"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Конофальский Борис. Страница 16

— А пропавших никто не ищет?

— Искали. Вот кавалер Рут и искал. А где искать-то? Кругом болота. Раньше хоть леса были, а сейчас вода одна. Даже собаки не сыщут.

— Ну, хоть мысли есть, куда люди девались?

— Лихо.

— Что лихо?

— Чума, война, дезертиры — лихо, — объяснил Еган.

— Болван ты, Еган. Что еще за лихо? Чума у вас закончилась еще зимой, дезертиров я видел четверых, что они тут делали? Добрые войны, такие везде нужны. Таким хорошие деньги платят, а они тут прохлаждались. Война так вообще вас не коснулась, и монастырь у вас не разграблен, и замков не пожгли, и в деревнях люд есть. Какое еще лихо? Порядка у вас нет.

— Это да, порядка у нас нет. Так я же говорю, барон то пьет, а граф молод еще. Раньше хоть коннетабль следил, а теперь то кто?

— Да найдет кого-нибудь.

День шел под гору, когда они вернулись в Рютте. Харчевня была набита людьми, не то бродягами, не то нищими.

— Что это они, здесь ночевать будут?

— Ага, поденщики? В монастыре, вроде как, стройка собирается, так сюда люд со всей округи попер. За любую деньгу работать готов.

— Эй, вы, — рявкнул солдат, обращаясь к троим поденщикам, собиравшим резать старого козла прямо в харчевне, — вы что делаете?

— Еду готовим. — Ответил один из них.

— А ну, пошли на улицу.

— Нам хозяин дозволил, — робко заметил другой.

— Вон, я сказал! — заорал Волков.

Люди увели козла, а остальные в трактире притихли.

— Еган, умыться и обед. Не забудь потом коней почистить.

— Все сделаю, — пообещал слуга.

Солдат остановился в нерешительности. Все столы в харчевне были заняты, Еган заметил это.

— А ну-ка, — он подошел к одному из столов, — господа хорошие, переселяйтесь отсюда.

— Куда ж мы пойдем? — спросили люди.

— Поищите, поищите, — не особо церемонился с ними Еган, выталкивая их.

— И кружки свои заберите.

— Да куда ж нам, на пол, что ли? — возмутился один.

— Иди-иди, не доводи до греха моего господина.

Наконец, стол был освобожден, и Волков уселся на лавку.

— И позови мне трактирщика, — сказал он.

Пока готовили еду, Волков умывался и увидел трактирщика, который подошел к нему и поклонился.

— Все ли вам нравится у нас, господин? — спросил трактирщик, елейно улыбаясь.

— Все.

— Мы вам так благодарны, не иначе как Господь послал вас, мы молимся о вашем выздоровлении.

— Молитесь? Это хорошо… Вот, если б ты еще не брал с меня за постой…

— Так мы можем договориться, — замялся трактирщик, — сколько дней вы хотите у нас пожить? А харчи считать будем? А простыня вам все время будет нужна? А дровишки считаем? Ведь воду вам каждый день греем… Все ж денег стоит.

— Не врал бы ты — никаких денег тебе это не стоит. Хворост тебе работник твой собирает. На простыне я только одну ночь поспал, да и стирать ее ты дочь бесплатно заставишь… Ладно, я не про это.

— А про что? — спросил трактирщик.

— Арбалет где?

— Какой арбалет? — спросил трактирщик немного наигранно.

По этой наигранности солдат заподозрил, что плут знает про арбалет:

— Тот арбалет, из которого мне ногу прострелили.

— Не могу знать… Не могу знать, все, что в трактире было, мы все в вашу комнату сложили. Все вещи этих отродий в вашей комнате, и деньги все, и сапоги со всех сняли.

Теперь солдат был уверен, что он врет.

— Знаешь что, — сказал Волков, — я, пожалуй, дам двадцать крейцеров тому, кто видел арбалет. Я думаю, что кто-нибудь да видел его, и не дай Бог, если он окажется у тебя. Я поеду к твоему барону и скажу, что ты вор, и попрошу тебя повесить.

Волков говорил специально громко и все находившиеся в харчевне внимательно слушали его.

— А если барон не даст согласия, то я поеду к графу. Ну что, объявлять мне награду в двадцать крейцеров?

— Зачем же, господин, деньги тратить? — поморщился трактирщик. — Я сам поищу, у людей поспрашиваю.

— Поспрашивай, поспрашивай, я думаю, что обязательно найдешь.

Еган помог солдату снять кольчугу, и тот немного подремал, сидя за столом, пока готовилась еда.

Статная Брунхильда принесла сковороду жареных с салом бобов, большой кусок ливерной колбасы, кувшин пива, свежий хлеб, лук. Налила пиво в кружку. Волков сделал глоток и поморщился.

— Ну и дрянь, — сказал он. — Вы из чего его делаете?

— Все пьют, не жалуются, — нагло заявила девица с вызовом глядя на солдата, — а вы прям как барыня.

— Я тебя уже предупреждал, чтобы ты не сравнивала меня с бабами.

— А то что? Саблей своей меня рубанете? — еще более нагло поинтересовалась Хильда. — Я прям боюсь.

— Вот видно, что не зря тебе дезертиры фингалов понаставили — язык как помело.

Девка зло, как кошка, фыркнула и гордо ушла.

— Эх, какая… — восхитился Еган. — Аж жаром от нее пышит.

Волков усмехнулся и стал есть. Егана он за стол не пригласил, но половину еды ему оставил.

Удивительно приятно проснуться и осознать, что у тебя ничего не болит. Такое с ним бывало в детстве, а после того, как в одном из первых сражений его сбил рейтар на огромном коне, такого не было. Он помнил это до сих пор. Рейтаров было совсем не много, лучников было в три раза больше, но кавалеристы разметали их в пух. Это было в последний раз на памяти Волкова, когда он видел лучников в открытом поле. В осадах они были еще нужны, а в чистом поле… уже тогда их век закончился.

В то удивительное, ясное, теплое утро, он получил повреждение, когда огромный рейтар в сверкающих латах на огромном рыжем коне врезался в него с хрустом и грохотом и поскакал дальше, разбрасывая других лучников, даже не заметив столкновения. С тех пор левое плечо и предплечье не давали ему спать на левом боку. Это было давно, после этого к боли в плече добавились другие боли, они то затихали, то возобновлялись снова. Одна из самых последних ран была рана в голень. Почти в стопу. Из-за нее он хромал. Ее он получил совсем недавно, зимой. Но сегодня утром ни она, ни плечо не беспокоили солдата. Он лежал в теплой кровати. На простыне. На простыне были виды следы от клопов, но даже клопы не смогли разбудить его ночью, потому что у него ничего не болело, и он прекрасно спал. Где-то вдалеке ударил колокол. Внизу, в харчевне, кто-то ронял посуду со звоном, ругался.

Вставать не хотелось, хотелось лежать, но снова ударил колокол. Для утренней службы было поздновато. Волков нехотя сел на постель, и нормальная жизнь вернулась к нему. Плечо заныло. Он дохромал до двери, открыл и крикнул:

— Еган!

— Да, господин, иду.

Еган был тут.

— Бродяги разбежались?

— Ага, еще до зори, в село пошли.

— Ты ж говорил, они в монастырь идут работать.

— Ага, в монастырь. Но после похорон. Сегодня в Большой Рютте похороны.

— А кого хоронят? — не понял спросонья Волков.

— Как кого? Коннетабля и его людей, которых дезертиры порубили. Весь народ на похороны пошел. Думают, раз коннетабля хоронят, то кормить будут.

— Дьявол, совсем из головы вылетело. Надо съездить отдать должное. Мальчишка был храбрый и один из стражников, можно сказать, мне жизнь спас.

— Умыться? Завтракать и лошадей седлать?

— И еще руку перетянуть, бинты ослабли, и смазать мазью нужно.

— Все сделаю, господин, — он, было уже, пошел, но остановился. — Ах, да, чуть не забыл, трактирщик передал вам…

Еган показал арбалет.

Солдат сразу понял, почему трактирщик пытался его оставить себе. Он, как был, в исподнем спустился вниз и взял арбалет в руки. Это было не оружие, это было произведение искусства.

— Сам он, конечно, передать мне его не захотел, — заметил солдат, разглядывая арбалет. — Теперь ясно, почему он хотел его припрятать.

— Ага, не захотел. Лежит, вон, в хлеву воет.

— Воет из-за того, что арбалет пришлось отдать?

— Да нет, из-за сына. Я ему сказал, что коня то мы нашли, а его сынка — нет. Сынок его сгинул, вот он и воет.