Небо надо мной (СИ) - "sillvercat". Страница 22

Наступил май. В Оглале должны были состояться первые в этом году состязания по родео. Я никогда не посещала подобных мероприятий, считая их почти таким же безумием, как гладиаторские бои. Свою жизнь нужно употреблять на что-то более существенное, нежели скачки верхом на бешеных быках и необъезженных мустангах.

Стив стал реже появляться в школе – тренировался, наверное. Как же это было глупо…

И рискованно.

Он в любой момент мог просто сломать себе позвоночник. Сам. Без помощи какой-то там «системы».

Состязания должны были начаться в субботу и продолжаться два дня, а в пятницу Стив поджидал меня на крыльце школы. Я прямо-таки опешила, заметив его, но виду не подала, а лишь коротко бросила:

– Хай.

– Хай, – отозвался он, разворачиваясь ко мне. – Я хочу, чтоб ты пришла на родео, Скай Адамс.

Я намеревалась сказать ему, что это исключительно его дело, чего он там хочет. Я собиралась объявить ему, что рисковать так глупо своей жизнью просто недостойно мыслящего человека. Я хотела объяснить ему, что не терплю бессмысленных мучений людей и животных на потеху публике.

Но я ничего этого не сказала.

Я поглядела в его тёмные глаза и прямо-таки всей кожей, всеми враз оголившимися нервами ощутила, как он напряжён. Почувствовала, что он ждёт моего ответа, буквально затаив дыхание. Это он-то!

Я облизнула губы и произнесла:

– Хорошо, я приду.

А он молча кивнул, спрыгнул с крыльца и исчез, даже не обернувшись.

Наступил первый день родео. К нам в Оглалу съехались разные самоубийцы со всего Среднего Запада. Родео открывалось парадом. Играли оркестры, маршировали мажоретки, среди которых были все старшеклассницы нашей школы – все, кроме меня. Стадион был расцвечен флагами, повсюду пахло попкорном и сахарной ватой.

Отец тоже собрался на родео – мама традиционно осталась дома, – а когда я сообщила, что отправляюсь с ним, он изумлённо поднял на меня глаза:

– Ты серьёзно, Скай? Ты же никогда раньше…

– Чтобы с полным правом отказываться от чего-то, надо это что-то хоть раз увидеть, – пожала я плечами. – Так мы идём?

Было уже совсем тепло, даже жарко, но я надела почти школьную форму: белую блузку, узкую тёмную юбку, туфли на высоких каблуках, – и собрала волосы в строгий высокий пучок.

Стадион был набит битком – посмотреть на действо приехали болельщики из других городов и штатов – мы еле-еле нашли два свободных места вблизи прохода в третьем ряду, и то только потому, что кто-то пересел на более удобные места. Протискиваясь туда в яркой разноцветной толпе, я так и ждала, что сейчас кто-нибудь обляпает мне блузку мороженым или горчицей от хот-дога. Но ничего, обошлось без эксцессов.

Я заставила себя внимательно следить за происходившим на стадионе. За тем, как сумасшедшие парни скачут верхом на неоседланных жеребцах и на быках – до тех пор, пока не грянутся навзничь. Кое-кто из них мог продержаться верхом на этих бешеных животных, буквально пляшущих в воздухе, не более пары секунд вместо положенных восьми.

Стив Токей Сапа держался до самого финального свистка и даже после него – под рёв зрителей.

Стадион грохотал, мажоретки вытанцовывали перед трибунами, диктор что-то объявлял в репродуктор.

Я видела только Стива.

Я даже забыла об отце, который сидел рядом и искоса поглядывал на меня.

Я не сводила глаз с арены, сцепив на коленях побелевшие пальцы.

Всё это было опасно. Смертельно опасно и вызывало у меня холодную дрожь под сердцем.

Но как же это было… грандиозно… эта битва человека со зверем – другого слова подобрать я не могу, несмотря на свой весьма богатый тезаурус.

Отгремели фанфары, сопровождая награждение победителей промежуточного этапа – тех, кого не унесли на носилках под завывание сирен парамедиков, – и Стив был среди них первым.

Назавтра предстоял ещё один день этих соревнований.

Домой мы возвращались в молчании. Отец осведомился только:

– Тебе понравилось?

– Понравилось ли мне?! – вспыхнула я. Но увидев, как он изумлённо поднял брови, добавила поспешно: – Извини, па. Только не спрашивай больше ни о чём. Пожалуйста!

И отец больше ничего не спросил.

Я отказалась от ужина и, поднявшись в свою комнату, бросилась на постель.

Заснула я нескоро.

Воскресенье, как и суббота, выдалось ясным и жарким. Я надела тот же наряд, только сменила вчерашнюю блузку на свежую и не стала собирать волосы в причёску, а просто распустила их по плечам.

Отец оглядел меня и одобрительно улыбнулся. Хоть я и не родилась мальчиком, он всегда мною гордился, и я прекрасно это знала.

Теперь нам достались места повыше, откуда было видно весь стадион.

На этот раз состязались те, кто победил вчера в предварительном заезде. И на этот раз на песок стадиона пролилась кровь – когда разгневанный бык кинулся топтать копытами распростёртого на песке ковбоя. Клоуны в разноцветных ярких одежках засуетились, отвлекая быка, и окровавленного парня быстро унесли прочь. Над притихшим стадионом снова раздались звуки сирены парамедиков.

– Уйдём, Скай, – настойчиво предложил отец, наклонившись к моему уху.

Я упрямо качнула головой. Я не могла уйти, не увидев, благополучно ли выступит Стив.

И ещё я совершенно ясно поняла одно.

Это была схватка не для трусов. Для мужчин.

Мне нужно было это видеть.

А Стив… Когда я наблюдала за тем, как он укрощает очередного свирепо визжавшего жеребца, меня подмывало то ли кинуться прочь, то ли неистово свистеть и аплодировать, как это делали все вокруг меня, даже отец. Но я чинно сидела, сцепив, как вчера, руки на коленях и памятуя о том, что меня сейчас исподтишка рассматривает половина стадиона – учитывая все сплетни, которые ходили обо мне и Стиве в средней школе Оглалы.

Последний жеребец, каурой масти, едва его не покалечил, внезапно повалившись наземь и начав кататься по песку в отчаянном желании прикончить ездока. Трибуны сперва в один голос ахнули, а потом восторженно завыли, когда Стив, извернувшись, отскочил в сторону, чтобы через несколько секунд опять взлететь мустангу на спину.

Я зажмурилась бы, если б могла.

Но я не могла.

Наконец это безумие закончилось – под рёв зрителей и завывание фанфар. Я уже ненавидела эти звуки.

Оставалось дождаться награждения.

Стив получил из рук распорядителя чек – главный денежный приз состязаний – и звезду победителя родео, небрежно засунув то и другое в карман джинсов.

Когда я сейчас вспоминаю всё это, то снова вижу перед собой, как заливает стадион послеполуденное солнце, подпрыгивают мажоретки, плещутся на ветру флаги, гудит разноцветная толпа… а Стив, с совершенно равнодушным лицом кивнув распорядителю, вдруг вскакивает на своего пегого жеребца, подымает его на дыбы… и через секунду мчится в нашу сторону, вздымая песок.

Я не спрашивала его потом, как он сумел разглядеть меня на набитой битком трибуне. Для меня это осталось загадкой, как и тогда, когда Стив Токей Сапа, обнажённый до пояса, в джинсах, испятнанных грязью арены, безошибочно направил коня к той части трибун, где сидели мы с отцом, и на всём скаку осадил громадного жеребца так, что тот взвился, возмущённо заржав.

Стив смотрел мне прямо в глаза, и гул трибун постепенно начал стихать. Все, кто сидел возле нас, ошарашено повернули ко мне головы.

– Королева для короля родео! – гаркнул в репродуктор идиот-распорядитель, и тут время для меня будто остановилось.

Как завороженная, я не могла отвести глаз от напряжённого серьёзного лица Стива.

Я медленно встала, выпрямилась и начала спускаться по ступеням под всё нараставший вокруг гул и улюлюканье.

Если мой отец окликнул меня, пытаясь остановить, я просто не могла его услышать. Я ни разу не оглянулась назад. Я смотрела лишь на Стива.

В последующие сорок лет своей жизни мне не раз приходилось давать публичные интервью и пресс-конференции, бестрепетно выходить на самые почётные трибуны, включая Верховный суд, становиться под прицел десятков журналистских камер, выступать в телевизионных шоу перед сотнями тысяч глаз.