Маг и Отшельник (СИ) - Малинина Маргарита. Страница 25

Я готова была бежать, но тут мой блуждающий взгляд решил зацепиться за край крыши… и не смог. Черная кровля сливалась с ночной пустотой вокруг. Я просто не знаю, где затормозить. Свалиться с крыши, когда замаячила возможность спастись – самое глупое, что я могла сейчас сделать.

Плюнув на свой план, я вернулась на край, замахнулась сапогом и со всей силы кинула во двор, метясь в пространство между машинами и людьми.

Хруст веток поблизости. Отдаленные голоса людей. Звуки пожара, который никак не могли потушить. Почему ничего не изменилось?..

Погодите. Хруст веток?

Я пригляделась: одна из веток ближайшего дуба пошатывается. Я чиркнула зажигалкой, чтобы проверить догадку, но она была бесполезна. Выполнив свою последнюю задачу по поиску сапога, поддавшись моим мольбам, она наконец-то скончалась. Однако в свете фар проезжающей мимо машины проявился знакомый блеск – стразики на моем сапоге. Он точно угодил между двух широких веток дерева и застрял там, похоже, надолго.

Нет, нет, ну почему так всегда… Почему я такая неудачница?!

Тяжелый, корябающий горло крик попытался вырваться наружу, но не смог: то ли из-за стресса, то ли из-за жажды, то ли из-за холода у меня полностью пропал голос. Все попытки заорать или хотя бы поговорить шепотом заканчивались лютой болью. Пламенем зажигалки я тоже не привлеку к себе внимание. Размахнувшись, я швырнула и ее и услышала звон металла: я попала в забор.

Все кончено.

Я упала на колени и зарыдала.

17

* * *

Два мертвых выцветших глаза смотрели на меня укоризненно. Я была той, что предупредила ее о смерти – шутя, а оказалось все всерьез. Покойница была уверена, что я накаркала и корила меня в этом.

– Если вам неприятно, можете не смотреть, – напомнил Лисин с некоторой долей недовольного удивления в голосе, видимо, сраженный моим поведением.

Я понимаю, что любая другая барышня на моем месте обязательно бы отвернулась, когда при ней стали бы снова разворачивать пакет с отрубленной головой, но я была загипнотизирована ею. Я – кролик, а баба Нюша – мой удав.

– Ее в квартире расчленили? – услышала я себя будто со стороны. Нереальность происходящего только усиливалась час от часа.

– Да, – нахмурился капитан и уточнил: – Только голова отделена, туловище цело. Обнаружили в ванне.

Как будто меня должна утешить мысль, что поглумились только над головой, а вот руки-ноги на месте. Но я кивнула. Сарказм сейчас ни к чему. Я должна радоваться, что меня ни в чем не подозревают, а то вряд ли бы делились такими подробностями. Да, мне подбросили голову, но в теории я могла и сама это сделать, ведь так?

– А камер нет на подъезде? – спросил какой-то деятельный мужик, фотографируя голову.

– Нет, – ответил за меня Лисин.

– Соседи есть у вас? – задали мне новый вопрос.

– Да, Степан Кузьмич, – кивнула я на нужную дверь. – А там, – показала на третью, – раньше сдавали, сейчас никто не живет.

– Ясно-понятно, – пробубнил мужик и отправился звонить моему соседу.

– Ну, хоть кому-то что-то ясно, – тихо молвила я и поймала недовольный взгляд Вячеслава, который остался стоять со мной.

– Не открывает, – сообщил мужчина. – Он дома?

Я пожала плечами.

– Обычно дома, но мог на дачу поехать.

– Ясно-понятно.

– Можете зайти в квартиру, – милостиво разрешила я.

Лисин воспользовался моим предложением, а второй мужик отправился на обход. Ну, флаг ему в руки. Будний день, рабочее время.

– Ну что же вы не говорите мне, – едко заметил Лисин, когда я ставила возле него кружку с горячим чаем, – что я не успел. Вы, мол, предупреждали, и все такое.

Он смотрел на меня с вызовом, и даже многочисленные родинки на лице как будто стали ярче и выразительнее. Или он просто побледнел.

– Вы же ясно дали понять, что у вас много дел, – не стала я нарываться на конфликт. Не до того мне сейчас.

– Да, – протянул он грустно и подул на чай. Стало понятно, что его гложет чувство вины. Он уже подготовил себе оборонительную речь, предполагая, что я на него нападу, обвиняя в нерасторопности и прочих грехах, а я, однако, пошла по иному пути. И теперь он стал корить сам себя.

Я подумала над тем, как одинаково устроены люди. Когда нас начинают ругать, мы сразу встаем в позу, защищаем себя, а то и нападаем в ответ. У нас тут же образуется куча аргументов, нас оправдывающих, и другая куча обвинительных – в сторону посмевших нас критиковать. Дескать, это не я дурак, а твои лыжи не едут. Но стоит другим нас утешить, весь груз вины мы тут же взваливаем сами на свои плечи, как сейчас делает – я уверена – Лисин. «Мои лыжи не исправны, вон Машка тоже с ними не совладала, не переживай». – «Да нет, я должен был… У меня же такой опыт ходить на лыжах!» Ну, короче, вы поняли, о чем я.

– А теперь еще раз повторите, пожалуйста, что она вам сказала, – потребовал он, сделав два глотка. – Конкретно, по слогам.

Я повторила, как запомнила.

– Вы уверены? Но это же очень мало!

Я пожала плечами.

– Кто-то еще был свидетелем этого разговора?

Я подумала-подумала и решила сдать Лельку. Все-таки Зинаида Григорьевна тоже была «свидетелем этого разговора», как выражается капитан. И если к ней обратятся с тем же вопросом, нам обеим не поздоровится. Выйдет, что я специально ее покрываю.

– Хозяйка квартиры, откуда писал убийца Мазина, и моя подруга Лелька.

– Лелька?

– Ага. Бабушка Ефросинья, точнее. Она тоже оказывает услуги магического характера.

– Бабушка?! – у капитана в голове никак не складывались «Лелька» и «бабушка».

– Ну да. Она думала сперва назваться матушкой Ефросиньей, но тогда за сеанс приходилось бы меньше ценник назначать. А бабушка – круче, другая ступень иерархии, понимаете?

Выражение лица Лисина говорило о том, что ни фига, простите, он не понимает. Пришлось уточнить:

– Ну то есть опыта у нее больше, потому что она уже бабушка! Многим, стало быть, помогла уже за свою долгую жизнь и много повидала на своем веку!

– А сколько ей?

– Двадцать семь.

У капитана отвалилась челюсть. Я думала, он сейчас спросит: «А почему бабушка?!», и мне придется, забыв о своем обещании отказаться от сарказма, насочинять ему историю об очень ранней беременности Лельки и еще более ранней беременности ее ребенка, но он, слава богу, с этой темой отстал.

– В общем, так, – выпив чай, сообщил капитан, – из города никуда не уезжайте, с вами будет беседовать следователь. Или повесткой вызовет, или я позвоню и скажу, куда и когда приходить. Он вами уже давно интересуется, а тут… такое, – подобрал-таки слово Лисин.

– «Такое» – слишком слабо для отрубленный головы малознакомой старухи у меня под дверью.

– Ну, извиняйте, я не филолог!

На пороге мы столкнулись со вторым оперативником, который сообщил, что из открывших дверь никто, как водится, ничего не видел и не слышал. Остальных нет дома или просто не открывают. Мы еще раз позвонили в дверь моему соседу по лестничной клетке, а я постучала даже и позвала громко, чтобы он знал, кто к нему пришел, но по ту сторону никаких шагов или иного шума мы не услышали.

Я позвонила Лельке, чтобы поделиться новостями, заодно и предупредить, что к ней могут нагрянуть служители правопорядка с проверкой моих слов, но она всего через пару реплик меня перебила:

– Некогда мне, Сандрочка! У меня личная жизнь бурлит!

– Личная жизнь? – удивилась я, потому что нам обеим странно не везло в этой области. – С кем? Откуда взялся?

– Некогда! Потом, все потом! – и она отключилась.

Голос был радостный, так что я вздохнула с облечением. Хоть у одной из нас все хорошо.

До вечера меня никто не тревожил. Я хотела запустить стрим, но быстро передумала: картинка отрубленной головы так и стояла перед глазами, и я поняла, что работать не смогу. В любом раскладе я буду неизменно видеть жестокую преждевременную смерть (да, бабка Нюша была старенькой, но ко мне-то обращаются, в основном, молодые), а мнительных людей очень много.