Полное собрание рассказов - Воннегут-мл Курт. Страница 231

— Пчелы? — повторил я за ним. — Что — пчелы?

— В следующем месяце я вам позвоню, и вы увидите то, что увидите.

— Когда именно? — поинтересовался я.

— Это зависит от пчел, — ответил Квик.

— А где они?

— На крыше, — сказал Квик. — Потом мы с вами созовем пресс-конференцию и расскажем миру, что именно собираемся продавать.

Часы на каминной полке пробили полдень.

Квик вздрагивал при каждом ударе.

— Ровно через тридцать дней, — сказал он, — мое членство в этом клубе заканчивается.

Он пожал мне руку и открыл для меня дверь.

— Как только я позвоню — приходите немедленно.

В коридоре старый официант беседовал с молодым.

— Когда мистера Квика не станет, кто же будет Санта-Клаусом на рождественской вечеринке? Нет, ты скажи мне!

Через десять дней Квик позвонил. Он был чрезвычайно взволнован.

— Они начали это делать! — завопил он. — Это происходит прямо сейчас! — И повесил трубку.

Портье за палисандровым столом махнул мне в глубь клуба «Миллениум». В коридоре меня поджидал старик-официант. Он вручил мне маску пасечника, перчатки и проводил до лифта. Лифтер поднял меня прямо на крышу.

На крыше я увидел Шелдона Квика и десять ульев. Квик был в маске и перчатках, в брюках-гольф, спортивной куртке и туфлях на каучуковой подошве толщиной с пирожное.

Он был в ярости от того, что делали пчелы, и, указав на улей, воскликнул:

— Посмотрите! Вы только посмотрите на это!

Толстые, неуклюжие пестрые пчелы вылетали из отверстия улья, сталкиваясь друг с другом, барахтаясь, описывая круги и жужжа с сердитым удивлением.

Потом вылетели маленькие пчелки, завывая тоненькими голосами. Они жалили больших снова и снова, стараясь разорвать их на клочки.

Квик отогнал маленьких пчел рукой, затянутой в перчатку, а другой зачерпнул пригоршню больших, потом отошел назад и — очень нежно — выпустил больших пчел в стеклянную банку с завинчивающейся крышкой.

— Что это? — спросил я. — Война пчел?

— Война? — повторил Квик, ноздри у него трепетали. — Да, я бы сказал, что это война. Война до победного конца! Без пощады!

— Господи, — сказал я, — кто бы мог подумать, что маленькие зададут перцу большим, а не наоборот?

— У больших нет жала, — объяснил Квик.

— А чьим был улей изначально? — спросил я.

Смех, которым ответил мне Квик, был исполнен горькой иронии.

— Ваш вопрос достоин того, чтобы высечь его на граните как пищу всякому для размышлений, — сказал он. — Маленькие пчелки — самки. А большие — самцы.

Мы спустились с крыши в полуподвал — Квик нес банку с пчелами — и проследовали в большую комнату, выходившую на лестничную площадку. Единственным предметом в комнате был письменный стол, стоявший посередине цементного пола.

Старик-официант шел впереди нас с коктейлями и сэндвичами. Поклонившись, он тут же удалился.

— Вы догадались? Насчет удивительного товара, который мы будем продавать? — спросил Квик.

Я отрицательно покачал головой.

— Я дам вам ключевое слово, и оно поразит вас, как раскат грома. Вы готовы?

— Готов, — ответил я.

— Коммуникации! — воскликнул он и поднял банку. — Посредством так называемых трутней! Если природе они не нужны, то нам пригодятся! — Он слегка подтолкнул меня локтем. — Ну? Каково?

Квик со стуком опустил банку на стол, и изнутри послышалось низкое ленивое неразборчивое жужжание.

— Такое массовое истребление самцов происходит после того, как они исполнят свою основную функцию, — объяснил Квик. — Они поднимаются по безумной спирали в погоне за пчелиной маткой — все выше, выше, выше! — Он сделал вращательное движение рукой, изображая рой самцов, преследующих пчелиную королеву. — Пока — опля! — один удачливый дьявол не настигает ее, бесценную жемчужину, и не умирает в тот же миг. — В подтверждение он скорбно кивнул. — А когда остальные возвращаются домой, их умерщвляют — как вы сами видели.

— Господи! — воскликнул я. — Так вы спасаете самцов?

— Как Алый Первоцвет [42] во время Французской революции, — подхватил Квик. — Я присутствую на казнях и умыкаю невинных жертв. Я даю им пристанище, кормлю и учу вести полезную жизнь.

С напускной скромностью он предложил мне загадку:

— Когда трутень не является трутнем?

— Сдаюсь, — сказал я.

— А когда картотечный ящик не является картотечным ящиком? — спросил он и выдвинул нижний ящик стола. В нем стояла большая деревянная коробка с дыркой наверху.

Два трутня вылетели из дырки, глупо замельтешили, сталкиваясь друг с другом, неуверенно вернулись к дырке и провалились в нее.

— Вот, — восхищенно констатировал Квик, — это первый в истории мужской улей — своего рода пчелиный клуб «Миллениум», если хотите. Пища, которой я их кормлю, обильна и питательна. Братство — закон поведения. И у них много времени для размышлений и наслаждения жизнью вне бессмысленного, неблагодарного, мучительного, суматошного и угрюмого прислуживания самкам. Унесите трутня из его «Миллениума» — и он тут же вернется обратно!

Квик выдвинул верхний ящик стола, достал из него лупу, остро отточенный карандаш, папиросную бумагу, нитки и трубочки для напитков, нарезанные на кусочки в полдюйма длиной.

— Трутень не является трутнем, — сказал Шелдон Квик, — когда он доставляет сообщения.

Он открыл крышку пчелиного клуба «Миллениум». Тот кишел трутнями. Квик вывалил в него трутней из стеклянной банки.

— Добро пожаловать в цивилизованный мир, маленькие братья, — сказал он. — Вы давно о нем мечтали.

— Для драматургического эффекта, — крикнул мне Квик, поднимаясь по лестнице из полуподвала, — вы будете президентом автомобильной корпорации, а я — президентом таксомоторной компании. Я собираюсь обновить свой парк машин.

— Как скажете, — отозвался я со своего поста за письменным столом.

Квик весело помахал над головой трутнем, зажатым между большим и указательным пальцами. Он похитил его из ящика стола. Трутень тревожно зажужжал.

Поднявшись на верхушку лестницы, Квик исчез из виду. Я слышал, как он ободряюще беседовал с трутнем.

Через несколько секунд трутень стремительно рухнул в лестничную шахту, затормозил в нескольких дюймах от пола и неуверенно подлетел к столу. К его животику был привязан кусочек трубочки для питья.

Остановившись, трутень неуверенно направился к открытому ящику стола.

— Хватайте его! — закричал Квик. — Возьмите сообщение!

Я попытался поймать ползающего по столу трутня сложенной куполом ладонью, но у меня не хватало духу взять его в руку.

Пришлось Квику спуститься и сделать это самому. Он вручил мне соломинку с посланием, засунутым в нее.

Трутень с радостным жужжанием нырнул в свой «клуб». Изнутри послышался приветственный гул.

Послание было написано на маленьком клочке папиросной бумаги таким мелким почерком, что мне пришлось вооружиться лупой, чтобы прочесть его: «Назначьте цену за 400 автомобилей. Ответьте пчелограммой. Таксомоторная корпорация Квика».

— Понимаете? — сказал Квик. — У вас будут пчелы из моего клуба, а у меня — из вашего. И меду на один пенни хватит для того, чтобы поддерживать наших маленьких гонцов в рабочем состоянии в течение года.

— А разве они не сами вырабатывают мед? — уныло поинтересовался я, просто чтобы что-нибудь сказать — чтобы скрыть истинные чувства. А чувствовал я себя ужасно. Квик так радовался своему будущему предприятию, так много ставил на него, а я считал себя обязанным сказать ему, насколько нелепа его затея.

— Мед вырабатывают только рабочие пчелы-самки, — ответил Квик.

— О! — сказал я. — Ха! Наверное, именно поэтому рабочие пчелы приканчивают самцов. Потому что самцы — всего лишь обуза для сообщества.

Кровь отлила от красивого лица Квика.