Это было жаркое, жаркое лето - Князев Алексей. Страница 2

— Саша! — Второй отчаянный крик Ольги он услышал одновременно с шорохом сзади и отреагировал мгновенно — резко оттолкнул ее от себя, затем последовал быстрый разворот, и вот уже рука оклемавшегося, наконец, и тихо подкравшегося сзади Кувалды, сжимающая нож, проносится мимо, лишь едва чиркнув Александра по ребру. Дальше все происходит будто заученно-автоматически — перехват кисти противника, стремительное выкручивание, и рука того с громким, режущим ухо хрустом сломана в локтевом суставе в упоре об колено. Этот зловещий хруст сливается с воплем боли теряющего сознание бандита…

— Саша… ты… ты что, спортсмен? Как тебе такое удается? — Оторопевшая Ольга никак не могла прийти в себя от увиденного. — Но почему я об этом раньше не знала? Ты мне ничего такого не говорил.

Не отвечая на ее вопросы, Александр бережно, но крепко взял Ольгу за руку и повел за собой. Только доведя ее до самого конца парка, а затем оказавшись на улице, среди редких прохожих, он заметил:

— Прикрылась бы, а то опять придется воевать — сейчас все мужики на тебя сбегутся.

Ольга охнула и попыталась хоть как-то привести себя в порядок — все эти события настолько выбили ее из колеи, что она забыла про святая святых для любой женщины — про свой внешний вид, к чему всегда относилась очень и очень трепетно.

На счастье, такси подвернулось почти мгновенно и, хотя ехать было не очень далеко, таксист не пытался протестовать или как-то по-другому выражать свое недовольство коротким рейсом, набавляя цену — наоборот, подсадил он их вроде бы даже весьма охотно, сразу зажег свет в салоне и всю дорогу пялился в зеркало заднего обзора на Ольгу, словно пытаясь поймать момент, когда ее грудь выпрыгнет из остатков некогда красивой рубашки. Александру показалось, что хитрый таксист специально совершает неоправданно резкие повороты и слишком быстро набирает скорость после подозрительно частых притормаживаний. В конце концов пришлось посоветовать тому повнимательнее следить за дорогой. Совет был принят к исполнению безоговорочно, тем более, что высказан был отнюдь не дружеским тоном. Таксист не обиделся, видимо уже на тот момент подсмотренное с лихвой оправдывало риск, а Ольга улыбнулась Александру и склонила голову на его плечо.

Расплатившись, тот отпустил машину и пара остановилась на крыльце двенадцатиэтажного дома в некоторой растерянности. Оба жили здесь — Александр на третьем, Ольга на седьмом этаже — заходили порой друг к другу в гости, но «тех самых» отношений между ними еще не было, невзирая на все старания Александра. Сейчас же, после совместно пережитого, между ними, казалось, должны были зародиться отношения новые, предельно близкие, которые только могут существовать между представителями противоположных полов. Оба это явственно чувствовали, и поэтому сейчас замерли, находясь в некотором смятении. После продолжительного молчания Александр слегка дрогнувшим голосом произнес:

— Оля… может… зайдем ко мне? — И, стремясь предупредить возможный отказ, чувствуя ее колебания, вовремя с пользой для себя припомнил:

— Я же вроде как раненый…

Нож, прошедший вскользь по ребру, не натворил особых бед — так, чуть серьезнее царапины, рана даже почти не кровоточила уже, но сейчас являлась весомым для него аргументом и заодно преотличнейшим оправданием для молодой женщины, чтобы решиться наконец сделать очередной и такой естественный шаг в развитии их отношений. Ольга вздохнула и смиренно произнесла:

— Ну что ж, пошли, ведь ты, оказывается, настоящий герой; и как я только раньше этого не рассмотрела? Ну, а поскольку героев требуется своевременно поощрять, чтобы вдохновить их на новые подвиги… Только мы пойдем не к тебе, а в мою квартиру — мне необходимо привести себя в порядок…

Антон Алексеевич Мышастый сидел в мягком кресле в кабинете своего роскошного офиса, расположенного в деловом центре города Мшанска и откровенно скучал. Скука эта преследовала его давно, с тех самых пор, как дело, которое он возглавлял, стало почти полностью автономным и приносило доход независимо от его непосредственного вмешательства. Лишь в исключительных случаях ему приходилось лично вникать в проблемы, возникавшие в его огромном хозяйстве весьма нечасто, давая своим заместителям необходимые для дела советы. Советы эти были большей частью общими и касались лишь стратегического управления многочисленными фирмами, созданными им в свое время; и давая их нуждающимся в помощи сотрудникам, он руководствовался в первую очередь своим чутьем. А оно было отменным, иначе им не была бы создана небольшая и очень жизнеспособная империя, расположившаяся по месту проживания. В его хозяйство входила сеть магазинов, несколько складов и оптовых баз, кафе, ресторанов, не считая множества коммерческих ларьков и прочих мелочей, которые, однако, исправно приносили деньги, ручейки которых сливались в средней мощности финансовый поток. Все это являлось предметом законной гордости Мышастого, ибо было создано им фактически на ровном месте, после возвращения из мест заключения, когда весь его капитал составляло то весьма незначительное, что удалось уберечь от конфискации и что за долгие годы его отсидки не было прожито неработающей женой — невероятно, но факт.

Иногда Мышастый, поддаваясь настроению, начинал размышлять, как сложились бы его дела, не живи он именно в Мшанске — обычном, ничем не выделяющемся городе с почти миллионным населением, — а, к примеру, в Москве или где-то еще, где ведутся гораздо более крупные игры. И неизменно приходил к выводу, что его вполне устраивает то, что он имеет здесь и сейчас. Более масштабный бизнес хоть и приносит значительно большие дивиденды, но является в свою очередь не в пример более опасным, а уподобиться очередному убитому банкиру, что в последнее время не являлось большой редкостью, ему не хотелось. В Мшанске, не являвшемся местом сосредоточения мощного промышленного потенциала, он чувствовал себя комфортно и безопасно, к тому же в этих краях преобладал умеренный мягкий климат, на котором сделать бизнес не представлялось возможным, но который для его пятидесяти с лишним лет являлся не последним по значимости фактором довольства местом проживания. Это помимо обычной для человека привязанности к местам, в которых прошло его детство. Что же касалось вопросов безопасности, то в свое время Антон Алексеевич сам себе ее обеспечил, и это также являлось предметом его законной гордости.

Начиналось все еще во времена бурно развернувшейся кооперативной деятельности, когда Мышастый, вернувшись после отсидки, с удивлением обнаружил, что отныне поощряется как раз то, за что он в свое время пострадал, работая директором плодово-овощной базы — то есть обычная предпринимательско-хозяйственная деятельность. Тогда же появились первые ростки явления, в дальнейшем обозначенного словом «рэкет» и он, имея вполне объяснимое нежелание бизнесмена, зарабатываюшего копейку своим горбом, делиться ею с теми, кто хотел бы отобрать часть заработанного лишь потому, что он сильнее, нахрапистее и имеет весьма слабые представления о таких понятиях, как честный труд или справедливость. Тогда и пришлось ему предпринять некоторые шаги для того, чтобы это свое заработанное оградить от загребущих, жадно протянутых к его добру лап. Он создал при своем кооперативе довольно мощную охранную структуру, с помощью которой удалось отвадить от своего детища обнаглевших сборщиков оброка. Тогда же, видя неплохой результат таких действий, к нему обратились многочисленные знакомые с просьбой о защите, предпочитая платить своему, нежели каким-то бритоголовым отморозкам. А потом, в какой-то момент, деятельность этого охранного подразделения, созданного Мышастым исключительно для защиты своего добра, претерпела весьма значительные изменения. Незаметно для самого себя он в итоге просто-напросто заменил тех самых незаконных сборщиков податей, которых еще недавно так презирал и даже ненавидел. Незаметно для себя он стал обыкновенным руководителем обыкновенных бандитов, не забывая, впрочем, и о законном бизнесе, который ему, обладающему в этой области определенным талантом и чутьем, весьма хорошо давался.