Серая сталь - Земляной Андрей. Страница 3

– Ладно. – Белоусов кивнул. – Как прибудет, сразу проводи ко мне. Хочу ему пару слов сказать. А то, зачастили к нам конокрады.

Праздник, собравший огромное количество гостей не только со всего юга России, но даже из столицы быстро утомил Николая, а особенно необходимость беседовать с каким – то нереальным количеством людей, спешивших представить ему очередную дочь или племянницу, причём обязательно с долгими рассказами о превосходных качествах девицы.

И для Николая, воспитанного бывшими армейскими разведчиками, столько было в этом легко читаемой фальши, во всём, даже в жестах и интонациях, что сохранить любезное выражение лица стоило немалых усилий.

Боярич, давно утоливший первый юношеский жар с уездной агрономшей, умелой, любвеобильной и к счастью замужней дамой, воспринимал ужимки и позирование потенциальных невест как фиглярство, а когда они довольно бесцеремонно тащили его танцевать лишался последних крох самообладания.

Наконец ему удалось вырваться из липких объятий общества, и юноша оказался на широком балконе третьего этажа, откуда открывался замечательный вид на поля, окружавшие усадьбу и реку, сверкавшую серебром в лунном свете. Не боясь испачкать праздничный кафтан, он прислонился к мрамору балюстрады и глубоко вздохнул ночной воздух. Более всего сейчас он хотел бы оказаться там, в ночной степи с табуном лошадей, наедине с Природой, которая не умела лгать и притворяться, а самое главное даже не подозревала о существовании в мире фальши и корысти.

Как единственный наследник громадного двадцатимилионного состояния, он уже привык к тому, что вокруг постоянно вертятся светские сводницы в окружении целой свиты молоденьких девиц. Но к такому напору как сегодня готов не был, и бояричу не скоро удалось вернуть спокойствие духа.

Здесь его и нашёл Алексей Демидович Дубов одетый по случаю праздника в парадный адмиральский мундир, сверкающий золотом шитья и наградами, среди которых был даже Андрей Первозванный и ордена Святого Георгия – Победоносца всех четырёх степеней.

Боярин коротко кивнул племяннику и вытащив из кармана брюк небольшую трубку стал, не торопясь, набивать её ароматным царьградским табаком.

– Я знаю, что ты принимаешь самое деятельное участие в работе юнакского казачьего корпуса? – Коротко вспыхнула спичка, осветив на несколько секунд обветренное и жёсткое лицо старого моряка. – Корпус уже немало сделал для нашей земли, но насколько я знаю, денег, что вы собираете на благотворительных вечерах и по подписке, не хватит даже на строительство самих конюшен, не то что на закуп лошадей.

– Наказной атаман Туголуков обещал помочь с лошадьми. – Николай, не отрывая взгляда от ночной степи кивнул. – А насчёт конюшен… так и Москва не сразу строилась.

– Ещё я знаю, что ты сам хотел организовать свои механические мастерские?

– Да, хотел. Только вот когда всё посчитал, получилась цифра совсем несуразная. Больше двухсот тысяч рублей. – Николай усмехнулся. – Так что боюсь, купцам Никаноровым конкуренция пока не грозит, хотя их трактора по сравнению с теми же Блиновскими просто никуда не годятся. Тринклера [1] куда лучше приспособлены для тяжёлой техники чем бенцы [2]. – Говорить на тему двигателей и техники вообще, Николай готов был часами, но замолчал, вопросительно глядя на дядю. – Но вы ведь не просто так мне это говорите?

– Разумеется. – Адмирал кивнул и пыхнул дымным облаком. – В своё время, как ты знаешь, я имел некоторое отношение к делам флота, а точнее флотской разведки, и под видом купца посетил почти все крупные города проводя денежные операции, под час весьма рискованные. Так уж случилось что в нескольких из них остались лежать мои личные средства, которые накопились с годами и сейчас составляют изрядную сумму. В Берлине около трёх миллионов, в Париже почти миллион, ну и так далее. Но снять их можно только лично, поскольку таков характер депозита. Я предлагаю тебе совершить кругосветное путешествие и собрать эти деньги. Пусть это будет мой подарок на твоё совершеннолетие. Деньги можешь потратить по своему разумению. Мне они уже не нужны, подмосковное имение и бумаги Первого товарищества железных дорог, дают больше чем я смогу потратить. А ты, как я полагаю, сможешь найти этим средствам достойное применение. Документы я оставил твоему отцу. – С этими словами Алексей Демидович хлопнул тяжёлой ладонью по плечу Николая и окутавшись напоследок дымом вернулся в дом.

Всё происшедшее настолько выбило Николая из колеи, что остаток вечера он был в глубокой задумчивости, окончательно потеряв последние крохи интереса к девицам, за что и заработал репутацию законченного мизантропа и буки.

Состоявшийся утром следующего дня разговор с отцом тоже не добавил спокойствия, так как боярин Белоусов оставил окончательное решение за самим Николаем, а мама лишь потрепала сына по голове, и молча удалилась к себе, что было явным признаком плохого настроения.

В полном смятении Николай провёл несколько дней, пока не вернулся его наставник Михалыч, который со всей прямотой и чёткостью обрисовал ситуацию.

– Деньги значит он оставил тебе немалые. – Устроившись на невысоком холмике, откуда открывался замечательный вид на реку и степь, отставной капитан жевал травинку и задумчиво глядя вдаль, словно вбивал гвозди в мозги ученика, короткими рубленными фразами. – И всего – то делов – объехать полмира.

– Но как же поступление? – Попытка отбиться была пресечена Михалычем в корне.

– Помнишь, что я тебе говорил об оружии? Оружие – это, прежде всего ответственность и инструмент. О деньгах можно сказать то же самое. Сколько хороших и правильных дел можно сделать на такие деньги я даже затруднюсь сказать. У нас, конечно, никто не голодает, но в помощи нуждаются многие. И ты уж сам решай, готов ты для того чтобы получить такой инструмент, и взвалить на себя такую ответственность. Дядька твой конечно слегка лукавит, по поводу того, что не может сам перевести деньги в Империю, но тебе – то разницы никакой. И не давай своим страхам тобой командовать. Воспринимай это как поездку на ярмарку.

Когда Николай ушёл, Михалыч ещё посидел, размышляя о превратностях судьбы, а потом подозвав Грача – вороного ахалтекинца, не касаясь стремян взлетел в седло и развернув коня пошёл неспешной рысью в станицу Луговую, где у него было собственное хозяйство. Собираться в дорогу.

2 глава