«Желтая смерть» (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 5

Против введения металлической ленты из звеньев буквально возопили финансисты, требуя, чтобы воевали с тем, что дешевле ценой, не понимая, что стремление за «экономией» приведет еще к большим расходам, начнись настоящая война. Их упрямство в желании сберечь казну от посягательств военных, великий князь все же «сломал», но с чрезвычайным трудом, даже почернел от нечеловеческой усталости.

Вместе с пулеметом на вооружение приняли образец «единой винтовки», внеся в него по предложениям специальной комиссии массу усовершенствований. И результат оценили — сам Федоров получил «Михайловскую премию», а Дегтярев с Токаревым следующие им по производству чины — коллежского секретаря и подъесаула.

В то же время они втроем, по настоянию великого князя, разработали новые образцы оружия, которые должны поднять на новый уровень, качественно иной, русскую армию. И если бы все шло по плану, и они были бы приняты на вооружение, то значительно опередили в том германцев, имевших великолепно отлаженную военную машину. Речь пошла сразу о трех образцах нового вооружения — ручном пулемете, над которым работал Дегтярев, самозарядном пистолете, задуманном Токаревым, и автомате — его собственном проекте. Причем, трудились они совместно, стараясь помочь друг другу, а великий князь взял над ними патронаж, помогая советами и самым живым участием с поддержкой.

Первым из них справился Токарев, творчески позаимствовав у бельгийского браунинга все схемы, отчего пистолеты были похожи друг на друга как близнецы, отчего в газетах написали о «бесстыдном воровстве русскими передовых идей». Но ведь это совсем не так — подъесаул приспособил ударно-спусковой механизм от американского кольта, к тому же все детали были упрощены для серийного производства исключительно на отечественных заводах. Но так сконструированную в 1891 году капитаном Мосиным винтовку в европейских газетах борзописцы считали плодом творения того же Нагана, хотя это два отличающихся друг от друга образца.

Замена револьвера напрашивалась сама собой — произведенный опытной партией в Туле пистолет Токарева, оттого и названный великим князем ТТ, превосходил его по большинству показателей, за исключением надежности и цены. Но он был настоятельно нужен армии, у которой вообще не имелось пистолетов русского производства.

И вот тут «прозвенел первый звонок», на который поначалу не обратили внимание. В Германии в 1912 году закупили вместе с лицензией оборудование для производства «маузеровского» патрона 7,63×25. ТТ был принят на вооружение, была выпущена первая партия в тысячу штук, к которой закуплены в Германии патроны. И дело остановилось — в январе этого года военный министр Сухомлинов своим решением остановил производство, с нескрываемым апломбом заявил, что войскам достаточно будет проверенного и испытанного на войне с японцами нагана. И нет нужды в пистолете, который по стоимости дороже винтовки.

Это было крахом его собственных работ по автомату, под этот самый злосчастный, но столь нужный и мощный пистолетный патрон. Военный министр, пользующийся доверием царя, несмотря на блестяще проведенные испытания, отклонил дорогостоящую новинку, несмотря на доводы, что в процессе массового производства на казенных заводах неизбежно произойдет удешевление, и цена станет уже доступной даже для вечно «экономящих» чиновников министерства финансов.

Генерал Сухомлинов предложил использовать в автомате нагановский патрон, которых было в достатке. Владимир Федорович попробовал, и после нескольких месяцев нервотрепки, от бессилия чуть ли с ума не сошел. Вытянутая гильза постоянно упиралась дульцем в патроннике, давая задержки. Ее обжимали, но проблема не решалась — подходил исключительно «маузеровский» патрон, производство которого постоянно откладывалось. Переделанный автомат вызвал негодование в войсках, такое же, как прежнее ликование — ведь на дистанции в двести метров они работали по наступающему противнику как пулеметы. А раз нет оружия, то нет к нему и патронов — порочный круг замкнулся, сводя на нет три года напряженной работы!

Федоров впал в отчаяние — он прекрасно видел возможные перспективы, вот только непонятно откуда взялось скрытое противодействие, которое однажды в сердцах великий князь назвал «откровенным саботажем и вредительством». И Николай Николаевич оказался прав — так и было на самом деле, ибо в ноябре прошлого года его застрелил прямо в театре эсеровский боевик, а беседующего с ним Председателя Совета Министров Столыпина тяжко ранил. Петр Аркадьевич до сих пор находится на лечении. Вместо него назначили старика Горемыкина, а на Военное министерство поставили генерала Сухомлинова, отстранив генерала Редигера, при котором были приняты самые важные решения о перевооружении.

И что непонятно и страшно — террорист, который на самом деле оказался агентом «охранного отделения», почему-то повесился в камере, покончив жизнь самоубийством. А может ему в том «помогли», ведь на суде эсеры любят выступать с громкими речами. И сделали это потому, чтобы не прояснились истинные мотивы покушения. Ведь жандармский полковник, выписавший пропуск в театр, узнав о покушении, застрелился, не оставив предсмертной записки, хотя должен был ее написать.

Странно все это, непонятно и очень страшно — они столкнулись с тайным врагом, который не брезглив в средствах и готов к любому преступлению, лишь бы ослабить русскую армию. Вот и сейчас его самого тревожит судьба последнего детища, одобренного убитым великим князем — пулемет Дегтярева на войсковых испытаниях. Но уже идут речи, что датчане, продавшие оборудование для оружейного завода, который достраивают в Коврове, требуют производства на нем ружья-пулемета системы Мадсена, которое по стоимости куда дороже станкового «максима». И что странно — ни всесильный Сухомлинов, ни всемогущий министр финансов не возражают против этого возможного решения, и сейчас уже не ссылаются на пресловутую «экономию средств».

Федоров тяжело вздохнул, в голосе вырвалась жуткая тоска, чуть ли не со слезами, от всего того, что он пережил за это короткое время, видя, как все их старания и труды обращены в прах:

— Все наши труды похерили всего за полгода!

Датский пулемет системы генерала Мадсена. Военное министерство закупило более тысячи двухсот этих изделий во время войны с японцами, к которым войсках было двоякое отношение — от сдержанно-положительного, до «чертовой балалайки», и на то имелись веские причины. Но история сего «детища» в России получила продолжение с первыми залпами мировой войны…

Глава 6

— Вычесть из жалования, — пробормотал Антон Иванович, привычно накладывая очередную резолюцию на рапорте. Хотя, за последние полгода количество подобных вопиющих случаев резко пошло на спад — кому хочется остаться на пару месяцев без копейки жалования. Да и на воровство уже не ссылались — нижние чины теперь предпочитали остаться без нижней рубахи и кальсон, чем лишиться кинжального штык-ножа, наподобие тех, что были приняты в германской армии к винтовкам «маузер».

И все дело в «единых» трехлинейных винтовках, в которые было внесено множество мелких улучшений, включая замену игольчатого граненого штыка. «Ножевой» подходил куда лучше, в походе и передвижении по лесу не мешал, а примыкать тесак нужно только перед штыковой схваткой, сходясь с противником в рукопашной. При устройстве бивуака новый «штык» оказался незаменимым — ими можно было строгать, расщеплять лучину, затесывать колышки. При необходимости использовали как пилу — каждый третий тесак имел зубья. А такие в рукопашной схватке могли причинить чудовищные раны, куда более серьезные, чем их мог сделать даже граненый четырехгранный штык старого образца. А потому столь нужные в бытовом плане тесаки стали жертвами постоянного воровства — при каждом удобном случае их продавали за бесценок предприимчивым польским крестьянам, что расплачивались с солдатами «бимбером» — крепким самогоном.