"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Конофальский Борис. Страница 2

— И что, купил?

— У меня до сих пор нет дома.

— Ну, ладно, что там с рейтарами де Брюиза, которые тебя немного поломали? И кто же тебя грамоте обучил?

— Читать меня еще отец научил, а все остальное сам. Ранение было тяжелым, я валялся в телеге целую неделю с другими ранеными. У меня была сломана ключица, рука и ребра. Все с левой стороны. Через неделю начал ходить, один единственный из телеги. Все остальные умерли. Ходил с трудом, поэтому меня хотели выгнать из роты. Лейтенант Брюнхвальд взял меня к себе за один талер в полгода.

— Лакеям обычно платят больше, — заметил епископ.

— Нет, лакей у него был. Он взял меня вестовым, конюхом, чтецом и всем остальным, кем только можно.

— Помощником лакея, — заметил епископ. — А что, это за Брюнхвальд? Он не из Леерзиндских Брюнхвальдов?

— Скорее всего, из них, но его никто не называл «фоном». Думаю, он был из бастардов.

— Был? — епископ на секунду перестал жевать.

— Да, был, через четыре года, при штурме Дрофера его убил арбалетчик. Болт пробил кирасу, вошел в грудь на палец, прямо в сердце. Он умер у меня на руках.

— А ты остался без хозяина?

— Да, но к тому времени я уже умел читать, считать и писать. Знал кое-какие законы. Последний год я вел всю его переписку и писал все его приказы. А он только прикладывал свой перстень.

— Так ты стал его писарем?

— Не совсем, что бы писарем. Лейтенант был бесшабашной храбрости человек. И вечно лез в самую кашу. А мне, к сожалению, приходилось следовать сразу за ним. Так что в палатке я был его писарем, а в бою оруженосцем. Таскал щит и алебарду.

Епископ, видимо, наелся, он лениво ковырял ложкой взбитые сливки с ягодами. Теперь он не казался солдату истеричным барином. Солдат видел, что перед ним сидит тонкий интриган, мастер политики, обмана и лукавства.

— И куда же ты пошел после смерти Брюнхвальда?

— Никуда не пошел. У Брюнхвальда был контракт с фон Крюнендорфом. Я так и остался у графа в полку. Он определил меня писарем в кавалерийскую роту.

— И как тебе было в кавалерийской роте?

— Весело. Они там все воровали.

— Воровали? И что ж они воровали?

— Все, что только можно. Лошадей ставят на выпас, а фураж списывают. Коновалов вызывали каждый день. Как будто половина лошадей в роте больны.

— А они не болели?

— Конечно, болели, но не так часто как приходили коновалы, не так часто, как это оплачивал граф.

— Ха-ха-ха-ха, — засмеялся епископ. — Воровали! Какая прелесть!

— Прибавьте к этому перековку, которой не было, и ремонт сбруи, который был не нужен.

— Ты не только грамотный, ты еще и в лошадях разбираешься?

— У лейтенанта Брюнхвальда было четыре коня. У меня пятый. Четыре года ими занимался я.

— И что ж было дальше, ты пошел к графу и сказал, что его обворовывают?

— Нет, граф сам догадывался, а я не стал это отрицать.

— И что было дальше?

— В этот вечер меня пытались зарезать.

— Ах-ха-ха-ха, — снова засмеялся епископ. — Какая прелесть, люди не меняются, hoc est verum [1].

— Malum consilium [2], для нападавших, — произнес солдат, — к тому времени я уже многому научился у лейтенанта Брюнхвальда за четыре года непрерывных сражений.

Епископ перестал жевать, отложил ложку. Он едва мог скрыть удивление.

— Scitis lingua patrum nostrorum? [3] — Спросил он.

— In mensura facultatem [4], — ответил солдат.

Епископ обернулся к монаху:

— Что скажешь?

— Скажу, что в этой фразе «in» не употребляется, достаточно просто сказать «mensura facultatem».

— Да не это я имел ввиду, — епископ махнул на монаха рукой. — Скажи, друг мой, а кто же тебя обучил языку знаний? Опять сам?

— Нет, монсеньор, на этот раз учитель был. Это был монах фелинганского монастыря. Фон Бок в очередной раз не заплатил своим наемникам, они начали грабить на востоке от озера Фелинга, хотели разграбить сам город Фелинга, но там все было разграблено до них. И тут им попался монастырь. Вынесли все ценное, а монастырь подожгли, мы выбили их оттуда, и из огня удалось спасти четыре сотни книг. Барон забрал их себе. Приказал мне их продать. Но в тех местах людей с деньгами не было. Мы возили их с собой. А за нами увязался один монах, брат Сульвио. Он все время ныл и просил их вернуть, бубнил, что это большая ценность. Я захотел узнать, что же в них такого ценного. А три четверти этих книг были написаны на языке древних. Брат Сульвио сначала читал мне их по ночам, а потом стал учить меня этому языку. За год я стал читать сам.

Епископ помолчал и произнес:

— Аббат писал мне, что ты редкий человек. Вижу, что он не ошибся, — он опять помолчал, а потом предложил, указав на стол. — Хочешь что-либо поесть? Присаживайся.

Сам епископ встал:

— Бери, что хочешь.

Солдат не шелохнулся. Он не ел со вчерашнего дня, но сесть за стол после того как из-за него встал хозяин, значило признать себя слугой или лакеем.

— Благодарю вас, — сухо ответил солдат. — Я не голоден.

— Ну, как знаешь, — также сухо произнес епископ. — А почему же ты ушел из своей профессии?

— Ну, мне показалось, что я уже исчерпал всю удачу, отпущенную мне. Почти двадцать лет мне везло. Везение не может быть бесконечным.

— А как ты об этом узнал? — епископ подошел к окну. Он не смотрел на солдата.

— При штурме Эшре. Наш командир, герцог де Приньи…

— Молодой герцог? Герцог Альбер? — перебив солдата, спросил епископ.

— Именно, герцог Альбер, его отец, к которому я нанимался, уже год как умер, решил похвастаться своей гвардией перед дружками, сановными особами и сказал, что сам с нами первый войдет в пролом.

— А ты был в его гвардии?

— Я был правофланговый корпорал гвардии, охрана штандарта Его Высочества Биофра, графа де Фрэ, графа де Ганши, герцога Альбера де Приньи, его глашатаем и чтецом его приказов.

— Поэтому ты отказался от моего стола? — спросил епископ. — Ты сидел за столом с герцогом и рассчитывал, что тебя пригласит за стол епископ?

Солдат едва заметно поклонился.

— Ладно, — епископ снова уставился в окно. — Так почему ты ушел из армии герцога? Молодой герцог был болван?

— Вы не далеки от истины. Герцог вошел в пролом первым и первым получил удар копья. Затем полдня мы занимались тем, что пытались вытащить его из города, а горожане занимались тем, что пытались его зарезать. Ближе к вечеру я тоже получил удар копья в ногу. В результате сей блестящей атаки из ста семидесяти двух гвардейцев осталось пять десятков. Два десятка убитых, остальные ранены.

— То есть молодой герцог тебя не впечатлил?

— Юнец, ищущий славы, худший командир из всех, какие могут быть.

— Значит, это был твой последний штурм?

— Да, если еще учесть, что беарийский арбалетчик со стены влепил мне болт прямо в шлем.

— Он ранил тебя?

— Нет, болт порезал кожу на виске, застрял между головой и шлемом, но уже в этот день я понял, что мое везение заканчивается, и что пора заканчивать с этим ремеслом.

— Тем не менее, ты прекрасно выглядишь после стольких лет в армии.

— Non sine fortuna [5], — ответил солдат.

Епископ усмехнулся и посмотрел на монаха, а тот скептически поджал губы.

— Tu quoque severus [6], он ведь просто солдат, а не ученый.

Монах промолчал.

— Хорошо, а у кого же ты еще служил?

— У фон Бока два года, у фон Рюгенталя. Полгода мне платил курфюрст Ренбау, пока его не разгромили у Мюлле. Вот, в общем-то, и все мои командиры.