Печать мастера Том 2 (СИ) - Ри Тайга. Страница 50

— Они охраняют нас — а мы охраняем их, — пояснял ему глава, давая погладить гладкие пушистые перья желтоглазой птицы. — Главный не тот, у кого печать, главный тот, кто заботится обо всем, что считает своим.

Первое наказание от мастера Нейера Коста получил на второй декаде. Причиной стали желтокаменные кольца, которые он не взлюбил после этого сразу и на всю жизнь.

К наказаниям от госпожи Эло Коста привык, первое из которых он получил раньше, чем принес клятву роду Фу, и потому относился спокойно.

Наказание господина было иным.

Тренировочный зал в подземельях открыли первый раз за много зим — это Коста понял по слою пыли на полу и скамьях вдоль стен.

Слуги навели порядок и его начали учить боевым плетениям. Сначала, проверяя, какие узлы и связки он знает от Наставника Хо, а затем — нижнюю границу силу. Что он может создать со своей емкостью источника.

Программа обучения мастера Нейера включала в себя теоретическое знание всех плетений до одиннадцатого круга — самых основных, чтобы уже по первым узлам, он смог определить, чем и как будет бить противник.

— Ты не можешь создать, но знать и понимать, ты — должен.

Практическую часть отрабатывали без манекенов, его партнером выступал «бородатый нянька» или сам господин. Нянь надевал кольца-ограничители силы, чтобы их круги сравнялись, но даже так — на равных — Коста проигрывал девять раз из десяти.

Господину Нейеру Коста проигрывал всегда, даже на коляске глава укладывал его на пол десять из десяти.

А на второй декаде на него первый раз надели кольца. Нанизали на пальцы три теплых желто-топазовых артефакта, которые показались Косте созданием самого Великого. Одно кольцо — один круг. Три кольца — плюс три круга к его внутреннему источнику. Ограниченной емкости, но тем не менее… Шестой круг вместо третьего.

Впервые в жизни он почувствовал, что значит быть опьяненным силой и властью. Иметь возможность вязать узлы, не обливаясь потом от напряжения, и легким движением пальцев направлять потоки силы.

Плетения выходили ровными, толстыми, совершенными.

Именно в таких условиях мастер Нейер требовал отрабатывать основные боевые связки. Чтобы Коста понял, что испытывает нападающий на него маг и как действовать в этом случае.

По окончании тренировки кольца каждый раз возвращались на пальцы Главы, и Коста провожал их тоскливым взглядом.

Иметь силу оказалось так просто и так… восхитительно. Настолько, что однажды он забылся и, дурачась после занятия, создал сразу десяток светляков, а потом ещё десяток и ещё, так, что в тренировочном зале стало светлее, чем на улице.

И тогда Глава наказал его.

Коста так и не понял, что такого в этих кольцах, что их силу — никогда — это Глава подчеркнул — никогда и ни при каких обстоятельствах нельзя расходовать на развлечения.

Ни на какие.

И лишил ужина.

И после этого ввел систему оценок, взяв камни с доски Го.

В гостинной первого яруса установили две вазы. Когда Коста выполнял задание верно, переполнял или мастера оценивали его успехи — в первую вазу опускали белый камень. Если Коста проваливался, нарушал требования или не справлялся, во вторую вазу клали черный. Подсчет велся в конце декады.

Если белых было больше — Коста получал фениксы на карманные расходы.

Это потом Глава Нейер сдержанно пояснил и обосновал, что чтобы уметь управлять деньгами, нужно непременно иметь свои. Уметь их зарабатывать, ценить и распределять. Как можно доверить кому-то деньги клана, пока он не научился распоряжаться собственными?

А в тот день, когда Коста «поиграл» с желтыми кольцами, Глава пришел в ярость. Не повысил голос, не запер в комнате, нет. Он установил две вазы в гостинной и заставил Косту смотреть, как десять черных камней — цена его проступка, медленно падают во вторую вазу.

Его лишили выходного и занятий в пустыне. Лишили посещения храма Великого на этой декаду — благовония за него зажгут слуги, и… лишили того, к чему Коста успел привыкнуть — общения и рассказов.

«Никогда. Ни при каких обстоятельствах, кроме угрозы жизни или клану силу желтых колец я не буду использовать для развлечения» — эту фразу Коста переписал пятьсот раз, выполнив требование мастера.

Госпожа Эло наказывала изощренно и часто, но в этот раз Коста переживал больше, потому что Глава разговаривал с ним сухо целых два дня.

И, наблюдая за настроением Старшего господина вся сотня слуг в поместье, общалась тихо, осторожно и почти шепотом.

Слуги наводнили поместье Фу через день, после того, как он принес клятву Главе. Они прибывали тройками и десятками. Шумно переговаривались, и Косте начало казаться, что теперь мертвый ранее дом стал похож на большой улей доверху наполненный шершнями.

Все приветствовали «господина Сина» с долгожданным окончанием обучения и «выздоровлением», и по очереди — десяток за десятком, мозгоед не пропускал никого — обновляли клятву роду и приносили личную — ему. Коста произносил все положенные слова в ответ, сила — белая с отчетливыми голубыми всполохами, послушно подтверждала сказанное. И к вечеру у него начала кружиться голова — от вереницы лиц, и от того, какая ответственность падает на его плечи — отвечать за каждого из тех, кто встал перед ним на колени.

С теми из слуг, кто «удивлялся, как изменился юный господин», «вытянулся» и «стал крепче» — отдельно работал менталист. Коста даже немного сочувствовал мозгоеду — Глава поставил ему задачу к конце следующей декады пройти всех слуг полностью. Ни у кого в поместье не должно возникнуть никаких сомнений, что с обучения на островах — с Октагона, спустя почти семь зим, вернулся младший господин Фу.

Семейный свет собирался каждый день вечером — за ужином обсуждать дела было запрещено. И Коста не сразу привык, что кто-то спрашивает, как прошел его день и чему он научился; что вызвало сложности, и что завтра он непременно сделает лучше, чем сегодня.

Не сразу привык слышать названия южных кланов, споры менталиста и язвительные замечания госпожи Эло в ответ, касательно «южных наседок», которые сидя на своих кладках яиц пропустят законопроект, который полностью ограничит права женщин на Юге, а носить кади и дома — она не согласна. Хватит того, что южане заперли женщин, лишив их возможности получать звания и печати, иначе она давно была бы Мастером.

— Я не самоубийца, делить дом на женскую и мужскую половины, мама, — смеялся Глава.

С менталистом Коста так и не подружился — сказывалась настороженность, он никак не мог переступить через себя и побороть напряжение в теле, которое возникало, как только тот приближался или смотрел в глаза.

Хотя господин Дей вел себя предельно корректно и вежливо и почти не причинял боли. Поверхностный просмотр воспоминаний занял декаду — и займет ещё ползимы, если двигаться с той же скоростью.

Занятия с мозгоедом у Косты проходили ежедневно перед обедом — потому что после еды может тошнить при считывании воспоминаний.

К первой встрече по «работе с воспоминаниями» Коста готовился с вечера и почти не спал от волнения, решая, что важнее — показать лица убийц Наставника Хо? То, как они убегали с северного предела? Нападение работорговцев? Бой? Занозу, или…?

Но, оказалось, это никого не интересовало. Мозгоед начал просмотр со странных вещей и почти декаду потратил на пошаговый разбор — почти до мгновения — воспоминаний про алтарный зал рода Фу. Заставив его вспомнить даже то, что он и не знал.

Вторую декаду господин Нейер задавал вопросы по Мирии и кораблям — Коста не предполагал, что труд каллиграфа может быть настолько интересен мастеру.

Сколько времени и как они работали над доской «Мирии» — на это они потратили почти два полных дня, опять разбирая воспоминания почти по мгновениям. Хотя с точки зрения Косты — разбирать там было нечего. Наставник — пил, он — мерз и рисовал, рисовал и мерз, да ещё ругался с Нейро, и пытался выжить, добывая пищу, чтобы дотянуть до того момента, как им заплатят.