Это было жаркое, жаркое лето - Князев Алексей. Страница 36

— Свиньи уже были! Не обманывай честных девушек! — перебила его Света и погрозила ему пальчиком. Она уже находилась в состоянии среднего подпития.

Лешуков тупо уставился на нее, потеряв ускользающую нить какой-то важной мысли. Затем икнул и водрузив лапу девушке на плечо, привлек к себе, горячо зашептав ей в ухо:

— Ты знаешь, мне ведь совсем скоро старшину дадут, я их тогда всех в бараний рог… Если тебя кто обидит… — И не договорив, неожиданно взревел:

— Халилов! Халилов, мать твою!..

— Отрубился давно Халилов, — заплетающимся языком ответил паренек, который совсем недавно вернулся с поста, а сейчас уже с трудом сохранял равновесие, изо всех сил стараясь удержаться на самом краешке топчана.

— А ты почему здесь? — пьяно допытывался Лешуков, щуря на него и без того узенькие щелочки поросячих глазок. — Бросил пост, скотина! Да я тебя!.. Под трибунал у меня пойдешь, салага!..

Ефрейтор-разводящий, уже давно свернувшийся калачиком на одном из двух спаренных топчанов, находящихся поодаль, попытался присесть, но его сапоги, измазанные глиной, не дотянувшись до пола уперлись в лицо лежащего там бойца.

— Он сменился… — еле ворочая языком насилу выговорил ефрейтор. — Я его… сам … лично…

— Тебя тоже в бараний рог! — не успокаиваясь, продолжал бушевать старший сержант и вдруг, вспомнив про Светлану, понизил голос и продолжил обыденно, словно и не отвлекался от задушевного с ней разговора:

— Я для тебя все что хошь сделаю… Я чемпион военного округа по вольной борьбе… Кого хошь в раз заломаю! А вот любого, кого скажешь, щас ка-а-ак швырану! Да об стену, об стену швырану-то! Силенка, вишь, имеется… — Он с гордостью продемонстрировал девушке здоровеннный бицепс и не дождавшись от нее ответа, вдруг опять взревел, подобно разъяренному быку:

— Хочешь, сейчас пойду, да этому хренову майору морду набью?! — Он попытался встать, но завалился назад — центр тяжести, размещавшийся в грузном седалище, не позволил ему оторваться от топчана. — В твою честь набью, Светлана! За свою невесту я и не такое могу!

Этот майор у меня знаешь, где! А во где! — Он с силой сжал громадный багровый кулак и сунул его девушке под нос. Та испуганно отпрянула. — Все равно набью! — ревел он, багровея теперь лицом и бешено пуча глаза. — Майор! Майор!.. Чесноков! Чеснок, мать твою так!..

— Тише! Тише же ты! — пытались угомонить его Голова с Умником. В их планы вовсе не входила встреча с офицерским составом, а ведь на такой шум мог прийти кто угодно. Они были относительно трезвы, хоть и прикидывались захмелевшими наравне с другими. Пока все шло в соответствии с задуманным планом — куда там солдатам было равняться с ними, когда они выпивали почти каждый день! И после первых же кружек, когда спиртное уже всем ударило в голову, два прохиндея только делали вид, что пьют, держа ситуацию под контролем. Оставалось выждать совсем немного и в караулке не останется ни одного трезво-бодрствующего бойца. Почти весь личный состав уже спал где придется, держался только сам Лешуков, оправдывая свое высокое сержантское звание, еще один паренек, имени которого никто не запомнил, да вернувшийся с поста воин, который уже с полчаса балансировал на самом краю топчана, словно готовился к сдаче экзамена в цирковое училище на эквилибриста.

Наблюдая за Лешуковым, Умник вовсю потешался, не испытывая при этом ни грамма ревности — к кому, к этому борову, что ли? Тем более, что все это было необходимо для дела. Его не раздражало даже то, что лапы начкара в данный момент вовсю тискали Светлану — пусть порезвится напоследок, недолго ему уже осталось… А старший сержант тем временем нашел новую благодатную для него тему:

— В общем так, ребята… — невнятно говорил он, пропуская некоторые согласные. — Идите служить ко мне, я за вас похлопочу… Мне такие бойцы как вы — во как нужны! — Он резанул себя по горлу ладонью руки. — А что, спиртное вы держите хорошо… А это ведь для нашей службы самое главное…

— пустился в рассуждения Лешуков. — Пойдете ко мне во взвод, будем в караул вместе ходить, водку жрать, баб… — Он запнулся и тупо уставился на Свету. — Вот ей, — он ткнул девушку пальцем в грудь, — я младшего сержанта дам сразу, без лишних базаров, станет моим замом. Будем с ней спать в начкарке, то-се… — Он обшарил ее с головы до ног оценивающим взглядом и добавил, уже в который раз меняя на ходу тему:

— Ест она мало, всего половинкой плавленого сырка закусила, да и по фигуре вижу… Мне такие нужны. Работящая, будет свинок моих кормить… Поедешь в Крылово?

Неожиданно из комнаты начкара раздался громкий сигнал с пульта связи с постами, перебив недовольно нахмурившегося Лешукова в самом важном для него месте. Кое-как поднявшись, цепляясь за дверные косяки, он грузно протопал к себе и с трудом нашарив нужную кнопку, прорычал:

— Ну, что там?

Из динамика, еле пробиваясь сквозь оглушительный треск помех, раздался голос часового:

— Лешуков, сколько можно? Меняй давай!

— Будешь стоять, я сказал! — Кулак разгневанного начкара с силой обрушился на пульт, корежа панель с какими-то тумблерами и мигающими лампочками, и через секунду он уже орал из своей комнаты:

— Младший сержант Светлана! Ко мне!

Умник слегка подтолкнул девушку в бок, всучил ей кружку, в которой плескалась водка и показал на выход:

— Вперед!

Света поднялась и нетвердо держась на ногах, поплелась в комнату начальника караула. Лешуков, развалившийся на своем топчане, увидев появившуюся в дверях девушку, поманил ее пальцем и приняв из ее рук кружку, усадил рядом с собой. Затем залпом выпил всю водку и рыгнув, с силой бросил опустевшую посудину куда-то в угол комнаты, под канцелярский стол.

Подошедшие к дверям Голова с Умником осторожно заглянули в комнату и замерли, с трудом переводя дыхание — напротив топчана, где сидели Лешуков со Светой, у стены расположилась оружейная пирамида с карабинами — то, за чем они сюда приехали, их единственная цель… Лешуков, обнимая слегка упирающуюся девушку и пытаясь привлечь ее к себе, с пьяной строгостью взглянул на появившиеся в дверном проеме физиономии и произнес, грозя пухлым пальцем:

— Э-э, нет, братцы! Я вас сюда не вызывал! Видите, мы тут с девушкой… Тет-а-тет, как по уставу положено… — Но, тут же переменив мнение, сконцентрировавшись и расправив грудь, громко приказал:

— Отставить! Кругом! Ко мне! Смирно!

Никуда и не думавшие уходить ребята зашли в комнату и присели на край топчана, со стороны Светланы.

Лешуков, тыча рукой в пирамиду с карабинами, принялся бахвалиться теперь на новую тему:

— Видали? Все мое! Кто сунется, враз мозги вышибу! — И уже в который раз, вспомнив про какого-то ненавистного ему майора, взревел:

— Майор! Расстреляю ж, мать твою!.. — Затем его грузное тело неожиданно обмякло — видимо последний глоток алкоголя потихоньку добрался до серых клеток и, завалившись на Светлану, Лешуков захрапел, пуская изо рта пузырьки слюны.

Девушка, брезгливо сморщившись, попыталась сбросить с себя его тушу, но удалось ей это только с помощью подоспевших Умника с Головой.

— Кажись, все готовы… — тихо произнес Голованов. — Умник, иди проверь!

Тот вышел в соседнюю комнату и быстро вернувшись, сообщил:

— Нормалек! Один там пытается встать, но вряд ли у него что получится. — И, прислушавшись к доносившимся звукам возни, добавил:

— Пусть барахтается. — При этом он не отрываясь смотрел на вожделенные карабины.

Голова, уже стоящий возле пирамиды, кивнул и осторожно, с каким-то неожиданно охватившим его трепетным чувством взял в руки крайний из них. Любовно погладив гладкий деревянный приклад, он произнес:

— Вот они, голубчики… — И тут же перешел на деловой тон:

— Все будем брать или как?

— Нам нужно пять, — кивнул Умник. — А тут восемь — на три больше, херня какая… Унесем!

Сейчас же, не теряя ни секунды, они принесли сумку, расстелили два куска брезента и аккуратно, под аккомпанемент безмятежного храпа начкара уложили карабины, тоже предварительно разбив их на две равные кучки. Затем, завернув их в брезент и плотно перевязав припасенной веревкой, прикинули получившиеся свертки на вес: