Огненные слёзы (СИ) - Михайлова Екатерина. Страница 17
Полупустая дорожная сумка была собрана, и Юта растерянно опустилась на кровать. Неужели это всё, и её жизнь в Лиатрасе на самом деле подходит к концу? Девушка рассеянно подняла руку к груди, и вдруг её прошиб холодный пот.
Вместо маминого кулона пальцы схватили пустоту. Мама подарила Юте эту подвеску незадолго до смерти, и Юта никогда её не снимала. Как же… когда она потеряла её? Как это случилось? Юта вскочила с кровати, беспомощно осматриваясь по сторонам, будто надеялась, что кулон вдруг окажется где-то рядом. Но его нигде не было.
Резкий звонок телефона заставил Юту подпрыгнуть. Она бросилась к аппарату. Это был Бабли.
— У меня всё готово. Ты собралась? — спрашивал голос друга, но Юта не слушала его.
Она прокручивала в голове прошедшие дни, пытаясь понять, когда потеряла кулон. Может, это случилось, когда она боролась с убийцей в кафе? Или когда ходила на Стену? Или… внезапная догадка озарила её лицо.
— Ты там? — спрашивал Бабли. — Юта?
— Да, да, — затараторила девушка. — Бабли, всё хорошо. Мне придётся немного задержаться.
— Что значит «задержаться»? Вылет ровно в пять, шаттл не будет тебя ждать, так что…
— Да, знаю, — оборвала Юта взволнованный голос Бабли. — Мне надо кое-куда успеть. Увидимся на взлётной площадке.
И бросила трубку. Юта чуть не выбежала из дома, так и оставив сумку на кровати, но в последний момент опомнилась. Она кинула сумку через плечо, после чего, даже не взглянув на квартиру Сола в последний раз, пулей вылетела из дома.
Юта остановилась напротив входа с другой стороны улицы. Навес над дверью кафе, под которым она стояла, укрывал её в тени, создавая иллюзию, что она невидима для прохожих, спешащих по улице. Белый свет Тауриса заливал тротуар и дома, отражался от окон тысячами солнечных зайчиков.
Белая полоска света подползла к ногам девушки, и она непроизвольно сделала шаг назад. Глаза Юты следили за дверью дома напротив, — дверью небоскрёба «Сталтса», где она прожила последние пять лет. Время от времени её взгляд отрывался от двери и начинал скользить по лицам прохожих и припаркованным у тротуара автомобилям. Но ничего подозрительного она не замечала.
Собравшись с духом, Юта вышла из своего укрытия и быстро зашагала через улицу, держа в поле зрения заветную дверь. Ей казалось, что выйдя под свет Тауриса, она оказалась под прожектором, и теперь каждый прохожий на улице, продавец в витрине и водитель проезжающей машины смотрит на неё. Юта выдохнула с облегчением, только когда дверь захлопнулась за спиной. Она прислонилась к ней взмокшими лопатками и позволила себе перевести дыхание.
Раз её до сих пор не схватили, то, скорее всего, за домом не следят, и она может спокойно сделать то, зачем пришла.
Дверцы лифта раскрылись на двадцать седьмом этаже, на этаж ниже, чем Юта жила. Просторный коридор блестел хромом, отполированным до блеска. На этаже было тихо. С негромким щелчком двери лифта закрылись за спиной. Юта вздрогнула и обернулась. Лифт, жужжа, начал спускаться вниз, и она осталась в холле одна.
Юта поднялась по лестнице на один пролёт и остановилась. Она надеялась, что если кто-то ждёт её на этаже, она услышит или увидит его первой. Но сверху не раздавалось ни звука. Через долгие десять минут девушка наконец решилась подняться на свой этаж. Широкий коридор был пуст. Из квартиры напротив доносились звуки включенного телевизора.
Юта остановилась перед своей квартирой — от волнения руки слегка подрагивали — и выудила из сумочки ключ. Она толкнула дверь, как всегда открывшуюся лишь на треть, и протиснулась внутрь. Юта не стала включать свет. Медленно пройдя в гостиную, она застыла на пороге.
Это без сомнения была её квартира: маленькая, тесная, но уютная, с узнаваемыми запахами кофе, ароматических свечей и миндального мыла. За исключением того, что всё в ней было перевёрнуто вверх дном.
Коробки с обувью, стоявшие за дверью, были вывернуты и разбросаны по коридору. Книги и журналы с книжных полок свалены вниз. В центре комнаты, на полу, вперемешку валялась одежда, разбитая настольная лампа, диванные подушки.
Юта перевела взгляд на свой рабочий стол. Все бумаги и папки до единой валялись на полу, даже стаканчик с ручками и карандашами был сброшен. Ящики стола были выдвинуты, содержимое перемешано и частично также выкинуто на пол. Но самым ужасным было не это. Её компьютер, старый, но служивший ей верой и правдой, был разбит вдребезги. Системный блок был раскурёжен и выпотрошен. Монитор разбит, словно по нему со всей силы ударили битой.
Юта подошла к столу. К её удивлению над ним остался висеть стенд со статьями про мэра Гованса. Юта собрала их, когда готовилась к пресс-конференции. Она начала водить глазами по заголовкам, и ей казалось, что в каждом из них скрывался тайный смысл, который она силилась, но была не в состоянии постичь.
«Мэр Лиатраса наградил пожарных Пятого Участка за храбрость, проявленную при тушении пожара в детской больнице», «Городской Совет вынес седьмую поправку к законодательству на рассмотрение мэра», «В прошлый четверг мэр Гованс посетил предприятия Водной Долины». На одной из вырезок с ежегодного выступления улыбающееся лицо мэра вещало: «Сегодня Лиатрас входит в золотую эру своего развития. Мы уже добились так многого с вашей помощью, и я обещаю, что скоро мы вместе вступим в светлое будущее».
Юта отвернулась от стенда и подошла к столу Бабли, стоявшему рядом. Он был так же чист, как и её — ни чертежей, ни расчётов. Только карта звёздного неба по-прежнему висела на стене. Странно, но его бумаг не оказалось на полу, в отличие от документов Юты: скомканные и разбросанные по всей комнате, но они были здесь. Юта успела подумать, что это необычно, как вдруг заметила, что на мониторе компьютера Бабли, который не был разбит, горит зелёный огонёк. Она подошла и нажала кнопку включения.
Монитор загорелся, но всё, что Юта увидела — был чёрный экран с бегущими по нему системными символами. Интересно, это сделал Бабли, когда уходил? Но у Юты не было времени разбираться в том, что случилось с компьютером Бабли. Ей надо было спешить к отправке шаттла.
Сквозь неплотно закрытые бежевые шторы в комнату просачивался свет, расчерчивая её квадратами, словно шахматную доску. Осторожно ступая между разбросанными по полу вещами, стараясь ни к чему не прикасаться, Юта прошла к ванной. Ей казалось, что она сама стала шахматной фигурой, попавшей в чью-то, тщательно распланированную игру.
Открыв дверь, Юта сразу нашла глазами то, что искала. Кулон лежал на краю раковины. Юта положила его туда, когда мылась после возвращения с подземной парковки в день убийства мэра. Она с облегчением взяла кулон в руки. Он быстро нагрелся от ладони и будто стал излучать собственное тепло. Так, словно это он теперь грел руку девушки, а не наоборот.
Кроме него у Юты почти не было маминых вещей. Когда родители погибли, ей было одиннадцать, так что их квартирой и вещами распорядилось государство. У Юты осталось только то, что было на ней в тот день — в том числе и этот кулон, который мама подарила ей за месяц до смерти.
Юта была ещё ребёнком, когда родителей не стало. С каждым годом память о них стиралась, выветриваясь, как горная порода. Ей казалось, что мамин кулон, который с тех пор она носила не снимая, помогает сохранять остатки воспоминаний. Глядя на своё отражение в зеркале, Юта надела кулон. Ощущение было такое, словно к ней вернулась частица её самой.
Юта вышла из ванной и остановилась на пороге гостиной. Ей хотелось запомнить свою маленькую квартирку во всех её милых и таких дорогих для сердца мелочах. Несмотря на бардак, оставленный теми, кто сюда приходил, Юта всё равно видела перед собой самое безопасное и уютное место в мире — дом.
Сердце сжалось от тоски, но Юта не могла даже как следует попрощаться. Время поджимало. С какой-то тихой грустью Юта вдруг подумала, что успеет наплакаться вдоволь, когда всё будет позади, и они с Бабли окажутся в безопасности.