"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Конофальский Борис. Страница 115

— Да пусть едет, — сказал Волков. Он подумал, усмехаясь про себя, что раз не дали ему рыцарского достоинства, так хоть пусть свита будет как у него как у благородного, тем более, что кроме прокорма тратиться на нее не нужно. Он еще раз усмехнулся. Оброс он здесь и вещами, и людьми.

— Сержант едет, — закричал со стены один из дворовых мальчишек.

Еган бросил таскать вещи, не поленился, полез на стену с дворовыми людьми и уже оттуда заорал радостно:

— Он Франческу поймал.

— Франчкску поймали, — задорно подхватили мальчишки на стене. — Поймали ее. Везут, везут убийцу.

— Поймал, значит, — тоном, не предвещавшим ничего хорошего служанке госпожи Ядвиги, произнес Сыч.

Он покосился на Волкова, но тот ничего не сказал, стоял посереди двора, ждал, когда сержант привезет Франческу. И тот вскоре привез ее. Сержант ничего не знал о том, что натворила служанка.

— И ведать не ведал, — рассказывал он, — я от реки ехал, туда следы вели лошадей, и вижу конный нам на встречу. Нас увидал и в лес поворотил. Ну, я и думаю, гляну, кто там с нами видится, не желает. Заехали в лес, а там эта… — он указал на Франческу плетью, — в кустах прячется.

Франческа сидела на камнях посреди двора, платье разодрано, руки вывернуты и стянуты натуго сзади веревкой. Сама растрепана, на зверя похожа, и со всей ненавистью глядит только на солдата. Вокруг нее дворовый люд собрался, бранят ее и даже пытаются бить, а она лишь на него глядит. Только на него. Если бы взглядом можно было убивать — Волкова разорвало бы. Нет у этой страшной бабы больше врагов, он! Он единственный!

А Волков на нее даже и не глянул, стоял, слушал сержанта, чуть улыбался, да похваливал его. А потом произнес небрежно:

— Сыч, а ну глянь-ка ее, поищи мое золото, вдруг она его не успела в лесу его схоронить, пока от сержанта пряталась.

— Сейчас все сделаю, — заверил Сыч, — как ее обыскивать, по-честному — в подвале или с позором — прямо тут.

— Ни какой чести ей. Тут обыскивай, — сказал коннетабль с усмешкой. — По-доброму она все равно не понимает.

— А ну-ка, ребята, подсобите, — сказал Сыч самым крупным стражникам, подходя к женщине. — На брюхо ее кладите и сверху садитесь. Держите крепко.

Франческа была необыкновенно сильной женщиной. Даже когда два крупных стражника положили ее на живот и уселись на нее сверху, раздвинув ей ноги широко. Она сопротивлялась, выкручивались, как могла. Но Сыч знал свое дело, видно, делал это не в первый раз, он задрал ей юбки и, не брезгуя запустил пальцы женщине в зад. Франческа завыла, попыталась сбросить стражника, пыталась сдвинуть ноги, но ничего у нее не вышло. Сыч вытащил пальцы из нее, вытер об ее же платье и скомандовал:

— На спину ее.

Стражники перевернули Франческау на спину, один сел на ногу другой придавил ей лицо коленом, а она продолжала выть и извиваться, даже пыталась грызть колено стражника и проклинала Сыча на ламбрийском языке, а Сыч спокойно запустил руку ей в утробу. Плевать ему было на все ее проклятия. Фридрих Ламме делал свое дело.

А народ глядел на это бесчестье и надругательство и с отвращением и с презрительным ехидством мол: и поделом ей.

Наконец Сыч с колен встал. Снова вытер руки о платье женщины и, подойдя к коннетаблю и сержанту, стоявшим в стороне, сказал:

— Пусто, экселенц, золотишко она либо в лесу спрятала, либо проглотила. Если в лесу, то искать непросто будет, собаки потребуются. Или на дыбу ее вешать и пытать где спрятала, да и то дело пустое. Баба с перепугу ежели спрятала, то потом и нипочем место не найдет, даже если и сама захочет. Они ведь, дуры, если, что прячут, то и сами потом не вспомнят, где. А ежели проглотила, то поить ее соленой водой, пока не сорвет ее, или кормить да ждать, кислым молоком кормить с огурцами. Что делать будем?

— Упряжь лошади осмотри, — ответил солдат и пошел к Франческе, сержант пошел следом.

Волков подошел к ней и, стараясь не вызвать новый приступ боли в ноге, присел перед ней на корточки. Женщина смотрела на него с ненавистью.

— Ну, вижу, не вразумил тебя сегодняшний разговор наш разговор. Сидела бы тихо, а лучше уехала бы, а ты, вон, что вытворяешь. На госпожу руку подняла! Знаешь, что тебя за это ждет? — спокойно говорил солдат глядя ей прямо в глаза. — Знаешь?

И тут Франческа как будто взорвалась, она начала осыпать солдата самыми отборными, самыми мерзкими, портовыми ругательствами на ламбрийском, какие только он слышал.

— О чем она болтает, господин? — спросил сержант у Волкова.

— Проклинает, — отвечал тот.

— Кого? — насторожился сержант.

— Тебя, — соврал Волков с ухмылкой, хотя все проклятия и ругательства адресовались ему.

— Меня? — удивился старый вояка.

— Тебя и твоих детей, — продолжал забавляться солдат.

— А меня-то за что? — искренне удивлялся сержант.

— Так это ты ее поймал, — врал Волков, его забавляло удивление сержанта.

— Ах ты ж тварь, — разозлился сержант пошел к коновязи и набрал полную пригоршню конского навоза, подошел к Франческе и левой рукой, сдавив ей щеки, разжал зубы, та пыталась, сопротивляется, но он забил ей в рот целую пригоршню навоза, приговаривая, — жри, тварюга, жри за свой подлый язык.

Он сжал ей челюсти, что бы она не могла все выплюнуть, и держал так. А она не сдавалась: выпучив глаза, мотала головой, старалась оторвать его руки от своего лица, плевалась. Вырывалась.

— Успокойся, Удо, — оторвал его руки от лица Франчески солдат, — ты ее задушишь, гляди, посинела уже.

Сержант встал рядом, а солдат заговорил:

— Ну, что, будешь еще лаяться или поговорим?

Франческа сидела, словно не слышала его, выплевывала навоз. Отплевывалась.

— Я человек добрый, — продолжил Волков, — я обещаю, что передам тебя в руки ландфогта, не осужу сам, если ты ответишь мне на два вопроса. Слышишь меня?

Франческа не поднимала головы. Не смотрела на него.

— Два вопроса, где мое золото и где твоя госпожа? Ответишь, и тебя будет судить фогт, кто знает, как там все повернется. А если нет, то я сожгу тебя сегодня же. Слышишь? Сегодня же! Думаю, барон будет не против.

Женщина не ответила ему.

— Упрямая тварь, — произнес сержант.

А Франческа вдруг глянула на него с такой злобой, что старого воина качнуло. Он начал свирепеть:

— Еще навоза хочешь, тварина?

— Успокойся сержант, — остановил его Волков и продолжил, — еще одно предложение, говоришь мне, где мое золото и я тебя просто повешу. Никакого костра, мне уже плевать на твою госпожу. Я про нее спрашиваю больше для порядка.

Франческа опять не ответила, смотрела на камни мостовой и не поднимала головы.

— Где мое золото, ведьма, — вдруг заорал солдат, у него начинала ныть нога, он начинал беситься, схватил женщину за волосы и начал таскать, приговаривая, — где мое золото, а? Где мое золото?

А Франческа упрямо продолжала молчать. Терпела и молчал.

— Ведьма, — сурово сказал сержант.

— Ведьма, — согласился Волков, вставая и указывая на женщину, крикнул, — стража, на площадь ее.

Два стражника подхватили Франческу под локти, поволокли к выходу из замка. За ними устремились все дворовые, приговаривая с благоговением:

— Жечь решили!

— Говорят ведьма!

Сержант помог солдату сесть на коня, сам залез на своего, и они поехали следом. Ехали молча, говорить им было, вроде, и не о чем, воины все уже решили. Участь женщины была предрешена.

Прямо за воротами замка собралась толпа, люди из Рютте и малой Рютте пришли, так как знали о том, что случилось, было много и пришлых. Все пошли за стражниками, что тащили женщину на площадь. Все ждали казни, все знали, что коннетабль не простит нападения на баронессу и молодого барона.

На площади и у нового рынка народа было еще больше, там был и Крутец и монах. Стражники приволокли Франческу, бросили ее на землю, на ней было разодрано платье и нижняя рубаха, она была полуголой. Люди поначалу не узнавали спесивую служанку спесивой госпожи, а когда узнавали ее, то начинали, не скрываясь радоваться, что, наконец-то, она получит по заслугам. А Франческа сидела на земле с разбитым лицом, с распущенными волосами, даже не пытаясь прикрыть наготу. Страшная. И зло смотрела на людей. Ей в голову прилетел ком земли, что вызвало у собравшихся радостный смех, и люди ей кричали: