Дети Дрейка - Кнаак Ричард Аллен. Страница 17

Поняв, что Темный Конь вернется лишь тогда, когда ему этого захочется, Шарисса вернулась к своей работе. Нужно было так много сделать, так много организовать. Волшебница, всегда готовая признать, что ей далеко до своего отца, знала, что вскоре работа настолько поглотит ее, что все события этого дня — в том числе, она надеялась, и вспышка Темного Коня — забудутся.

Сначала надо было заняться составлением планов подземелий; необходимость этого назрела давным-давно и росла с каждым днем. Затем — восстановление зданий, которое предлагал один из враадов, помогавших ей. Это было как-то связано, припомнила она, с тем, что, возможно, возникнет потребность в большем количестве пищи…

— Госпожа моя Шарисса?

Она подняла голову, но в первый момент ничего не увидела — и поняла, что в комнате стемнело. Шарисса нахмурилась, когда различила уродливую фигуру, стоявшую у входа. Человек держал масляную лампу, которая делала его лицо более отвратительным, но слабо освещала комнату. То, что он сумел войти сюда, означало, что он подкупил одного из ее помощников. Утром с ними придется поговорить.

— Беткен?

Он поклонился, ухитрившись при этом не опрокинуть лампу.

— Да, госпожа моя. Я знаю, что уже поздно, почтенная госпожа моя, но подумал, что мне, возможно… Пытаясь скрыть свое отвращение, Шарисса жестом пригласила одетую в хламиду фигуру приблизиться. Беткен некогда был человеком дородным, но пятнадцать последних лет наложили на него свой отпечаток. Однако по какой-то причине его кожа так и не приноровилась к его нынешней худобе и попросту висела складками. Беткен очень походил на только что опустошенный старый бурдюк. Что касается его верности кому бы то ни было, о ней не могло быть и речи. Подобно многим враадам, он номинально пребывал под знаменами ее отца — но главным образом потому, что у других не нашлось ничего, чем они могли бы привлечь его на свою сторону. Вне сомнений, он явился в надежде извлечь из визита какую-то выгоду.

— Чего ты хочешь?

— Сначала позвольте мне предложить вам свет. — Он поставил свою лампу на один из листов с заметками Шариссы, запачкав его маслом.

Волшебница хотела накричать на него, но знала, что делать этого не следует. С точки зрения многих враадов, поведение Беткена можно было счесть любезным. И неважно, что Шариссе он напоминал змею, приглядывающуюся к лакомой полевой мыши.

Чтобы уберечь свои записи от дальнейшего ущерба — от пятен или, еще хуже, от огня, — она взяла лампу, поставила ее на подставку, находившуюся рядом, и сказала:

— Благодарю, Беткен, но я могу и сама осветить комнату.

Под потолком зажегся яркий ровный свет, и проситель, запинаясь, отступил назад.

— Боги! — Враад поднял взор, и на лице его появилось выражение зависти и восхищения. — Если бы только я мог…

— Ты пришел ко мне по какому-то делу? — Ей не понравилось жадное выражение его глаз, когда он снова взглянул на нее. Верно, при этом свете он мог бы видеть ее намного лучше. Но в его взгляде она заметила не просто страсть. Беткен принадлежал к тем, для кого утрата магической силы была равносильна лишению пищи. Он жаждал возврата этой силы — и всего, что она давала. Шарисса, он знал, обладала многим из того, к чему он стремился.

— Всегда впечатляет, когда видишь такое умение в нынешние трудные времена, госпожа моя. — Беткен явно заискивал перед нею. Однако малоприятное зрелище свободно болтавшейся кожи исключало возможность какого бы то ни было успеха этой лести. — Разве не хотели бы мы снова пережить дни нашего величия!

— Я сомневаюсь, однако, что ты теперь захотел бы вернуться в Нимт.

— Едва ли! — Он выглядел ошеломленным, как будто с ее стороны было безумием даже упомянуть об этом.

— Ладно, — кивнула Шарисса. — Ну, а теперь скажи, чего ты хочешь? У меня много дел.

— Демона нет поблизости?

— Темный Конь никакой не демон, Беткен. А что до твоего вопроса… ты видишь здесь Темного Коня?

Беткен заставил себя рассмеяться.

— Простите меня, госпожа моя Шарисса. Я не хотел оскорбить вас. Просто лучше, если бы его здесь не было. Иначе он мог бы вспылить в связи с тем, о чем я желаю вам поведать.

«Если только ты сумеешь это сделать», — кисло подумала волшебница.

— Продолжай, пожалуйста.

Беткен снова поклонился, так что складки его кожи снова заколыхались.

— Вы знаете, что партия Силести высказывала опасения относительно дем… вашего спутника?

— Конечно.

— Я слышал, что Силести намерен не ограничиваться словами, что он желает избавиться от этого существа.

Он, очевидно, надеялся на какую-то реакцию, но Шарисса не имела ни малейшего намерения доставить Беткену это удовольствие. До нее уже дошел этот слух, и она знала, что он ложен. Силести признал в разговоре с Дру, что такая мысль у него возникла, но он решил, что действовать так было бы проявлением недоверия к отцу Шариссы, которого он уважал и, хотя ни один из них не признался бы в этом, даже любил. Силести доверял Дру, а тот, в свою очередь, доверял сумрачному, носившему черные одежды Силести.

— Твоя новость — едва ли новость для меня. Беткен, похоже, огорчился. Интересно было, что очень многие приходили к ней с тем, что они считали «важными» сведениями. Они, как и Беткен, конечно же, хотели получить что-то взамен. Оказать услугу любому из членов триумвирата — или даже их приближенным — было и впрямь удачей.

— Он хочет созвать встречу членов триумвирата, и тогда… — бормотал урод.

— Нанесет удар. Он убьет моего отца и главу Тезерени, а Темного Коня закует в оковы.

«Как будто оковы могут сдержать такое существо, как конь-призрак».

— Я думал…

— Благодарю за попытку быть полезным, Беткен. Мне жаль, что для того, чтобы сказать мне это, тебе пришлось потрудиться, проделав весь этот путь. Я надеюсь, что обратная дорога не слишком длинна.

Ее прозрачный намек на то, что Беткен задержался дольше, чем следовало бы, обидел сморщенного человечка. Он какое-то время откашливался и что-то бормотал, затем поклонился еще раз.

— Возможно, в другой раз я окажусь более полезен, госпожа моя Шарисса. Прийти сюда мне было нетрудно, и я вознагражден тем, что сохраню воспоминание о вашей красоте. Этого мне достаточно. Спокойной ночи!

Продолжая кланяться, Беткен, пятясь, вышел из комнаты. Лишь когда он исчез из виду, Шарисса вспомнила про его масляную лампу. Она попыталась позвать его, затем решила, что он обнаружит ее отсутствие сам. Ясно, что, когда ему придется идти в темноте, он вспомнит о лампе. Если Беткен вернется за лампой, Шарисса отдаст ее этому малоприятному человеку и снова выставит его за дверь. А если тот не вернется, она утром отошлет ему лампу с кем-нибудь.

Вскоре ее внимание полностью поглотили исследования. Нередко она, как и ее отец, работала так долго, что восход солнца заставал ее за столом. Каждый раз, когда такое случалось, Шарисса клялась себе, что это не повторится.

Она кончила делать записи, касающиеся еще одной из своих любимых тем — изменений во внешности обитателей города. За последнее время многие враады стали выглядеть старше. Она отказывалась считать их старыми, потому что тогда ей пришлось бы подумать о том, что ее отец когда-нибудь умрет. И все же было весьма возможно, что, покинув Нимт, враады утратили часть того, что делало их почти бессмертными. Это было как-то связано с чарами Нимта, которых этот мир лишен… если только не сама эта земля сыграла с ними какую-то злую шутку.

Подняв голову, Шарисса задумалась.

«Возможно ли, чтобы то, о чем однажды сказал Геррод, оказалось правдой? Мог бы этот мир изменять нас согласно собственным — точнее, своих основателей — желаниям? Не этим ли занимаются среди нас безликие?»

Ей показалось, что в двери мелькнул силуэт — как будто вызванный ее мыслями. Шарисса прищурилась, но фигура — если она и была там — исчезла. Подумав, что это, возможно, Беткен, она встала и осторожно вышла в коридор. По ее команде светящийся шар опустился с потолка вниз и выплыл вслед за ней. Шарисса взглянула влево и вправо, но коридор был пуст.