Это было жаркое, жаркое лето - Князев Алексей. Страница 133

Полная безразличия Ольга все так же безмолвно подчинилась и спокойно стояла на четвереньках, пока двое молодых парней пристраивались к ней с двух сторон.

— Ну, начали?

— Начали…

Двое вышли и Ольга уткнулась лицом в подушку. Она даже не пыталась одеться или укрыться под одеялом. У нее не было на это сил, да и зачем, если вслед за этими непременно придет кто-то другой. Господи, когда же все это закончится…

За что они с ней так? Что она им всем сделала?..

— Знаешь, ты единственный из всех, с кем мне хорошо. — Ольга уткнулась лицом в грудь только что закончившего заниматься с ней сексом мужчины. Его мощная грудь еще тяжело вздымалась после недавних физических усилий.

— Правда? А почему? — В голосе лежащего на спине любовника, которого Ольга знала как старшину Иванькова, прозвучали довольные нотки. Его рука принялась медленно поглаживать волосы прильнувшей к нему женщины.

— Ну, потому что… Потому что ты со мной очень ласковый, нежный, не то что все они. Другие делают мне больно, обращаются со мной, как с вещью, а ты… — Ольга нежно поцеловала его покрытую потом кожу. — Правда, ты единственный, кого я встречаю с радостью. Только почему ты так редко меня навещаешь? Приходи почаще, я всегда жду тебя с нетерпением.

— Тонкая загорелая рука пристроилась на его плече, погладила, замерла.

Возбужденный таким признанием мужчина нетерпеливо загасил едва прикуренную сигарету. Его рука, ласково поглаживающая женские волосы, стала осторожно подталкивать голову Ольги в нужном направлении. Та, моментально поняв, что от нее требуется, с поцелуями двинулась вниз, в район мускулистого мужского живота. Через некоторое время мужчина, жадно наблюдающий за ее действиями, откинул голову на подушку и закрыл глаза. Его лицо исказилось, он едва сдержал рвущийся наружу стон.

— Давай же, Оленька, давай. Ты моя хорошая… — Теперь его руки крепко стиснули женскую голову, задавая наиболее приятный ему ритм. — Моя девочка…

Татьяна Смирнова, высокая стройная брюнетка, внешность которой на все сто подтверждала справедливость некогда присужденного ей титула финалистки городского конкурса красоты, ныне исполняющая обязанности секретарши Антона Алексеевича Мышастого, подняла трубку зазвонившего телефона.

— Фирма «Маркетинг-центр», — мелодичным голосом заученно произнесла она.

— Слушай, маруха, старый пидор у себя? — Развязный мужской голос звучал несколько искаженно, словно слова проникали в трубку с того конца провода через какое-то препятствие, наподобие носового платка.

— Что вам надо? — машинально спросила она, даже не осознавая, для чего это делает, так как все равно собиралась прервать разговор — скорее всего какая-то пьянь просто ошиблась номером. Видимо, ее собеседник это почувствовал, потому что поспешно предупредил:

— Не вздумай бросать трубку, шлюшка. — Сейчас его голос приобрел уже деловой оттенок. — Я ж тебе ясно говорю, пахана позови, да? Своего Мышастого-Крысястого. У меня для него клевые новости имеются.

Возникла небольшая пауза. Татьяна каким-то образом почувствовала, что наглый собеседник действительно собирается сообщить ее шефу что-то важное, но вообще-то тот сейчас находился в комнате отдыха, а он очень не любил, когда его там тревожат. Подобное можно было допустить лишь в том случае, если звонок был действительно очень важным, но как это можно было проверить?

— Так что, лярва, ты меня поняла, или как? — не услышав ответа, взорвался голос. — Боишься потревожить задницу своего драгоценного шефа? Так передай старому гавнюку, что его доченька сейчас находится у меня и ей приходится весьма несладко. Пусть гонит за нее бабки. Все! Короче, давай пахана!

«Вот оно что! — с ужасом поняла Татьяна. — Вот уже до чего дошло дело.» А ведь за все время ее работы здесь пока все было тихо-мирно… Девушка, не размышляя более ни секунды, бросилась через кабинет в комнату отдыха своего патрона и даже предварительно не постучала, до того сильно она была сейчас перепугана:

— Антон Алексеевич! Беда!.. Антон Алексеевич, вас к телефону! Вашу дочь… — Она не договорила.

Мышастый мгновенно вскочил с дивана, на котором только что мирно возлежал, просматривая какую-то видеопленку — как с оттенком брезгливости поняла Таня, судя по доносившимся из аппарата стонам, явно порнографического содержания, — выключил магнитофон и поспешно надевая ботинки, не менее громко заорал ей в ответ:

— Что дочь-то? Что дочь? Конкретней можно? Кто там звонит?.. — Он уже влетал в свой кабинет. Татьяна, подобно нитке, следующей за иголкой, выскочила вслед за ним, захлопывая за собой дверь «разгрузочной» комнаты. — Алло! Алло!.. — Мышастый беспорядочно жал кнопки связи и не попадал в нужную.

— Черт… Где эта херня?.. Алло! — И, наконец, услышал насмешливый голос:

— Тише, тише, пахан, только не суетись так сильно. И слушай меня внимательно, а то сам же и пожалеешь. Понял?

— Кто это? — багровея, прорычал тот. Подобного хамства по отношению к своей персоне ему не приходилось слышать уже давно — он и не помнил вообще, когда в последний раз.

— Да совсем не важно, кто это говорит. Важно — что тебе говорят. Усек, пахан? В свое время ты узнаешь и подробности, а сейчас слушай внимательно главное, повторяться я не намерен. В общем, твоя лярва находится сейчас у меня, и если ты хочешь, чтобы она вернулась к тебе в целости и сохранности, готовь калым, будешь ее выкупать как невесту. Короче, полмиллиона баксов нам хватит… Тебе ясно?

— Да ты хоть думаешь, о чем говоришь? Полмиллиона! Где я тебе возьму такие деньги?

— А сколько ты можешь нам дать? — вкрадчиво поинтересовался голос.

— Ну… Тысяч десять. Может, двадцать… — вытирая платком струящийся по лбу пот, брякнул Мышастый.

— В общем, как я понимаю, ты просто надо мной издеваешься! — зло произнес голос, и у него похолодело в груди. — Тогда нам базарить не о чем. Или так, как я сказал — и тогда через три дня обмен… Или пришлю тебе посылочку с ее веселенькой мордашкой отдельно от тела, усек? Я позвоню тебе завтра. Насчет ментов и прочего дерьма предупреждать, надеюсь, не надо? Фильмы, небось, смотришь? Значит, все требования, предъявляемые в таких случаях, знать должен. Все… И поторопись, а то от твоей дочурки мало чего останется. Кстати, мои ребята уже присматриваются к ее хорошенькой заднице, говорят, надо бы проверить товар, которым взялись торговать, не просрочен ли, не протух ли… Сам знаешь, за этим сейчас следят строго! — Голос отвратительно заржал.

— Погоди, погоди… — уже взмолился Мышастый, ненавидя себя за то, что приходится упрашивать этого подонка. Но пока тот находился вне пределов досягаемости, поступать по иному было нельзя. — Я хочу поговорить с дочерью, — попросил он.

— Это можно. Базарить со своей лярвой — это неотъемлемое право любого пахана. Я ведь не злодей какой, — весело ответил голос и тут же послышалось:

— Эй, шкура, а ну иди сюда! Пахан с тобой базарить желает!

— Папочка! — В трубке послышался еле сдерживающий рыдания голосок дочери и у Мышастого сжалось сердце. — Папочка, мне страшно!

— Подожди, подожди, доченька, — с трудом соображая, о чем с ней говорить, попытался сосредоточиться тот — у него все мысли вдруг разом вылетели из головы, до того ему было жаль свою дочь, попавшую в подобный переплет. — Они с тобой хоть хорошо обращаются?

— Пока хорошо. Но они на меня так смотрят! Они уже хотели меня… — Дочь все-таки вроде зарыдала. — Он, ну главный ихний… Пока их останавливает, но я боюсь, что…

— А где же этот твой… — Он все никак не мог вспомнить имени ее телохранителя. — Молчун, где он?

— Ой, они ведь его кажется… Они ударили его по голове, и он… В общем… я ничего не знаю…

— Ладно, ясно, дай мне сюда этого главного. Я тебя не оставлю, доченька, потерпи, милая, немножко, потерпи.

— Алло! Пахан? Перебазарил?

— Ладно, я на все согласен, — с трудом выдавил из себя Мышастый. — Когда ты мне еще позвонишь?