Шрам (СИ) - Двок Андрей. Страница 56

Из противника как будто удалили все кости. Его меч полетел на землю, а сам кравосец с каким-то детским всхлипом схватился за печень. Ноги его подогнулись и он рухнул на площадь. Скрючившись в «позе зародыша», он тихо выл на одной ноте, даже не предпринимая попыток встать или дотянуться до меча.

— Ай-яй-яй-яй, — укоризненно проговорил я, отбрасывая ногой его меч подальше. — Как не хорошо начинать схватку без команды. Не по-мужски.

— Сначала втроем одного пытаются расстрелять из засады, — повысил я голос, чтобы меня было хорошо слышно оряховцам. — Потом даешь им шанс честно сразиться, хотя по всем законам их можно просто казнить, так нет! И здесь пытаются обмануть.

— Мерзавцы! Вот так они всегда на землях нашего баронства и поступают, — я заводил сам себя и собравшуюся толпу. — С помощью подлости и обмана грабят и истязают крестьян.

Толпа снова угрожающе заворчала.

— Урод! Урод поганый! — вдруг истошно заорал лежащий на земле преступник, оглядываясь в поисках своего меча.

— Что говоришь? А?! — я ухватил кравосца за ухо, приподнимая его голову. — А?!

Чиркнул мечом, отрезая ему ухо, и швырнул его ему в лицо. Кравосец в ужасе вскрикнул и отпрянул от меня.

— Так их, подлюг!.. Что?.. Что там происходит? — из задних рядов оряховцы расспрашивали впереди стоящих односельчан.

— Завидуешь тому, какой я симпатичный? — осклабился я. — Не переживай, я тебе помогу.

Я дернулся в сторону кравосца и меч, сверкнув стремительной молнией, перечеркнул лицо противника.

— Уоааа!!! — взвыл кравосец, страшно распахнув рот.

Клинок попал точно между челюстей, разрезав щечные и жевательные мышцы и выбив почти все зубы. Нижняя челюсть безвольно откинулась, открыв на всеобщее обозрение окровавленную пасть с почти отрезанным языком и осколками зубов.

— Теперь и ты стал также красив, как и я, — ласково сказал я кравосцу. — Может, тебе еще что-нибудь подправить?

Я задумчиво наклонил голову, рассматривая преступника, а затем быстро прижал клинок своего меча к его паху. Вой тут же прекратился. Я внимательно посмотрел в его глаза, уже не отражающие ничего, кроме ужаса, и сделал мощный рез мечом от паха к грудине.

— Виииии! — тонко заорал кравосец.

Вокруг него стремительно начала натекать лужа крови. Я немного выждал и вогнал вакидзаси ему в раззявленный рот. Несколько секунд кравосца били сильные судороги, а затем он затих.

Я услышал вокруг облегченные вздохи и криво ухмыльнулся.

— Кто же там у нас остался?! — громко спросил я. — Гахарит?!

Пособника кравосцев под руки вытянули ко мне двое воинов. Лицо у него было белее мела. Он молча смотрел на меня и только икал.

— Гахарит, ты ведь поступил еще хуже, чем кравосцы, пытавшиеся меня убить, — я медленно подошел к предателю и вплотную приблизил к нему лицо. — Что же мне с тобой делать?

...

— Придумал!!! — гаркнул я что есть силы.

— Прррр, — от Гахарита пахнуло дерьмом.

— Ффууу! — я с отвращением отшатнулся от безудержно валившего в штаны и мочившегося предателя, и громко расхохотался. — Вот это засранец!

Почему-то больше никто не засмеялся. Странно.

— А тебе я сохраню жизнь, — сказал я, тряпкой повисшему на руках брезгливо сморщившихся воинов, предателю. — Да-да, я не буду тебя убивать.

— Кто остался за старосту, ко мне! — скомандовал я, перестав кривляться.

Из толпы вышел помощник старосты.

— Ставлю задачу тебе и тебе Матей, — обратился я к своему десятнику и помощнику старосты. — Гахариту, за предательство и сговор с кравосцами, выколоть глаза и вырвать язык. Чуть очухается, отрубить ноги по колено и кисти рук. Раны сразу прижигать, чтобы кровью не истек.

И чтобы под присмотром лекаря. Не дай предки, он сдохнет! Каждый день кормить его, тепло одевать и выносить на площадь. Будет другим в назидание. Пусть смотрят и думают: хорошо ли предавать своих в пользу соседей, тех кто ходит разорять наши земли? Хорошо ли злоумышлять против своего господина?

— Троих казненных кравосцев посадить на кол за пределами села, у дороги, напротив въезда в Оряхово, — продолжил я отдавать указания. — Написать таблички «Душегуб из Кравоса» и повестить им на грудь. Будут там сидеть и встречать приезжих, пока я не дам команду их снять.

— Всё, дальше сами. Старшим остается Матей, — я развернулся и пошел в дом. — Закончите с Гахаритом, ко мне с докладом!

Толпа молча расступалась передо мной. Чуть сзади и сбоку за мной пристроились два дружинника, а за ними потянулись слуги. После этого «представления» не хотелось ни на кого смотреть. Зайдя домой, я сразу пошел мыться. Состояние было поганое, как будто искупался в дерьме.

После приведения себя в порядок, приказал накрыть на стол, принести глиняную бутыль с самогонкой и стал потихоньку наливаться алкоголем. Все-таки, я не отморозок, хоть его и изображаю не без успеха. Надеюсь, сегодняшнего «театра» будет для моего села достаточно, и если в последующем придется кого-либо наказывать, то своими руками я этого делать не буду.

Самогон был так себе. Активированный уголь для очистки я пока не сделал. А молоком не стал очищать, так как перегонять начал только-только. Просто, не было на это времени. По этой же причине еще не сделал никаких настоек.

Отвык я уже от такого самогона. Вру! И не привыкал никогда, так как отец делал качественный дистиллят и меня сразу научил. А я еще больше бати любил побороться за качество и вкус. Но сейчас мне был нужен крепкий алкоголь, а не всякие вина и тому подобное.

Из прислуги передо мной мельтешили оба лакея. С застывшими физиономиями меняли блюда, пытались подливать мне самогонку. Они-то почему тут? У них совсем другие обязанности.

— А вы что тут делаете? Почему за столом прислуживаете вы, а не девушки? Где Ива, Мила, Даница, в конце концов?

Тихомир и Велико испуганно застыли передо мной, а в дверях «материализовался» Джеймс и склонился в поклоне:

— Простите господин, они боятся.

— Чего боятся? — нахмурился я. — Они что-то натворили? Провинились в чем-то? И подними уже голову.

— Ничего не натворили, господин. Очень старательные и работящие девочки. Они сильно испугались сегодня на площади и боятся к вам подходить, — начал объяснять Джеймс.

— Дурь какая! — оборвал я ключника. — Ты видел, чтобы я когда-нибудь невиновного человека карал?

— Нет, господин, — снова поклонился Джеймс.

— Ну так и нечего бояться. Если только не провинился, конечно, — уточнил я. — Того, кто мне верно и старательно служит, я всегда и награжу, и защищу при необходимости.

— У каждого из вас есть свои обязанности, за выполнение которых я вам плачу. Вот это вот все, — я махнул рукой над столом. — Не работа Велико и Тихомира.

— Позвать девушек? — спросил Джеймс.

— Не. На будущее тебе рассказываю. Чтобы больше я такой ерунды не видел.

— Понял, господин.

— Что тебе хотел сказать, Джеймс. Послезавтра я уеду по деревням манора. Посмотрю, кто чем дышит, в каком состоянии поселения. С собой возьму Матея и небольшой отряд воинов. Над домом и оставшимися воинами ты останешься старшим. Помощник старосты пусть своими делами занимается. Со мной поедут человек десять, их подготовит десятник. А ты за завтрашний день подготовь все для моей поездки.

В дверь негромко постучали. Я кивнул ключнику и тот метнулся к двери. Заглянув за двери, он доложил:

— Матей с докладом, господин.

— Впускай.

В двери вошел десятник, встал смирно и, отдав воинское приветствие, доложил:

— Ваш приказ выполнен, господин. Гахарит пока закрыт у себя дома под присмотром лекаря. Как только хоть немного окрепнет, будем вытаскивать его на площадь.

Я кивнул, принимая доклад.

— Ясно. Джеймс, проследишь за этим делом. Матей, сколько у нас уже воинов в дружине?

— Двенадцать конных воинов, считая меня, из них четыре — с луками, остальные — с сулицами. Пять пеших воинов с копьями, топорами и палицами и пять пеших лучников. Всего двадцать два дружинника.