Любимый незнакомец - Хармон Эми. Страница 6

– Имей в виду, Несс, я ни с кем больше работать не буду, – проговорил Мэлоун, предупреждающе тыча в него пальцем. – Не буду возиться со всяким местным ни на что не годным полицейским сбродом.

– Тише, тише. Это тебе не «Неприкасаемые»… не совсем они. Мне предложили именовать тебя и других ребят «Незнакомцами». Вы не знакомы с городом и друг с другом. Отчитываетесь только передо мной – но обо всем, что найдете. И больше ничего.

Если только Айри не потребует, чтобы ты еще и перед ним отчитывался.

– «Незнакомцы». Просто восхитительно. – Горстка до смерти заскучавших богатеев придумала для своего карманного проекта чудненькое название. «Незнакомцы». И Несс говорит, что «Неприкасаемыми» тут даже не пахнет.

– Мы сняли тебе комнату в доме к югу от Кингсбери-Ран. Прямо напротив больницы Святого Алексиса, в чешском квартале. Дома там просторные, роскошные. Когда-то были. Теперь их в основном переделали под магазины, с жилыми комнатами на втором этаже. Но улица чистая и спокойная и комната что надо. – Несс пожал плечами. – Комнаты быстро расходятся, отдельное жилье теперь многим не по карману. Но рядом с Кингсбери-Ран никто не хочет селиться. Так что цена не взлетит. Я уже внес залог.

– Ты был так уверен, что я соглашусь?

– Нет. Я был почти уверен, что ты откажешься. Но мне слишком понравилась комната, да и место самое подходящее. Если бы не ты, то кто-то другой с радостью бы в ней поселился.

– Я не могу тебе ничего обещать. Сначала позвоню Айри, потом решу.

Несс кивнул, но оба они понимали, что Мэлоун уже согласился.

– Тебе нужно приехать в Кливленд не позже десятого января. До этого времени комнату никому не сдадут. Позвони мне, когда устроишься. – Несс постучал пальцем по листку, лежавшему в коробке, поверх стопки папок. – Здесь адрес, под ним телефон. – Он склонил голову к плечу: – Кстати, ты все еще Мэлоун? Или взял новое имя?

– От старого отказался, а новое пока не выбрал.

– Тогда… пользуйся любым именем. Комнатой занималась девчонка с работы, я с этим делом никак не связан. Залог внесен от ее имени. Есть еще письмо из мэрии, правда, не от меня лично, но, думаю, оно откроет перед тобой многие двери.

– Я еду в Кливленд в январе, – пробормотал Мэлоун.

– Повеселимся, Мэлоун.

– Это вряд ли, – парировал тот, и Несс удовлетворенно хмыкнул.

– Да, вряд ли. Но сделать это нужно. А ребята вроде нас с тобой в таких делах не новички. Мы делаем то, что должно быть сделано. – Он снова надел шляпу, застегнул пальто на все пуговицы. Щеки у него раскраснелись, а глаза заблестели от выпитого. – Не думай слишком много. Иначе сам себя запугаешь. Помнишь, ты сам однажды дал мне этот совет?

– Помню.

– Это хороший совет.

2

– Знаю, прошло слишком мало времени. Но нам нужно взять квартиранта.

Даниела Кос завела разговор, который ее старым тетушкам совсем не хотелось вести.

– Нельзя пускать в дом чужого человека, Даниела. Не теперь, пока мы еще скорбим, – отвечала Зузана.

– Тетя, скорбеть мы будем всегда, – мягко возразила ей Даниела. Она была на полвека младше своих двух теток, но не хуже их знала, что скорбь никуда не уходит. Она лишь отступает на задний план.

У Ленки задрожал подбородок. Плотно стиснув морщинистые губы, она вытащила из пояса платья, которое как раз сметывала, три булавки и зажала в зубах, чтобы скрыть волнение.

Какое-то время женщины работали молча. На протяжении долгих дней заказов у них вовсе не было – теперь никто не шил себе новых платьев, не просил ничего подогнать по фигуре, – и они радовались праздникам, которые наполнили жизнью их мастерскую. В прежние времена, когда в ателье Косов шили великолепные платья и дорогие костюмы, а заказов было столько, что с ними едва справлялись, перешивать здесь вообще не брались. Но теперь здесь соглашались на все. Теперь Косы торговались из-за расценок, которых, как твердила Зузана, в ателье не видели с тех самых пор, когда Даниель Кос открыл свой первый магазин в их прежнем районе, на Кротон-стрит. Правда, ни Даниеля, ни Элишки, ни Павла, ни Анеты, ни Веры Кос уже не было в живых.

Особняков, прежде тянувшихся вдоль Евклид-авеню, тоже больше не было. Танцевальные залы снесли. Богачи, которые прежде в них танцевали, давно позабыли о танцах. Когда-то Марк Твен назвал эту улицу одной из самых изысканных в Америке. Но теперь Ряд Миллионеров мало чем отличался от других улиц в центре Кливленда. Всюду царили бедность и запустение.

Семейство Кос никогда не жило на Евклид-авеню, но зарабатывало, обшивая ее обитателей. Тяжелым трудом Косы сумели скопить денег и выстроить большой дом на Бродвее, неподалеку от Восточной Пятьдесят пятой и церкви Богоматери Лурдской, прямо напротив больницы Святого Алексиса. В этом районе селились, хранили деньги, молились и становились американцами зажиточные чешские иммигранты. И вот теперь правнучка Даниеля и две его дочери жили в этом доме, поддерживая на плаву дело, которому наверняка суждено было сгинуть вместе с ними.

– Комната большая, светлая… Мы можем выручить за нее хорошие деньги, – снова начала разговор Даниела. – Если назначим цену повыше, сможем привлечь приличного человека, врача, например. Доктор Петерка всю жизнь сдает комнаты над своей клиникой и всегда легко находил съемщиков. Мы живем совсем рядом с больницей. Комнату снимут за пять минут, – убеждала Даниела. Она не стала говорить тетушкам, что уже нашла квартиранта. Ей нужно было приучить их к этой мысли до десятого января.

– Нас разделают на кусочки в собственных постелях, – бросила Зузана, даже не поднимая глаз от шва, который старательно распарывала.

Ленка застонала – словно взвыла и смолкла сердитая кошка. Булавки по-прежнему торчали у нее изо рта, и она не могла ничего сказать.

– Тетя, – взмолилась Даниела, – прошу, не говори так.

– У нас по соседству похоронное бюро. Если Мясник поселится у нас, сможет бросать тела своих жертв прямо к Раусу на крыльцо. И избавит всех от лишних хлопот, – пробурчала Зузана.

Даниела знала, что уговорить тетушек будет непросто.

– Хотя нет. Беру свои слова назад. Он будет их бросать по частям. Сначала руку. Или сразу парочку, – бормотала Зузана. – Или обернет голову несчастной жертвы в ее же штаны. Или распилит туловище пополам и сунет в корзину, как было с бедняжкой Фло Полилло.

– Ты говоришь о ней так, словно была с ней знакома, – вздохнула Даниела.

– Просто я знаю, что ей точно не понравилось бы, что он отрубил ей голову, – фыркнула в ответ Зузана.

– Ее голову так и не нашли, – прибавила Ленка, горестно цокая языком. – Знать бы только, что он с ней сделал!

– Нам нужны деньги, тэти — взмолилась Даниела.

– Еще больше нам нужно спокойствие, – отрезала Зузана.

– В газетах писали, что он крепкого сложения, высокий и сильный. Иначе как он сумел бы приволочь тела к подножию Ослиного холма? Может, нам просто сдать комнату кому-то хилому… и невысокому? – с надеждой в голосе предложила Ленка.

– Думаю, он скатил трупы вниз со склона холма, а сам спустился следом и устроил весь этот театр, – парировала Зузана.

– В газетах писали, что вряд ли все было именно так. Трава на склоне не была примята, кусты не поломаны. Да и по самим трупам нельзя было сказать, что их тащили или бросали, – возразила ей Ленка. За последние пару лет они вслед за местными газетами обсудили это не меньше тысячи раз.

– Мне было бы куда спокойнее, если бы он убивал только мужчин, – призналась Ленка, и Даниела почувствовала, как ее губы сами собой сложились в улыбку. Ее восхищала эта прямолинейность.

– Судя по всему, старых дам он не убивает, – сказала Даниела. – Так что тебе ничего не грозит.

– Но ты-то не старая, Даниела, – возразила ей Ленка. – А я больше всего на свете боюсь за тебя.

– Да, я не старая. Но я не в его вкусе. И ты знаешь об этом.

– Ты не бродяга, – подхватила Ленка.

– Нет, не бродяга.