Владимир Высоцкий - Высоцкий Владимир Семенович. Страница 47
II. Никакой ошибки
На стене висели в рамках бородатые мужчины —
Все в очечках на цепочках, по-народному —
в пенсне, —
Все они открыли что-то, все придумали вакцины,
Так что если я не умер — это все по их вине.
Мне сказали: «Вы больны», —
И меня заколотило,
Но сердечное светило
Улыбнулось со стены, —
Здесь не камера — палата.
Здесь не нары, а скамья,
Не подследственный, ребята,
А исследуемый я!
И хотя я весь в недугах, мне не страшно почему-то, —
Подмахну давай, не глядя, медицинский протокол!
Мне приятен Склифосовский, основатель института,
Мне знаком товарищ Боткин — он желтуху изобрел.
В положении моем
Лишь чудак права качает:
Доктор, если осерчает,
Так упрячет в «желтый дом».
Все зависит в доме оном
От тебя от самого:
Хочешь — можешь стать Буденным,
Хочешь — лошадью его!
У меня мозги за разум не заходят — верьте слову, —
Задаю вопрос с намеком, то есть лезу на скандал:
«Если б Кащенко, к примеру, лег лечиться
к Пирогову —
Пирогов бы без причины резать Кащенку не стал…»
Доктор мой не лыком шит —
Он хитер и осторожен:
«Да, вы правы, но возможен
Ход обратный», — говорит.
Вот палата на пять коек.
Вот профессор входит в дверь —
Тычет пальцем: «Параноик», —
И пойди его проверь!
Хорошо, что вас, светила, всех повесили на стенку —
Я за вами, дорогие, как за каменной стеной:
На Вишневского надеюсь, уповаю на Бурденку, —
Подтвердят, что не душевно, а духовно я больной!
Род мой крепкий — весь в меня, —
Правда, прадед был незрячий;
Шурин мой — белогорячий,
Но ведь шурин — не родня!
«Доктор, мы здесь с глазу на глаз —
Отвечай же мне, будь скор:
Или будет мне диагноз,
Или будет приговор?»
И врачи, и санитары, и светила все смутились,
Заоконное светило закатилось за спиной,
И очечки на цепочке как бы влагою покрылись,
У отца желтухи щечки вдруг покрылись белизной.
И нависло остриё,
И поежилась бумага, —
Доктор действовал во благо.
Жалко — благо не мое, —
Но не лист перо стальное —
Грудь пронзило как стилет:
Мой диагноз — паранойя,
Это значит — пара лет!
III. История болезни
Вдруг словно канули во мрак
Портреты и врачи.
Жар от меня струился как
От доменной печи.
Я злую ловкость ощутил —
Пошел как на таран, —
И фельдшер еле защитил
Рентгеновский экран.
И — горлом кровь, и не уймешь —
Залью хоть всю Россию, —
И — крик: «На стол его, под нож!
Наркоз! Анестезию!»
Мне обложили шею льдом —
Спешат, рубаху рвут, —
Я ухмыляюсь красным ртом,
Как на манеже шут.
Я сам кричу себе: «Трави! —
И напрягаю грудь. —
В твоей запекшейся крови
Увязнет кто-нибудь!»
Я б мог, когда б не глаз да глаз,
Всю землю окровавить, —
Жаль, что успели медный таз
Не вовремя подставить!
Уже я свой не слышу крик,
Не узнаю сестру, —
Вот сладкий газ в меня проник.
Как водка поутру.
Цветастый саван скрыл и зал
И лица докторов, —
Но я им все же доказал,
Что умственно здоров!
Слабею, дергаюсь и вновь
Травлю, — но иглы вводят
И льют искусственную кровь —
Та горлом не выходит.
«Хирург, пока не взял наркоз,
Ты голову нагни, —
Я важных слов не произнес —
Послушай, вот они.
Взрезайте с богом, помолясь.
Тем более бойчей.
Что эти строки не про вас,
А про других врачей!..
Я лег на сгибе бытия,
На полдороге к бездне, —
И вся история моя —
История болезни.
Я был здоров — здоров как бык.
Как целых два быка, —
Любому встречному в час пик
Я мог намять бока.
Идешь, бывало, и поёшь.
Общаешься с людьми,
И вдруг — на стол тебя, под нож, —
Допился, черт возьми!..»
«Не огорчайтесь, милый друг, —
Врач стал чуть-чуть любезней. —
Почти у всех людей вокруг —
История болезни.
Все человечество давно
Хронически больно —
Со дня творения оно
Болеть обречено.
Сам первый человек хандрил —
Он только это скрыл, —
Да и Создатель болен был,
Когда наш мир творил.
Вы огорчаться не должны —
Для вас покой полезней, —
Ведь вся история страны —
История болезни.
У человечества всего —
То колики, то рези. —
И вся история его —
История болезни.
Живет больное всё бодрей.
Всё злей и бесполезней —
И наслаждается своей
Историей болезни…»