Тихий мертвый лес (СИ) - Кондратов Александр Михайлович. Страница 40

По сломанному благовонию я нашел место, где ранил Андре, и когда в траве тускло блеснула гладкая грань камня, из зарослей, издавая гулкий скрип, вырвался монстр. Подобрав камень, я прямо из положения на корточках бросил его, но спешка и липкая от остатков смолы перчатка сделали своё черное дело, и камень упал в метре от меня.

— Бл… — сказал я и бросился за шариком, прикрыв голову рукой с остатком щита.

Глава 9

Над головой просвистел хлыст, с громким хлопком щелкнув где-то за спиной. Схватив шарик всё той же липкой перчаткой, я рванул вперёд к монстру, не видя больше никаких шансов. До ближайших зарослей несколько метров, толстых деревьев там нет, а монстр уже замахивается другой конечностью для очередной атаки. Так что пан или пропал.

Не оттягивая первую конечность, чтобы не терять время для замаха, монстр повернулся боком и со всей доступной мощью взмахнул вторым хлыстом. Не знаю, то ли его размеры, то ли небольшая скорость замаха сделали своё дело, но я успел сообразить, куда ударит хлыст, и рванул в сторону. Сапоги взрыли землю, и я упал на бок, но в стороне от того места, где пронесся хлыст.

До монстра осталось пять метров. Зажав камень между пальцами так, чтобы он не касался липкой части, я с громким выкриком взмахнул рукой, так, что в плечо стрельнула острая боль. Но камень всё-таки полетел, куда надо, и врезался монстру ниже корпуса, в самое основание его бесформенных конечностей.

Лицо сквозь забрало опалило жаром, а в кирасу и шлем врезались осколки, опрокидывая меня на спину. От удара по голове в ушах зазвенело, я сразу же попытался встать на ноги, и, быстро приходя в себя, направился к упавшему монстру, лишившемуся опоры. Выхватив топор, я добрался до монстра и быстро осмотрел его. Красные жилы уже скрылись под нарастающей корой, так что я не видел, куда бить. А потому стал долбить основание рук-хлыстов.

В отличие от меча топорик, изначально рассчитанный на рубку, вошел до середины пятнадцатисантиметрового основания конечности. Хлынула уже знакомая смола, но в контакте с закаленным в боях оружием она становилась водой, и оружие с натягом, но всё-таки высвободилось. Монстр попытался другой рукой из неудобного положения ударить, но из-за медленной скорости я не стал уклоняться и принял удар на согнутую в локте руку с обломком щита.

Хлыст весил немало, однако ощущалось это как просто сильный пинок, так что я сохранил равновесие и, отпихнув конечность монстра в сторону, и нанес второй удар. Монстр шевелился, и в то же место удара не вышло, но попал я близко, отколов часть дерева и выбив ещё больше смолы.

Дышать около монстра было невероятно тяжело, а на плечи словно свалилась штанга килограмм в пятьдесят, однако отступить у меня шансов не было. Так что на третий удар, нанесенный сразу за вторым, конечность монстра отлетела.

Монстр попытался откатиться, чтобы, видимо, иметь возможность для удобного замаха, но я с силой ударил топором по его телу, пропоров без малейшего труда кору и мох, заменявшие монстру шкуру и даже пропоров крепкий ствол, заменявший монстру скелет.

Внезапно монстр, лежа на боку, замер, а с его груди осыпалась вся кора, открыв пылающий пурпурным цветом шар размером с волейбольный. Мелькнувшая мысль об удобном шансе оборвалась, когда из шара выплеснулась волна горячей энергии, захлестнувшая меня. Она огибала сталь и пробиралась под одежду, обжигала кожу и выжигала легкие, глаза, закрывшиеся сами по себе, яростно щипали и жглись.

Волна прошла за секунду-полторы, но и этого было с лихвой достаточно, чтобы мозг выл от боли по всему телу. И только тусклый пурпурный свет, пробившийся сквозь веки, слезы в раненых глазах и щели забрала помог разуму собрать остатки сил и заставить тело пойти вперед. Оказавшись вплотную к огню, я поднял руку и ударил топором, но тот дернулся и выскользнул из ослабшей руки, оставшись где-то вверху, а я без сил упал на колени прямо перед жгучим огнем монстра.

«Сам виноват» — подумал я и вытянул левую руку, сжав пальцами неожиданно мягкий сгусток. По ощущениям было похоже на сдувшийся воздушный шарик, вот только от него все мои доспехи пылали жаром так, словно их только что достали из печи. Дышать в принципе уже не получалось, так что у меня оставался лишь один шанс. И я им воспользовался, сжав пальцами часть пылающего шара и вырвав его.

Оглушительный хлопок стал последним, что мой разум воспринял. Моё сознание поглотила тьма, настолько непроницаемая, что я уж было подумал о самом плохом. Однако в какой-то момент я ощутил себя, словно нахожусь во сне — мозг работает нехотя, но работает. И даже тело ощущает легкую дрожь, как при прыжках на батуте.

Внезапно среди тьмы прямо перед глазами возникло пламя, которое за считанные секунды разрослось настолько, что заслоняло обзор, а его жар был более чем реалистичным. Я жмурился и пытался прикрыть лицо руками, но никуда не мог деться от этой муки. Кожа плавилась, жар проникал до самых костей, пронизывая всю нервную систему и пытаясь пробраться к чему-то внутри, чему-то настолько важному, что я инстинктивно пытался убежать прочь от этого огня.

Но внезапно всё тело окатило освежающей водой, которая обволокла каждую клеточку тела, защищая от жара и даря пострадавшей коже покой. У меня не получалось оглянуться и посмотреть на себя, но я мог поклясться, что сгоревшая кожа отрастает заново.

Вода снова полилась на меня, и теперь я мог дышать полной грудью. Тьма вокруг словно отступила, и, хотя кроме меня и огня не было ровным счетом ничего, ощущения сильно разнились. Если раньше я словно обмотался плотным одеялом в черную летнюю ночь, задыхаясь, то теперь просто лежал поверх, рядом с обогревателем.

Пламя дрожало и приближалось, словно бы огонь имел чувства и мог с животной злобой пытаться убить того, кто эту злобу провоцирует. Вода сдерживала пламя, но я стал вновь ощущать покалывания горячего воздуха на коже, осознав, что защититься от этого пламени не получится. И нужно бежать отсюда, однако сбежать никак не получалось. А значит, нужно его уничтожить.

И как же мне его уничтожить? Будь при мне топор, верное оружие, способное причинять вред потусторонней дряни, я бы смог сделать хоть что-то.

Стоило мне лишь подумать о том, как в руку с тяжестью ляжет принесенный из родного мира инструмент, как пальцы сжались вокруг гладкой деревянной рукояти. Я всё ещё не мог увидеть ничего, кроме мерзкого пламени, но чувства лежащего в руке топора и напрягшихся, готовых к мощному рывку, мышцах были настолько реалистичными, что удар произошел сам собой.

Пламя передо мной разделилось по прямой линии, и по ушам резанул противный визг. Жар резко спал, а огонь стал растворяться в темноте, и лишь в последний миг перед тем, как он окончательно исчез, я ощутил на себе взгляд. Лишь мгновение, и страх, животный ужас, как будто я кролик в хватке удава, который не сводит с меня безразличного взгляда, захватил мой разум.

— Пха! — Громко вдохнул я воздух и закашлялся.

По глазам резануло яркой солнце, а легкие взорвались жгучей болью, заставив скорчиться от кашля. По спине кто-то осторожно хлопал, что-то приговаривая, но из-за заложенных ушей я не мог разобрать ни слова. Наконец, когда спазмы прекратились и я смог отдышаться, то, перевернувшись и усевшись, оглянулся.

Перед глазами предстали лица перепуганных Андре и Борика. Мы находились посреди лесной чащи, и судя по тому, что видел я прекрасно, с меня стянули шлем. Ах да, вон он, рядом. Правда, металл сильно потемнел, но шлем точно мой. Я попытался заговорить, но из-за пересохшего горла снова закашлялся, и Андре сунул мне в руки флягу с чистой водой. Приложившись и опустошив её залпом, я, наконец, смог говорить.

— Что произошло?

— С чего бы начать? — Задумался Андре: — Что ты помнишь последнее?

— Помню, как свалил монстра, отрубил ему руку, но он выплюнул в меня какую-то фиолетовую волну, а потом я дотянулся рукой до его сердца и, кажется, порвал его. А потом отключился, — голову прострелила боль, когда всплыл образ огня, выжигающего мои внутренности, однако, как часто бывает со снами утром, воспоминания ускользали.