Волчий шлем - Кнаак Ричард Аллен. Страница 17

Разрушитель.

— Кто этот проводник, которого мне пообещали? — спросил Грифон, переступая через упавшее дерево.

Тройя пожала плечами. О чем он только думает? Неужели не понимает, какое испытание его ждет?

— Не знаю. Его привели нелюди. Видимо, волк-рейдер — и, наверное, разжалованный, раз за ним гнались бегуны.

Бегуны. Тени самого Разрушителя. Настоящие дети темного божества. Никто не знал, откуда взялись бегуны, хотя считалось, что в прежние времена они, как и ци, существовали в Землях Мечты. Теперь, судя по тому, что говорила Тройя, они хорошо служили своему хозяину.

Тройя сама вызвалась сопровождать Грифона; двое других Повелителей Стражи не стали возражать. Правда, Хаггерт неохотно отпустил ее: боялся, как бы женщина-кошка не разделила участь Грифона (хотя и верил, что птицелев — действительно тот, за кого себя выдает). Однако Тройя настояла на своем и отправилась с Грифоном. Ее изначальное недоверие уступило место новому, загадочному чувству — Тройя надеялась, что Грифон окажется очень важной личностью. Только теперь птицелев понял, как она молода. Самому ему было двести лет, а может быть, и больше; ей же — едва за двадцать.

Совсем девчонка, думал Грифон, карабкаясь вслед за ней по крутому склону. Мягкий рыжеватый мех защищал ее от холода, одежды на ней было ровно столько, сколько требовали условности — то есть почти ничего. В Люперионе Тройя одевалась так, чтобы издалека выглядеть совершенно по-человечески, здесь это было не обязательно.

Пока они шли по извилистой тропе, которая, по словам Хаггерта, должна была привести их к Воротам, Тройя немного рассказала Грифону о своих сородичах. В старину их в шутку прозвали сфинксами, хотя прозвище было неточным. Внешне они очень походили на людей, впрочем, черты лица были весьма экзотичны, да и мех нельзя было не заметить. На невольничьих рынках их сила и красота ценились донельзя высоко. Но к несчастью — или, наоборот, к счастью, — они не могли долго жить в рабстве: они либо чахли и умирали, либо дрались за свободу — и в результате тоже погибали. Во время битвы их человеческая натура уступала место звериной: острые зубы и когти беспощадно делали свое дело.

Грифон ощущал удивительную связь, почти родство с этой женщиной — вероятно, оттого что и сам был наполовину львом. Только этим, убеждал он себя, и объяснялось его влечение к Тройе.

Так или иначе, но она оказалась гораздо лучшим спутником, чем Моргис. Несмотря на растущую приязнь между ним и герцогом, Грифон испытал облегчение, когда Мрин-Амрин решительно запретил дракону идти с ними. Моргис был всецело предан своему отцу, и потому неизвестно, до какой степени можно ему доверять…

Наконец они дошли до лесной чащи. Тройя встала во весь рост и огляделась. Грифон встрепенулся: ведь кругом рыщут волки-рейдеры! Но Тройя со смехом развеяла его страхи:

— Ты забыл? Мы ведь в Землях Мечты! Арамиты попросту не замечают этих мест. Они могут стоять на волосок от нас — и видеть лишь деревья да птиц. Земли Мечты всегда ведут себя так — до тех пор, пока мы существуем и даем им силу. Разве ты забыл, почему они носят такое имя?

— Тогда отчего же мы боимся арамитов? Ее улыбка исчезла:

— Мы боимся «правды» их Разрушителя. Боимся, что его мечты окажутся сильнее наших. Чем больше он набирает силу, тем меньше становятся Земли Мечты. Его «правда», его реальность все быстрей и быстрей завладевает нашей. — Она широко развела руками. — Когда-то давно Земли Мечты простирались на весь континент. Но потом появился Разрушитель.

— «…И началась Игра всерьез…» — бессознательно процитировал Грифон.

— Что?

Он тряхнул головой, пытаясь собрать воедино осколки воспоминаний, но они, как обычно, погрузились в трясину его сознания.

— Не знаю… Цитата… не помню, откуда. — Он в бессильной злобе сжал кулаки. — Вот так всегда! Теперь я понимаю, что чувствовал Кейб!

— Кейб? — в тревоге ощетинилась Тройя.

— Это мой друг. Один из самых близких, что у меня есть… были. Он тоже мучился провалами в памяти…

— А что с ним случилось?

Грифон огляделся, но вокруг все было безмятежно-спокойно; разве что несколько назойливых мошек…

— Кейб родился хилым, болезненным. Его отец — безумный колдун Азран Бедлам. Бедламы были величайшими из волшебников, но сумасшедший Азран убил своего брата и пытался убить отца. Он воспитал бы Кейба по своему образу и подобию — точнее сказать, погубил бы бедного мальчика. Но Натан Бедлам, дед Кейба, выкрал ребенка и отдал на воспитание другому человеку. Однако Натан понимал, что мальчик слишком слаб, и, зная, что сам он скоро умрет, отдал ребенку часть себя. Часть своей души, своей сущности. Таким образом, Натан в некотором роде продлил себе жизнь…

Женщина-кошка покачала головой в изумлении:

— Я никогда прежде не слышала ничего подобного.

— И вот, Кейб порою чувствовал себя так, словно в нем живут два разных человека. Он вырос, не зная, чей он сын — понимаешь, Азран все еще был жив, — и часто вспоминал подробности не своей жизни. Так же и я теперь вспоминаю свое прошлое.

Тройя ободряюще улыбнулась:

— Может быть, Ворота исправят это?

— Может быть, Ворота исправят что? — спросил тихий, но властный голос. Однако поблизости не было ни души!

Грифон ощетинился, готовый выпустить когти либо применить волшебство — от невидимых незнакомцев добра не жди! — но Тройя мягко сжала ему плечо и шепнула:

— Успокойся! Это лорд Петрак, Воля Леса!

Пока Грифон ломал голову над тем, что может означать столь необычный титул, фигура, которая прежде была невидимой, подошла поближе. Грифон озадаченно склонил голову набок, недоумевая, как он раньше не заметил это существо, которое — теперь он не сомневался в этом! — все время находилось рядом.

Лорд Петрак (что такое Воля Леса, птицелев по-прежнему не понимал) ростом был с Моргиса. На плечах его красовалась оленья голова с такими ветвистыми рогами, которые сделали бы честь любому настоящему оленю. Туловище лорда Петрака было вполне человеческим, хотя руки напоминали лапы енота, а ноги заканчивались раздвоенными копытами. На нем была одежда из львиной шкуры, накидка из зеленой листвы и пояс, с которого свисало несколько мешочков. В левой руке лорд Петрак сжимал посох.

Тройя опустилась перед ним на колени и с величайшим почтением в голосе произнесла:

— Здравствуй, Воля Леса!

Несмотря на оленью голову (а может, напротив, благодаря ей) облик лорда Петрака внушал мысли о силе и могуществе. Но эта сила была не такова, как у большинства правителей. Петрак явно жил в мире и гармонии со своей силой — редкая, достойная зависти черта для любого, кто обладает властью.

— Я не настаиваю на соблюдении ритуалов, котенок. Оставь их для Хаггерта и прочих.

— Если кто и заслуживает почтения, лорд Петрак, так это ты.

Уголки оленьего рта слегка изогнулись:

— Спорный вопрос. Но постой! Мы с твоим спутником еще не знакомы, и я хочу знать, почему вы с ним ищете Ворота.

Грифон запоздало поклонился и представился. Петрак кивнул в ответ и добавил:

— Я и сам вижу, что ты — один из нас. Зря Мрин-Амрин беспокоится. По-моему, они с Хаггертом шарахаются от собственной тени.

— Хаггерт не… — начала было Тройя, но лорд Петрак жестом остановил ее:

— Не нужно защищать Хаггерта. Можешь не сомневаться: это была его идея ровно в той же степени, что и Мрина-Амрина. Хаггерт — хороший человек, но слишком недоверчивый. Такова цена власти…

— И все же я пойду к Воротам, — сказал Грифон.

— Зачем? Я поручусь за тебя. Грифон покачал головой и объяснил:

— Не ради Повелителей Стражи, хотя я был бы рад сделать им приятное; ради себя самого. Ради моего душевного покоя. Я надеюсь, что встреча с Воротами поможет мне вспомнить очень важные вещи.

— А стоит ли их вспоминать? Ворота — самое сердце Земель Мечты. Они гораздо старше, чем указывают летописи. Ты можешь погибнуть! Надеюсь, это тебе объяснили? — Петрак переложил посох из руки в руку.