Брокен-Харбор - Френч Тана. Страница 11

– Собирался отправить ее домой? – вполголоса спросил я.

Ричи дернул головой от неожиданности.

– Ну да, – настороженно ответил он. – Я подумал…

– Не думай. Только не об этом. Отпускать свидетеля или нет, решаю я, а не ты, понял?

– Мне показалось, что она вот-вот сорвется.

– И что? Это не значит, что можно ее отпускать, детектив Курран. Это значит, что она должна собраться. Ты чуть не запорол допрос важного свидетеля.

– Как раз этого я и старался избежать. Лучше подождать несколько часов, чем расстроить ее настолько, что она не станет говорить с нами до завтра.

– Нет, так не пойдет. Если нужно, чтобы свидетельница заговорила, найди способ ее разговорить, и точка. Нельзя отправлять ее домой, чтобы она попила чаю с печеньем и вернулась когда ей будет угодно.

– Я посчитал, что должен дать ей выбор. Она только что потеряла…

– А я что, наручники на нее надел? Дай девушке выбор, ради бога, но сделай так, чтобы она выбрала то, что нужно тебе. Правило номер три, четыре, пять и еще десяток: на этой работе нельзя плыть по течению – его нужно направлять. Я ясно выразился?

– Да. Прошу прощения, детектив-сержант. Сэр, – сказал Ричи после паузы.

Скорее всего, в тот момент он меня ненавидел, но с этим я готов был смириться. Мне плевать, если новички используют мои фотографии в качестве мишеней для дартса, лишь бы не навредили делу или своей карьере.

– Это больше не повторится?

– Нет. То есть да, вы правы. Не повторится.

– Хорошо. Тогда приступим к допросу.

Ричи спрятал подбородок в воротник куртки и с сомнением посмотрел на Фиону Рафферти. Девушка совсем сникла – голова опустилась почти до колен, в пальцах повисла забытая сигарета. Издали она казалась красной тряпкой, которую смяли и за ненадобностью выбросили в мусор.

– Думаете, она выдержит?

– Без понятия. Это не наша проблема, лишь бы отложила нервный срыв до конца допроса. Идем.

Я не оглядываясь двинулся по дороге и секунду спустя услышал хруст гравия – Ричи спешил следом.

Фиона немного собралась: время от времени по ее телу все еще пробегала дрожь, но руки уже не тряслись, и тушь с лица она стерла, пусть и полой рубашки. Я отвел ее в один из недостроенных домов – подальше от резкого ветра и Ларри с его ребятами, – усадил на штабель шлакоблоков и дал еще одну сигарету. Я не курю и никогда не курил, но всегда держу в портфеле пачку: лучший способ поладить с курильщиком, как и с любым другим наркоманом, – дать ему взятку в его собственной валюте. Я сел рядом с Фионой, а Ричи – на подоконник, за моим плечом, чтобы наглядно учиться ведению допроса и делать записи, не привлекая к себе внимания. Условия не идеальные, но мне случалось работать и в худших.

– Может, вам нужно еще что-нибудь? – спросил я, давая ей прикурить. – Свитер? Глоток воды?

Фиона уставилась на сигарету – крутила ее в пальцах и делала быстрые неглубокие затяжки. Все ее мышцы были напряжены – к концу дня она почувствует себя так, словно пробежала марафон.

– Ничего не надо. Можем просто закончить с этим поскорее? Пожалуйста!

– Без проблем, мисс Рафферти. Мы понимаем. Для начала расскажите мне о Дженнифер.

– Дженни. Имя “Дженнифер” ей не нравилось, она считала его каким-то чопорным… Ее всегда звали Дженни – с самого детства.

– Кто из вас старше?

– Она. Мне двадцать семь, ей двадцать девять.

Я думал, что Фиона еще моложе, отчасти из-за комплекции – невысокая, худенькая, с острыми, мелкими, неправильными чертами лица, – но отчасти и из-за этакой студенческой неряшливости в одежде. В дни моей молодости девушки одевались так и после окончания колледжа, но сейчас, как правило, наряжаются помоднее. Судя по дому Спейнов, Дженни наверняка побольше заботилась о своей внешности.

– Кто она по профессии?

– Пиарщица… то есть была пиарщицей, но после рождения Джека сидит дома с детьми.

– Разумно. По работе не скучает?

Фиона попыталась покачать головой, но была настолько зажата, что дернулась, словно в судороге.

– Вряд ли. Дженни нравилась работа, но она не особенно амбициозна. Она знала, что не сможет вернуться, если они заведут второго ребенка – пришлось бы оплачивать садик обоим детям, и от ее зарплаты оставалось бы евро двадцать в неделю, – но они все равно решили завести Джека.

– Проблемы на работе? Может, она с кем-то не ладила?

– Нет. Лично мне казалось, что девушки в той компании настоящие стервы – вечно ехидничали, если кто-то пару дней не обновлял искусственный загар, а когда Дженни забеременела, называли ее “Титаник” и советовали сесть на диету. Но Дженни не принимала это близко к сердцу… Она не любит разборок, понимаете? Скорее отмолчится. Она всегда считает… – Фиона с шипением втянула воздух сквозь зубы, словно от физической боли. – Она всегда считает, что в конце концов все будет хорошо.

– А как насчет Патрика? Он ладит с людьми?

Подгоняй их, заставляй прыгать с одной темы на другую, не давай им времени посмотреть вниз. Если они упадут, то могут уже не подняться.

Она резко повернулась ко мне, распахнув опухшие серо-голубые глаза.

– Пэт… Господи, вы же не думаете, что это он! Пэт никогда, никогда…

– Знаю. Скажите…

– Откуда вы знаете?

– Мисс Рафферти, – я подпустил суровости в голос, – вы хотите нам помочь?

– Конечно, я…

– Хорошо. Тогда сосредоточьтесь. Чем скорее вы ответите на наши вопросы, тем скорее мы сможем ответить на ваши. Договорились?

Фиона дико озиралась, словно ожидая, что вот-вот проснется и эта комната исчезнет. Нас окружали неровно сложенные голые стены из бетонных блоков; к одной из них, будто опоры, были приставлены две деревянные балки. Стопка перил “под дуб”, покрытая толстым слоем пыли; на полу – расплющенные пластиковые стаканчики, в углу – грязная, скомканная синяя фуфайка. Мы словно очутились на раскопках, где время замерло в момент, когда археологи побросали все и разбежались, спасаясь от стихийного бедствия или захватчиков. Сейчас Фиона ничего не замечала, но эта картинка отпечатается в ее памяти до конца жизни. Вот одна из подачек, которые убийство бросает родственникам: вы можете забыть и лицо погибшего, и последние слова, которые он вам сказал, но до мельчайших подробностей запомните место, где находились, когда в вашу жизнь ворвался этот кошмар.

– Мисс Рафферти, – сказал я. – Мы не можем позволить себе терять время.

– Да. Я в порядке. – Она затушила сигарету о шлакоблок и уставилась на окурок так, словно он появился в ее руке из ниоткуда.

– Вот, – тихо сказал Ричи, наклонившись и протянув ей пластиковый стаканчик.

Резко кивнув, Фиона бросила сигарету в стаканчик и сжала его в ладонях.

– Итак, что вы можете сказать о Патрике? – спросил я.

– Он чудесный. – Покрасневшие глаза глянули на меня с вызовом. Даже в таком подавленном состоянии строптивости ей было не занимать. – Мы все из Монкстауна [3], с детства гуляли в одной компании и знакомы целую вечность. Пэт и Дженни вместе с шестнадцати лет.

– Какие у них были отношения?

– Они были без ума друг от друга. У остальных романы редко длились больше нескольких недель, но Пэт и Дженни… – Фиона глубоко вздохнула и, задрав голову, уставилась на серое небо, проглядывавшее за пустым лестничным пролетом и кое-как торчащими балками. – Они сразу поняли, что нашли друг друга, даже стали казаться нам как-то взрослее. Остальные просто играли, дурачились, понимаете? А у Пэта и Дженни было все серьезно. Любовь.

Пожалуй, на моей памяти это “серьезно” погубило больше людей, чем любые другие причины и поводы.

– Когда они обручились?

– В девятнадцать лет. В День святого Валентина.

– Довольно рано по нынешним меркам. Как отреагировали ваши родители?

– Они были в восторге! Пэта они любят, просто посоветовали им сначала окончить колледж. Пэт с Дженни были не против и поженились, когда им было двадцать два. Дженни сказала, что дальше откладывать нет смысла – все равно не передумают.