Ледяной Дракон - Кнаак Ричард Аллен. Страница 2

Нечто очень большое появилось впереди. Тома укрепил заклинание, наложенное на лошадей.

— Ма-а-аи поздравления, герцог Тома, доблестно позаботившийся о моем брате, его величестве Короле Королей. Мой дом вс-с-сегда открыт для вас.

Ветер немного утих — ровно настолько, чтобы огненный дракон мог разглядеть хозяина Северных Пустошей. И снова его ожидало потрясение.

Ледяной Дракон навис над ними, широко расправив крылья, распахнув огромную пасть. Он был чудовищно велик — намного больше Золотого. И потом, это был не тот Ледяной Дракон, что в последний раз приезжал с визитом к Королю Королей перед наступлением всеобщего хаоса. Повелитель Северных Пустошей выглядел куда более устрашающе, чем любой из его служителей. Невероятно худой, так что сквозь кожу проступали ребра, он казался призраком, восставшим из царства мертвых. Даже в его глазах, не то мертвенно-белых, не то бледно-голубых, было нечто, говорившее, что к жизни в этих краях следует подходить с другими мерками. Его голова была длинной и плоской, из огромной пасти вылетали облачка морозного воздуха.

Очевидно, за последнее время здесь произошли серьезные перемены. Перед герцогом Томой был не тот дракон, которого он ожидал увидеть, и совершенно не тот, кого бы ему хотелось видеть.

Но отступать назад было поздно, да он и не смог бы этого сделать, даже если бы захотел. Ледяной был единственной надеждой Томы на возвращение трона отцу — а значит, потом и себе. Вопрос был в том, насколько схожи окажутся цели Томы и Ледяного Дракона.

Закованный в ледяные доспехи левиафан с треском расправил крылья и улыбнулся — так, как драконы улыбаются только близким родственникам. Но за этой улыбкой не было никаких чувств. Никаких.

— Я давно жду вас, — равнодушно уронил Ледяной Дракон.

2

Застывшему от ужаса Кейбу лезвие меча казалось вдвое больше человеческого роста. Рукоять, выгнутая наружу наподобие бараньих рогов, придавала мечу дьявольский вид. Рогатый Клинок, творение безумного колдуна Азрана Бедлама… истинное воплощение зла! Кейбу это было известно лучше, чем кому-либо другому, поскольку он приходился Азрану сыном.

— Твоя кровь принадлежит мне, — прошипел мучитель, поигрывая зловещей игрушкой Азрана. Он ловко подскочил к молодому магу, едва державшемуся на ногах от страха. Кейб метнулся прочь от высокой, закованной в доспехи фигуры, лихорадочно пытаясь вспомнить подходящее заклинание, чтобы выбраться из безжизненных просторов, именуемых Бесплодными Землями. Сколько длилась эта пытка, он сам не знал. Это было неважно. Но внезапно его недруг снова навис над ним.

Преследователь издевательски захохотал, свирепо вращая алыми глазами, — только их и было видно под черным шлемом в виде драконьей головы. В сверкающих глазах приплюснутой змеиной головы горела ненависть.

Это был Король-Дракон, один из тех, кто правил Драконьим царством, притом из числа самых знатных. Равных ему было не больше дюжины, и только одного этот Король называл своим господином.

Один-одинешенек и во власти Короля-Дракона…

Что-то вцепилось Кейбу в лодыжку, и он растянулся на спекшейся, твердой, как камень, земле. Его лицо запрокинулось к безжалостному солнцу, и на мгновение он ослеп. Когда через секунду в его глазах прояснилось, он смог разглядеть нового врага.

Рука. Огромная когтистая лапа, словно выросшая из земли. Она крепко сжимала его ногу.

Кейб изо всех сил пытался высвободиться из страшной клешни, на несколько секунд позабыв о другой, более страшной угрозе. Только когда огромная тень единственного на протяжении многих миль живого существа накрыла его, он вспомнил, но было уже поздно.

— Твоя кровь принадлежит мне, — удовлетворенно прошипел Король-Дракон. Он был такого же бледно-коричневого цвета, как высохшая земля, и Кейб не верил своим глазам.

Дьявольское оружие обрушилось — и вонзилось в землю в дюйме от молодого волшебника, ухитрившегося откатиться в сторону, несмотря на удерживавшую его лапу.

Теперь он видел длинную приплюснутую голову и узкие свирепые глаза того, кто держал его ногу. Больше всего это существо напоминало армадилло, броненосца — но таких огромных, с человека, армадилло не бывает. Существо зашипело и выпрямилось во весь рост, протягивая к нему вторую когтистую лапу.

— Может, мне следует позволить ему разорвать тебя на кусочки? — мягко спросил Король-Дракон. — Или ты предпочтешь поцелуй этого лезвия, Кейб Бедлам?

Кейб снова попытался вспомнить заклинание, но ничего не вышло. Что-то сковывало его ум, его силу. Он чувствовал себя беспомощным и безоружным. Но почему?

В его голове внезапно появился образ, полный ненависти и страха. Образ отца, Азрана. Кейб увидел его таким, как в последний раз, — привлекательным, с ухоженной бородой и четко разделенной линией волос, половина которых казалась серебряной, словно половина его головы уже умерла. Серебро было знаком, символом волшебства, и такая же отметина виднелась на волосах Кейба: широкая полоса, грозившая скоро поглотить цвет остальных волос.

— Ты не желаешь принадлежать мне, мой сын; поэтому ты припадежишь им. — Азран благодушно улыбнулся — улыбкой сумасшедшего.

Чудище, вставшее во весь рост, словно ожидало этого приказа: оно овладело запястьями Кейба, несмотря на его отчаянное сопротивление.

Он слышал сопение Короля, и снова на секунду солнце заслонила закованная в доспехи фигура. Повелитель Драконов прошипел, занеся меч для смертельного удара:

— С твоей смертью в мои владения вернется жизнь!..

Кейб недоверчиво потряс головой. Он знал, кто из Королей-Драконов навис над ним, — но это было совершенно невозможно.

— Ты же мертв!..

Бурый Дракон, хозяин Бесплодных Земель, расхохотался — и вонзил рогатую сталь в грудь Кейба…

— А-а-а!

Кейб стряхнул с себя наваждение — и уткнулся взглядом в узкие змеиные глаза дракона. Он снова истошно завопил. Дракон отскочил, повернулся и кинулся удирать так быстро, как только позволяли четыре куцые лапки.

При ярком свете, лившемся со всех сторон, Кейб успел заметить только отблеск зеленого чешуйчатого хвоста, исчезнувшего в полуотворенной двери. Чья-то рука сжала его запястье. Кейб в третий раз захлебнулся криком.

Гвен склонилась над ним, свесив копну огненно-рыжих волос, пока не тронутых серебром. Ее глаза всегда тепло светились для него, даже в полной темноте. Кейб рассеянно подумал, как ей удается всегда быть такой прекрасной. Наверняка ее волшебство тут ни при чем, хоть она по-своему сильнее и наверняка искусней.

— Это из последнего выводка, Кейб. Бедняжка, наверное, просто заблудился.

Гвен передвинулась к изголовью, и Кейб заметил, что на ней платье цвета лесной зелени. Янтарная Леди, как ее называли многие по старой памяти, могла бы зваться Зеленой Леди, или Госпожой Леса, так сильна была ее любовь к природе и этому цвету.

Коротким жестом она заставила дверь захлопнуться. Теперь понадобится кто-нибудь посильнее любопытного юного дракончика, чтобы ее открыть.

— Нет. — Он потряс головой, стряхивая остатки ночного кошмара и одновременно подбирая объяснение. «Это не Бесплодные Земли, — повторил он себе. — Это комната в замке Грифона, Правителя Пенаклеса, Города Знаний в юго-восточной части Драконьего царства». Они с Гвен, друзья и советники Грифона, находились здесь в качестве гостей.

— Я кричал не из-за этого — в первый раз по крайней мере. Я… — Как описать ужасный сон? И стоит ли? Гвен тоже настрадалась от Азрана и Королей-Драконов, а повторяющиеся мучительные сны — сны, в которых он оказывался беспомощным, лишенным своих магических способностей, — могли показаться признаком приближающегося помешательства, притом вполне объяснимого для сына безумца Азрана. Сможет ли она понять?

Короли-Драконы… Он вспомнил свой сон, и его передернуло. Свирепые чудовища пытались восстановить свою власть над человеческим родом. В старые времена их власть была абсолютной, а некоторые просвещенные Короли были снисходительны к человеческому роду и даже обучали людей торговле и земледелию. Они считали, что нельзя препятствовать росту и развитию более молодой расы. Но со временем Короли-Драконы поняли, что взлелеяли собственных притеснителей, а драконы не привыкли ничего отдавать без борьбы, тем более — власть Поэтому Драконьи Лорды, хоть и уступали людям числом и даже, по ряду причин, нуждались в них, начали войну на истребление, компенсируя свою малочисленность невероятной мощью.