Купидон поневоле (СИ) - Белозубова Ольга. Страница 17

— И что? Это у нас преступлением стало?

— Ну так-то нет. Только вот он фары не включил, Галь… Мне и таксист через десять минут сказал, что за нами едет какая-то машина с выключенными фарами!

— Э-э-э… — подвисла на том конце провода Галина.

— Вот то-то и оно, что «э-э-э». Я так быстро от такси до подъезда еще никогда не бегала! Таксист сказал, что Игорь остановился раньше, чтобы контору не спалить. И это не всё! — подняла она указательный палец. — Минут через пять он сообщение мне прислал.

Катя сделала театральную паузу, и Галя не выдержала:

— Ну?

— Спросил, как я до дома добралась! Но он же видел, видел!

— Охрене-е-еть… Вот маньячелло… Катя, срочно звони Амурцеву. Я сильно сомневаюсь, что твой купидон специально это сделал. Может, вообще не подозревает, если никто не жаловался.

— Да, скорее всего. Если не считать того, что Игорь не ел и за мной поехал, так милейший же человек. О себе много рассказывал, шутил. В общем, звезда в шоке.

— Да уж… А с Сергеем что? На втором свидании и остановились?

— Ага. Знаешь, я б, наверное, еще полгода назад порадовалась бы такому великому планировщику. А теперь аж зубы сводит!

— Ты же говорила, что серьезный, работа есть, дом строит, жену найти хочет.

— Говорила… Только он на втором свидании мне фирменный допрос с пристрастием устроил. А потом вынес вердикт: я ему подхожу!

— И что в этом плохого? Сразу человек точки над «и» расставил, интерес свой показал.

Катя рассмеялась.

— Точно, точки над «и». План выдал сразу: встречаемся год, потом женимся. Еще через годик рожаем первого ребенка, берем кредит — мама моя поможет. Ну, это чтобы дом достроить. Его-то родители и так помогают с домом. Через еще годик — второго рожаем. Потом получаем материнский капитал и строим гараж, забор, ну, и так, по мелочи.

В трубке раздался приглушенный смешок Гали.

— Ага, это еще что! Он уже даже распланировал, как и когда отдыхать будем, во сколько вставать и ложиться и прочее и прочее. Короче, улепетывала я со свидания, только шуба заворачивалась.

— Слушай, Кать… У меня правда ощущение, что Амурцев специально тебе всякий неликвид подсовывает!

— Да ну, зачем ему это? Было же и нормальное свидание. Сергей — мужчина хороший, правда, просто не мой. Знаешь же, как это бывает, когда чувствуешь себя не в своей тарелке и разговор не клеится никак. Одни неловкие паузы.

— Поня-я-ятно, — вздохнула Галя. — Слушай, а маман тебе не выносила мозг из-за Павлика?

— Я сама недоумеваю, но нет. Три недели уж прошло, а она ни разу его не вспомнила. Может, не пожаловался ей?

— Сомневаюсь, — хмыкнула Галя. — Помяни мое слово, мама тебе просто сюрприз готовит. Ладно, мне бежать пора, потом еще поговорим. Но со звонком Роману не затягивай! Может, твой бледноглазый просто с придурью, но лучше подстраховаться.

Катя положила трубку и отправилась в ванную, чтобы смыть вечерний макияж после свидания. Намылила лицо пенкой и услышала трель дверного звонка.

Наскоро смыв пенку, она отправилась в коридор.

На пороге стояла Плошкина Валентина Ивановна собственной персоной. Весь ее вид говорил о том, что Катя снова провинилась. Сильно.

Катя отошла в сторону, и мама горделиво занесла себя в квартиру, молча позволила дочери повесить свою шубу на вешалку и продефилировала в зал.

Уселась в Катино кресло, прекрасно зная, что там обычно сидела Катя. Сложила сухопарые руки на коленях и уставилась на дочь, прищурившись.

— Екатерина, — не предвещавшим ничего хорошего тоном вопросила маменька, — у тебя совесть есть?

Глава 24. Белый танец

Катя вздохнула.

— Что случилось, мам?

— Что случилось?! Она еще спрашивает, что случилось!

Катя сразу пожалела, что вообще задала этот вопрос, но было поздно. Маменька уже оседлала любимого коня и пустила его в галоп.

— Как, как у меня могла вырасти такая дочь? — запричитала Валентина Ивановна. — Я ночей не сплю, а она…

— Господи, да что такое? — не выдержала Катя. — Что я опять, по-твоему, натворила?

— А я скажу! — подняла указательный палец мать и сверкнула глазами так, будто только и ждала этого вопроса. — Это где же это видано, чтобы дочь от собственной матери ухажера скрывала?

— Какого ухажера? — опешила дочь.

Валентина Ивановна склонила голову набок и поджала губы.

— Как какого? Ради которого ты Павлуше отказала!

— Ах этого… — пробубнила себе под нос Катя. Признаваться в том, что он не совсем ухажер, точнее, совсем даже не ухажер, не хотелось.

— Могла бы просто матери сразу сказать, что Павлуша тебе не понравился. Мальчик только зря время потратил!

«Э-э-э…» — только и подумала Катя. Напоминать, что, вообще-то, говорила и неоднократно, даже не стоило.

— Ну, так и где твой темноглазый темноволосый франт? — всплеснула руками маменька. — Почему молчишь? Есть что скрывать? Знакомить нас собираешься? Я три недели ждала. Мне Павлуша сра-а-азу позвонил. А у тебя совести нет! В общем, так… Четырнадцатое февраля через два дня. День влюбленных молодежь отмечает как раз? Вот и приходите в гости, уважьте старушку.

«Так и знала, что Павлик наябедничает…» — вздохнула Катя про себя и нахмурилась, ну как же она Романа маме предъявит, да еще и в день всех влюбленных? Тот, конечно, от Павлика спас, но перед ее маменькой играть роль ухажера точно не нанимался. Его наверняка какая-нибудь красотка ждать в ресторане будет четырнадцатого февраля.

«Может, попросить Романа? — промелькнула мысль. — Да ну… Откажет, как пить дать откажет, надо оно ему?»

А мама словно почувствовала сомнения дочери и радостным тоном вопросила:

— Что, поссорились голубки? Или расстались?

Тут же довольно улыбнулась, расправила плечи и горячо заговорила:

— Екатерина, я ведь добра тебе желаю! Ну, поняла я, поняла, что Павлуша тебе чем-то не угодил. Хотя чем, — поджала губы мама, — не понимаю… Так у меня другой кандидат на примете есть! Еще лучше Павлика!

У Кати задергалось левое веко, и она выпалила быстрее чем подумала:

— Мы придем!

Валентина Ивановна хмыкнула и явно расстроилась. Снова поджала губы.

— Ну ла-а-адно, буду ждать. И вообще, ты мать хоть чаем напоишь? Где твои манеры?

***

Катя ехала в агентство «Купидон» и в уме строила варианты беседы. Во всех Роман то гневался, то хмурился, то недоумевал, то смеялся. Общим было одно — он неизменно отказывал играть роль ее мужчины перед мамой.

Катя его понимала. Валентина Ивановна ведь устроит допрос, это однозначно. Рассмотрит чуть ли не под микроскопом. А уж фирменное закатывание глаз и поджатые губы — это та самая пресловутая вишенка на торте.

Впрочем, пригласил ее в агентство сам Амурцев, хоть тут напрашиваться не пришлось. Сказал, что нужно заполнить еще какие-то анкеты.

Главное, чтобы хватило храбрости попросить его об этом одолжении. Катя была готова на что угодно, лишь бы мама бросила свою затею устроить личную жизнь дочери.

Валентина Ивановна ведь давно порывалась выдать Катю замуж, только та отнекивалась. Видимо, терпение маменьки лопнуло. Неудивительно, если учесть, сколько Катя куковала одна. Только вот складывалось ощущение, что вопрос замужества волновал маму чуть ли не больше, чем саму потенциальную невесту.

В общем, в кабинет Амурцева Катя входила в самых растрепанных чувствах. Как просить о таком Романа, она так и не придумала.

— Катя, здравствуйте, — расплылся в улыбке Амурцев и даже встал с кресла. — Проходите, проходите! Присаживайтесь на диван. Я хочу перед вами извиниться за Никулина. Мне очень, очень неудобно за этот инцидент. Поверьте, у нас в агентстве такое впервые.

Он развел руками.

— С ним уже поговорил. Не могу вам рассказать, в чем дело. Скажу только, что это связано с его работой. И безусловно такого больше не повторится. Он к вам не приблизится.

— С-спасибо, — облегченно выдохнула Катя и присела на предложенное место. — Я, если честно, испугалась тогда. Про маньяков только в книжках читала да в фильмах смотрела, а тут такое!