Ника, Эрн и осколки кружев (СИ) - Дереча Екатерина. Страница 42

Моника Гордиан, Тарит Гордиан и Кеван Гордиан. Ника схватила табличку с именем Кевана и несколько раз пробежалась взглядом по строчкам. Что значит «Оскорбление чести и достоинства короля, его семьи или других высших представителей власти»? Да Кеван никому никогда плохого слова не сказал, всегда молчал и вздыхал над чем-то своим. Он всегда был слишком погружён в себя, замкнут и даже застенчив — доброта и сентиментальность Кевана иногда становились предметом для шуток со стороны старших братьев. Вот таким он был. Всегда.

И теперь Моника не знала, что думать о брате, которого уже считала предателем. Если Кеван попал в тюрьму по надуманному обвинению, он мог согласиться на сомнительную сделку, чтобы выбраться. А потом эта самая сделка наверняка вышла ему боком. Но когда он успел? Ника перевернула карточку, нашла дату и похолодела: Кеван был арестован за две недели до побега сестры. Именно тогда Моника услышала от приходящей молочницы о Лодваре и решила, что поедет именно туда. Как ни крути, а Кеван действительно сделал это — предал свою семью и, возможно, страну.

— О, ты нашла мои вещи! Это так мило с твоей стороны, а то босиком не очень удобно, — проговорил от дверей Тарит. — Ты чего там застыла? Я думал, тебе не терпится вернуть браслет и оружие, а ты над коробками вздыхаешь.

— Здесь вещи Кевана, — тихо сказала Ника и повернулась к брату. — Его арестовали за две недели до моего побега.

— Знаю, я в Саранте тоже времени даром не терял, — Тарит подошел к сестре и под её тяжелым взглядом открыл коробку. — А он молодец… посмотри, здесь его дневники и какие-то артефакты.

Моника заглянула внутрь: дневники и вправду лежали на дне полупустой коробки, вот только почерк был совсем не Кевана. Схватив одну из тетрадей в кожаном переплёте, Ника раскрыла первую страницу и вчиталась в ровные ряды букв.

— Тарит! Это дневники Лирейны-Алиены, — Ника показала тетрадь брату и отбросила её обратно в коробку. — Там рецепты… смертоносных зелий и отравляющих настоек. Рецепт укрепляющего зелья с отсроченным умерщвлением… подумать только, зелье убивает через несколько недель.

— И убирает любое подозрение с того, кто на самом деле подлил такую уникальную настойку в чай, — присвистнул Тарит и раскрыл другой дневник. — Да это же золотая жила! Только представь, сколько недовольных брачной жизнью жёнушек воспользовались услугами этой гениальной травницы.

— И как у Кевана оказались эти дневники? — спросила Ника, открыв коробку со своими вещами и натягивая дублет. — Алиена была тогда вполне себе жива и здорова. Выкрал?

— Скорее всего, Кев не хотел, чтобы вот это попало в чужие руки, — Тарит показал сестре ещё один рецепт, от которого девушка покрылась мурашками.

— И его тут же арестовали… но почему они не забрали дневники? — сказала она, рассовывая оружие по карманам и проверяя, всё ли на месте.

— Причин может быть много, мы ведь не знаем, что произошло на самом деле и прочему Кеван сейчас на стороне Витторио, — Тарит последовал примеру сестры — обулся и надел пальто, в котором прибыл в Рилантию.

— Ты прав, гадать можно бесконечно, — Моника спрятала дневники в потайной карман плаща и вдруг резко подлетела в воздух.

— Что у тебя с контролем? — обеспокоился Тарит, глядя на то, как сестра поднимается с пола и потирает ушибленное бедро.

— Я его теряю, — призналась Ника, а затем впечаталась в стену под воздействием магической волны. — Магия не слушается меня, она заканчивается, как будто она была дана мне только на время.

— Это плохо, — нахмурился брат и подхватил Монику за локоть. — Давай выбираться отсюда, пока ты стены головой не проломила.

— Скорее уж наоборот, — пробурчала девушка и поспешила к выходу.

Моника почти поверила, что этот безумный, совершенно не продуманный побег из темницы Храма правосудия удастся, но оказалось, что стража успела подготовиться, пока Ника вызволяла жениха и братьев. В королевском дворце завязалось настоящее сражение, в которое девушка попала сразу после выхода из тюрьмы. Дорогие ковры покрылись пылью и обломками стен, начищенный паркет был прожжён и пошел трещинами, а в центре этого сражения оказался не кто иной, как сам Динстон Гордиан, бывший военный советник Кадарии.

Ника впервые видела брата в бою, впервые видела, как безжалостно он ломает людей и калечит не разбирая, где свой, а где чужой. Дорвавшись до магии, которой Динстон не мог пользоваться в тюрьме, он буквально превратился в смертоносный клубок из стихийной магии. Мужчина использовал боевые заклятья, настоящие, а не те, которые разрешены на тренировочном поле за домом, крушил и ломал дворец, словно мстил за сорванную свадьбу и за попытку ввести войска в родную страну.

Арнан не стоял в стороне, подхватывал магические потоки и перенаправлял их в стражников, среди которых вдруг появились маги. Ошейники указывали на то, что это не бизары и не перевертыши, а те самые подневольные люди, которых никто не спрашивал о желании погибать за короля. В самом деле, что они могли в стране, где магия разрешена только избранным? Ника совсем недавно почувствовала, каково это, управлять силой, что сильнее тебя, но уже не могла представить, как потерять это ощущение могущества. А что же маги? Они ведь родились с магией в крови, с детства управляли ветром или огнём, и теперь их вдруг лишили всего, что составляет их суть.

— Постойте! Вам не нужно умирать ради кого бы то ни было! — закричала Моника как можно громче, пытаясь достучаться до сражающихся. — На вас рабские ошейники, но ведь вы не рабы. Вам покоряются стихии, вы можете управлять самой землей, а вместо этого служите тем, кто вами питается, — Ника чуть не охрипла, но никто не остановился, не прекратил бой, казалось, будто никто даже не услышал этот призыв, в который девушка вложила всё своё красноречие. — Остановитесь! Не надо!

— Тебе лучше отойти в сторону, сестрёнка, — негромко сказал Тарит, отстраняя сестру, бросившуюся было к жениху и брату. — В пылу битвы тебя никто не заметит, раздавят или покалечат.

— Но, Тарит, разве ты не видишь, что это неправильно⁈ — спросила Моника с возмущением. Ей не хотелось видеть, как люди умирают за чужие идеалы, не хотелось видеть Динстона и Арнана такими… такими жестокими.

— Ты не сможешь исправить существующий порядок, просто не сможешь, — Тарит с трудом удерживал Нику, рвущуюся вперёд.

— Но мы должны сделать хоть что-то… — девушка пыталась заставить магию слушаться, но та не откликалась. Магический вихрь, бушующий вокруг неё час назад, окончательно стих, развеялся, будто его и не было.

— Дай старшему закончить свою партию, — спокойно проговорил Тарит и невесело усмехнулся. — Сейчас он спустит пар, посчитает трупы и обратит ситуацию в свою пользу. Как и всегда.

Моника повернулась к Динстону и закусила кулак, сдерживая крик. Бывший военный советник Кадарии превратился в сгусток магии, хлынувший в прибывающих стражников и магов с ошейниками. Скольких он убил? Десятки? Сотни? Не будь Динстон её братом, Ника уже бежала бы в ужасе от свихнувшегося мага пятого ранга, который играючи расшвыривал в стороны людей, словно игрушки в дорелль. И столько было в лице брата ярости, какой-то безумной жестокости, что даже родство с ним казалось неправильным, недопустимым.

А затем что-то случилось. Динстон резко перестал извергать потоки магического огня и льда, Арнан замер в полуобороте с расставленными в сторону руками, в которых искрил очередной артефакт. Всё вдруг замерло, остановилось так внезапно, что Моника невольно отступила назад, сбивая с ног Тарита и заваливаясь на бок. Безмолвные исполнители раскинули свои сети, почти такие же, как у Кайдо и Лиги Трилистника, рассыпали на головы сражающихся странную пыль. Посыпанные этой пылью маги не могли больше использовать заклятья, не могли калечить и убивать.

Выдохнув с облегчением, Ника встала с пола и обернулась к брату — Тарит тяжело дышал и хватал воздух открытым ртом. Испугавшись, девушка ринулась к жениху, который уже грузно осел на разбитый пол, но остановилась, не дойдя до него нескольких шагов. Эти безмолвные исполнители не были на их стороне. Они оказались преданы другому правителю, не верховному безмолвному судье, а тому, кто стал причиной всех бед Моники — Витторио Гвери, военному советнику короля Рилантии.