наполнился терпким, цветочным ароматом наших бабушек — мгновенно.
Я молча пересела и открыла окно…
— Куда едем? — уточнила.
— В ресторан, — спокойно ответил он. Завёл свой концепт-кар и вытащил из кармана, совершенно очаровательный, маленький, кнопочный телефон, — вы, надеюсь, голодные? Вот я — очень!
Чёрт! У бабушки Веры телефон круче будет.
Куда он нас привезёт с таким арсеналом?
Маринка скривила губки в язвительной усмешке. Расфуфыренная вся. Готовилась же к свиданию, в отличие от меня.
А я расслабилась — пофиг.
Хоть повеселимся.
И уставилась в окно, наслаждаясь негромким, расслабляющим блюзом, улавливая иногда, чуть пробивающийся сквозь термоядерную «Красную Москву», аромат свежести.
Его аромат…
С днюхой тебя, старик! — встретил нас за столом, одного из самых дорогих ресторанов города, его брат и друг, — ей богу, в такие дни очень рад, что не прибил тебя в детстве.
Я застыла ледяным столбиком, от неожиданности…
Матвей аккуратно вставил в мою руку бокал с шампанским и наклонился:
— Катюш, спасибо тебе, что согласилась разделить со мной этот праздник. Я очень рад нашему знакомству. — И целует меня… в висок.
Легко так, непринуждённо, поверхностно, но приятно невозможно…
Тишина оглушающая вокруг. Даже сердце замерло на мгновение…
Смотрит прямо мне в глаза…
Затягивает на дно своего океана.
Не хочу я туда, но глаз оторвать от него не могу…
И этот его аромат…
Глава 4
— Пиши, — кладёт передо мной листок бумаги и ручку, а сам продолжает возбуждённо ходить по кабинету.
Полдня мы ездили по квартирам, где когда-либо жили. Я знала, что там никого нет, но послушно звонила в двери.
Мне было всё равно…
Я слабо понимала, что происходит…
И не верила в то, что мой Матвей, который и матом-то никогда не ругался, мог сделать что-то плохое. Он не мог. Он даже голос никогда не повышал.
— Пиши, — орёт он на меня и я вздрагиваю…
— Что писать? — не понимаю его.
Хватает мой паспорт и начинает диктовать:
— Я, Бельская Катерина Олеговна, — нависает надо мной, — что ты там делала у них, кроме того, что сосала?
Что он говорит?
Руки начинают дрожать, и я убираю их со стола, чтобы он не заметил. Но он замечает…
— Боишься? — довольно ухмыляется. — И правильно делаешь. Пойдёшь, как соучастница. Я же всё равно их выловлю. Это дело времени. Сопляки. Как только смелости хватило на такое. Ты вообще знаешь, кого они киданули? Вундеркинды грёбаные. Если я их не найду, их другие найдут. И в их интересах сейчас, чтобы нашёл их я, потому что другие церемониться с ними не будут. Так что помоги своим любовникам, — пиши.
Послушно пишу и разворачиваю листок бумаги в его сторону, где написала свои инициалы, как он и просил.
Он смотрит на листок и глаза его наливаются яростью:
— Ты чего б*ть дурой прикидываешься? Я же тебе сказал, что для них лучше, чтобы нашёл их я. Хотя бы в живых останутся. Где они? — чётко проговаривает каждую букву, мне на ухо.
Я не реагирую…
Я просто не знаю, что мне делать. И до конца не верю, что всё, о чём он тут орёт — правда.
И я не знаю где они. Пусть хоть оборётся сейчас.
Он опять втыкается в фотографию и ухмыляется:
— Знаешь, что с такими красавчиками на зоне делают?
Вспоминаю Матвея и с трудом сдерживаю дрожь.
Вместе с его образом, в мозг неожиданно прорывается неприятный женский голос и её слова: — обломись, обломись, обломись…
И я начинаю биться в истерике, громко подвывая:
— Он меня бросил. Бросил несколько месяцев назад. Нашёл другую — слёзы потоком хлынули из моих глаз.
Нервно копаюсь в сумке, громко шмыгая носом, в поисках салфетки — не нахожу.
Вываливаю содержимое прямо ему на стол.
Он останавливается в нерешительности.
Суёт мне в руки стакан с водой: — пей, — и вытаскивает из кучи, которую я у него организовала, салфетки.
Протягивает их мне и садится.
— Когда?
— Что когда? — громко высмаркиваюсь и начинаю ещё и икать…
— Бросил когда он тебя?
Судорожно вспоминаю, когда Матвей мне последний раз менял телефон — около двух месяцев назад. Если бы Миша тогда не отправил свою Настеньку домой, я бы не придала этому значения. Матвей часто менял мне телефоны. Я перестала обращать на это внимание. Но тогда я немного насторожилась. Тем более, что они стали закрываться допоздна и что-то обсуждать.
Боже! Неужели всё, что он говорит — правда?
— Не помню точно, — отрешённо отвечаю я, всё ещё всхлипывая. — Около двух месяцев наверное.
Он как будто выдохся. Сидит в кресле и смотрит в окно.
— Кофе будешь? — неожиданно спокойно и чуть устало спрашивает, развернувшись опять ко мне.
Киваю на его вопрос.
Встаёт и включает чайник.
— Я не пью растворимый, — чуть усмехается, но реагирует спокойно.
Звонит кому-то.
Может тактику поменял?
Мне Миша иногда разную фигню такую рассказывал. Про техники допроса тоже рассказывал. Даже сложную технику Рейда мы с ним разбирали. Зачем? — никогда не понимала. Но разговаривать с ним было всегда интересно.
А вот зачем… — понимаю наконец.