Шрам (СИ) - Двок Андрей. Страница 86

Эвелин мечтает об умном и богатом красавчике, а я под этот стандарт не подхожу. И если после нескольких дней общения к моему уму претензий больше не предъявлялось, то к внешности и богатству... Вот, не знаю, с внешностью все понятно. Если до удара мечом в лицо я был вполне привлекательным молодым человеком, то сейчас половина лица изуродована. Но богатство?

Я, конечно, еще не богатей, но смотря, с кем сравнивать. Да и быстрое развитие и перспективы Оряхова видны любому уже сейчас. Она что, не видит, что у меня в маноре происходит? Или она сама дура? Впрочем, не важно. Жениться я сам не хочу, Эвелин, хоть и симпатичная, но не зацепила меня, как та же Беата, а тем более, как жена из «прошлой жизни».

А шестого цутара настал мой день рождения, мне исполнилось семнадцать кругов. Я сначала думал отпраздновать его в узком кругу, позвать Стока, Алму с семьей, Булыча, Джеймса, Матея с гвардейцами, не задействованными на службе. Хм, что-то не слишком «узкий круг» получается.

Но в итоге я вообще ничего не стал праздновать. Начал планировать день рождения, при этом стал вспоминать, как праздновал прежние днюхи. И одно воспоминание стало цепляться за другое: жена... дети... родители... брат... Вместо праздника захлестнула депрессия.

В прескверном, мрачном настроении засел в своем кабинете. В таком настроении могу сорваться на ком-нибудь, а это не дело. Успел, правда, наорать на кого-то, но слуги быстро «просекли» ситуацию и разбежались по углам, как тараканы. Даже Ива.

Только Сток решился ко мне зайти, и то уже к обеду. Аккуратно попытался меня расспросить, чего я один сижу, как бирюк. Признался, что у меня сегодня день рождения, а настроение мрачное потому, что вспоминаю, как с семьей прошлые «днюхи» праздновал.

Естественно, не про настоящую семью рассказывал, а про придуманную местную. В общем, напились мы с ним. Еще и намешали «аристийского крепкого» с вином и пивом, бестолочи. Отпраздновал, блин. Хорошо хоть, ума хватило не буянить. Просто сидели и пили у меня в кабинете. Нам обоим было что вспомнить. Не помню, когда мы закончили, но разбудили меня в моей спальне во второй половине дня.

— Господин, просыпайтесь... просыпайтесь...

— Акхм, што... кхм, — я с трудом приходил в себя.

Во рту, как будто кошки нагадили. В спальне было уже или еще светло, а передо мной маячил чей-то силуэт. Я с усилием сосредоточился на нем, и он наконец обрел резкость — ключник легонько теребил меня за руку.

— Шего хрр... ххотел, Джеймс? — в горле, как в пустыне. — Скажи, пусть кваску или морсу холодненького принесут.

— Сигнальный дым над Бабайками, господин, — в ответ доложил ключник.

Я тут же вскочил с кровати, но меня повело в сторону. Голова закружилась.

— Который час?!

— Скоро вечер...

— Мля..., — я сжал виски на разламывающейся голове. — Где Сток?

— Собирает дружину, — ответил Джеймс.

— Ко мне его и старосту зови, быстро.

Ключник поклонился и выбежал из спальни, а я подошел к окну, открыл раму и вздохнул свежий воздух. Солнце, к сожалению, приближалось к горизонту и уже цепляло нижним краем верхушки деревьев. В комнате стоял тяжелый запах, и я оставил окно открытым.

В коридоре послышался топот и в дверь постучали.

— Войдите!

Распахнулась дверь и в спальню ввалился мой «главнокомандующий». Морда опухшая, мешки под глазами. Выглядит еще хуже меня. Охо-хо!

— Докладывай, — коротко бросил своему подчиненному и другу.

— Где-то четверть часа, как мы дым со стороны Бабаек заметили. Я сразу сказал Джеймсу Вас будить, а сам начал дружину по тревоге поднимать. Собираю на площади всех, кроме тех, что на постах службу несут.

В коридоре снова послышались шаги и в дверном проеме показался Булыч.

— Заходи, староста, — махнул я ему рукой. — Быстро ты.

— А я как тревогу подняли, сразу сюда побежал, — объяснил Булыч.

— Ладно, я понял. Думаю, нет смысла в ночь выходить к Бабайкам. Кто из жителей успел спрятаться, тот спрятался, а кто нет..., — мое лицо исказилось от гнева. — Наблюдение там налажено, места укрытия в лесу приготовлены, пути отхода люди знают.

— Если же по какой-то причине жители укрыться не смогут, мы так и так не успеем предотвратить разбой, — продолжил я объяснение. — А глупо вляпаться в засаду, попершись ночью, я не хочу. Если враг сразу после нападения решит уйти, мы тоже не успеем его остановить.

— Сток, оставляешь дружинников на охране только здесь, в доме, и внутри ремесленного квартала. Остальных сейчас собери в готовности к выходу. Проверь вооружение и аптечки. Запас пищи с собой на три дня. Булыч, готовь повозки и возниц на них, количество сейчас обговорите со Стоком, — раздал команды своему капитану и старосте. — В повозки на время марша погрузить вооружение, трехдневный паек для бойцов и фураж для лошадей. Сток, как дружина будет готова, представишь ее мне. К Бабайкам выйдем за два часа до рассвета. Поэтому, чем быстрее вы мне ее сейчас подготовите и представите, тем лучше бойцы смогут отдохнуть перед маршем.

— Булыч, собирай сейчас же ополчение, — я обратился уже конкретно к старосте. — На время нашего отсутствия охрана и защита села — на тебе. И отправь пару охотников в сторону Бабаек. Спешить им не надо, пусть потихоньку разведают обстановку. Они должны проверить, нет ли по дороге засады и где сейчас находятся напавшие на мою деревню. Завтра они должны меня встретить и доложить все, что узнают. В бой я их не пошлю, пусть не переживают. Мне от них нужна только разведка. И приготовьте факелы, в начале пути они нам понадобятся.

Где-то часа через полтора Сток доложил мне о готовности дружины к маршу. Проверив готовность бойцов, я отправил их отдыхать и ушел отдыхать сам. К сожалению, отдохнуть получилось не особо. Я проснулся сегодня к вечеру, поэтому сон не шел. Но, все-таки, пару часов я поспал.

Уходили мы из села потемну. За пару часов до рассвета, как я и приказывал. Впереди, чтобы не потерять дорогу, сменяя друг друга шли бойцы с факелом. А за ними двигалась остальная колонна. Приятно было посмотреть, как маршируют мои бойцы. Сняв свинцовые утяжеления сразу после сигнала тревоги, они сейчас двигались как в сандалиях Гермеса.

Всего набралось семьдесят четыре человека: я, Сток, шестнадцать конных гвардейцев, тридцать шесть копейщиков, десять лучников и десять арбалетчиков. С бойцами ехал десяток повозок с возницами, выделенные Булычем. Конечно, мои дружинники еще не матерые бойцы, но уже что-то из себя представляют.

После рассвета я выдвинул вперед головной дозор. Через час после восхода солнца навстречу нашей колонне вышел усталый мужик, это оказался житель Бабаек. Одежда его была изорвана, а сам он нес следы побоев. Его коротко опросили и подвели ко мне.

— Кто таков? Говори! — я хмуро смотрел на мужика, не ожидая ничего хорошего от его рассказа.

— Господин, — глубоко поклонился мужик, чуть не упав при этом на дорогу. — Я рыбак из Бабаек. Вчера на нас напали тилинкиты. Они ворвались в деревню, стали убивать жителей и грабить дома...

— Как, на хрен, убивать жителей?! — я просто не смог сдержаться. — У вас есть воздушный наблюдатель! У вас должны стоять пикеты вокруг деревни, чтобы этого не допустить! Как так получилось?! Отвечай!

— Господин, — рыбак рухнул на колени. — Вчера стояла редкая безветренная погода. В небе наблюдателя не было. Тилинкиты быстро подошли к берегу и сразу бросились к деревне. Наши, те, которые вышли в море за рыбой, даже не все успели выйти на берег. А те, кто успел, побежали в деревню.

— Не знаю, что делали мужики, дежурившие в пикете, но жителей предупредили не они, а рыбаки, прибежавшие с побережья, — мужик опустил голову. — Тилинкиты отстали ненамного и ворвались в деревню вслед за ними. Из-за этого многие убежать из деревни не успели. Я тоже не успел. Но сигнальный дым зажечь все-таки смогли.

— И как ты тут оказался? — удивился я.

— Меня отпустил их вождь, — ответил рыбак, не поднимая головы. — Он приказал бежать к Вам и передать, что Вас ждет балогун рода куниц Омрын.