Один неверный шаг - Кобен Харлан. Страница 6

И вторая мысль: кто-то здесь основательно покопался.

Бренда влетела в комнату.

– Папа!

Майрон последовал за ней, жалея, что не прихватил пистолет. Сцена прямо-таки нуждалась в пистолете. Он бы знаком приказал ей вести себя тихо, вытащил пушку и велел бы девушке спрятаться за его спиной. А пока она в страхе держалась бы за его свободную руку, осмотрел квартиру. Входя в каждую комнату, Майрон бы делал этот знаменитый крутой поворот пригнувшись, всегда готовый к худшему. Но Майрон редко брал с собой пистолет. Не то чтобы он не любил оружия, наоборот, попадая в беду, радовался, когда пистолет составлял ему компанию, но он был громоздок и натирал подмышку. И честно говоря, у большинства клиентов спортивный агент с пушкой не вызывал доверия. А тех, кому это нравилось, Майрон предпочитал обходить стороной.

Уин же всегда носил пистолет, даже два, не говоря уж об изобилии другого оружия. Этот человек напоминал ходячий Израиль.

Квартира состояла из трех комнат и кухни. Они быстро все осмотрели. Никого. И никаких трупов.

– Что-нибудь пропало? – спросил Майрон.

Бренда раздраженно взглянула на него.

– Откуда мне знать, черт побери?

– Я хочу сказать, что-нибудь явное. Телевизор на месте. Видик тоже. Как, по-твоему, здесь побывали грабители?

Она оглядела гостиную.

– Нет. На грабеж не похоже.

– Кто бы мог здесь побывать и зачем?

Она покачала головой, удрученно оглядывая хаос.

– Хорас прятал здесь где-нибудь деньги? В банке с мукой, например, или под паркетом?

– Нет.

Они зашли в спальню. Бренда открыла стенной шкаф и минуту стояла молча.

– Бренда?

– Из одежды многого нет, – тихо произнесла она. – И чемодана.

– Уже хорошо, – заметил Майрон. – Это может означать, что твой отец сбежал. Тогда меньше шансов, что он попал в беду.

– Все равно неуютно, – произнесла, словно пожаловалась, девушка.

– Почему?

– Точно так было, когда ушла моя мать. Я все еще помню, как папа стоял, уставившись на пустые плечики.

Потом они заглянули в маленькую спальню.

– Твоя комната?

– Да, это моя комната, хотя я редко здесь бывала.

Глаза Бренды остановились на прикроватном столике. Она вскрикнула, кинулась к нему и начала рыться в ящиках.

– Бренда?

Она продолжала лихорадочно рыться, глаза ее горели. Через пару минут девушка бросилась в спальню отца, потом в гостиную. Майрон следовал за ней.

– Они исчезли, – произнесла она.

– Что?

Бренда взглянула на него.

– Письма моей матери. Кто-то их взял.

Глава 4

Майрон припарковал машину напротив общежития Бренды. Кроме коротких указаний, куда ехать, девушка всю дорогу молчала. Майрон ни о чем не спрашивал. Остановив машину, он повернулся к Бренде, которая упорно продолжала смотреть вперед.

Кирпичные строения Рестонского университета окружали зеленые лужайки и огромные дубы. Студенты все еще носили цветные шейные платки, а профессора в твидовых пиджаках – длинные волосы и кустистые бороды. Все здесь дышало чистотой, верой в несбыточное, юностью и страстью. В этом-то и была прелесть такого университета: студенты обсуждали вопросы жизни и смерти в обстановке, столь же изолированной, как Диснейленд. Реальность не имела никакого отношения к уравнениям. И это было нормально. Так и должно было быть.

– Она взяла и уехала, – произнесла наконец Бренда. – Мне было пять лет, а она уехала и оставила меня с ним.

Майрон решил дать ей выговориться.

– Я ее хорошо помню. Как она выглядела. Как от нее пахло. Как она приходила с работы такой усталой, что еле держалась на ногах. Мне кажется, за последние двадцать лет я говорила о ней всего несколько раз. Но думаю о ней ежедневно. Все хочу понять, почему она от меня отказалась. И еще – почему я до сих пор о ней тоскую. – Девушка подняла руку к лицу и отвернулась. – А ты хорошо умеешь это делать, Майрон? – спросила она после долгого молчания. – В смысле – расследовать?

– Думаю, что да.

Бренда взялась за ручку дверцы и нажала на нее.

– Ты можешь найти мою мать? – Не дожидаясь ответа, она вышла из машины и бегом поднялась по ступенькам.

Майрон смотрел, как она исчезла в здании колониального стиля. Потом включил зажигание и поехал домой.

Майрону удалось припарковаться на Спринг-стрит как раз напротив дома, где была мансарда Джессики. Он по-прежнему называл так свое новое жилище, хотя уже несколько месяцев как переехал туда и платил половину аренды. Странно иной раз судьба распоряжается.

Майрон поднялся на третий этаж, открыл дверь и сразу же услышал голос Джессики.

– Работаю, – крикнула она.

Он не слышал пощелкивания клавиш компьютера, но это ничего не означало. Майрон прошел в спальню, притворил дверь и проверил автоответчик. Когда Джессика работала над книгой, она не подходила к телефону.

Он нажал кнопку.

«Привет, Майрон. Это мама. (Как будто бы он не узнал ее голос.) Господи, до чего же я ненавижу эту машину. Почему она не снимает трубку? Я знаю, что она дома. Разве так трудно человеку снять трубку, поздороваться и запомнить, что надо передать? Если я в офисе и звонит телефон, то всегда снимаю трубку. Даже если очень занята. Или поручаю секретарше записать сообщение. Но только не машине. Не люблю я машин, ты же знаешь, Майрон. – В таком духе она продолжала несколько минут. Майрон с тоской вспомнил былые дни, когда на автоответчиках стояли ограничители времени. Прогресс иногда бывает во вред. Наконец мать начала выдыхаться. – Я позвонила, просто чтобы поздороваться, милый. Поговорим позже».

Первые свои тридцать с лишним лет Майрон прожил со своими родителями в пригороде Ливингстона – Нью-Джерси. Младенцем он обитал в маленькой детской наверху слева. С трех лет до шестнадцати – в спальне наверху справа. С шестнадцати и до настоящего времени, исключая последние несколько месяцев, он обретался в подвале. Не все время, разумеется. Четыре года жил в Дьюке, в Северной Каролине, летние месяцы проводил на баскетбольных сборах, иногда ночевал у Джессики или Уина на Манхэттене. Но настоящим домом всегда считал родительский. Это был его собственный выбор, хотя какой-нибудь дотошливый психоаналитик мог бы предположить наличие у Майрона мотивов, глубоко спрятанных в подсознании.

Все переменилось несколько месяцев назад, когда Джессика предложила переехать к ней. Джессика редко делала первый шаг, он в этом давно убедился и поэтому обалдел от счастья, даже голова пошла кругом, и одновременно был слегка напуган. Страх не имел ничего общего с его нежеланием брать на себя ответственность – эта фобия была скорее присуща Джессике. Но в прошлом в их отношениях бывали тяжелые периоды, и попросту говоря, Майрон не хотел бы еще раз пережить нечто подобное.

Он по-прежнему раз в неделю бывал у родителей, ужинал дома или возил их в «Большое яблоко». Он почти каждый день разговаривал с матерью или отцом по телефону. Смешно, но хотя они его доставали, он любил приезжать к ним. Странно для крутого мужика? Разумеется. Но так уж получалось.

Майрон схватил из холодильника банку «Йо-Хо», встряхнул, открыл и сделал большой глоток. Сладкий нектар. Тут раздался крик Джессики:

– Ты на что сегодня настроен?

– Мне без разницы.

– Хочешь пойти в ресторан?

– Не возражаешь, если мы закажем еду сюда? – спросил он.

– Не-а. – Джессика появилась в дверях. На ней был огромный свитер и черные рейтузы. Волосы стянуты на затылке в хвостик. Несколько прядей выбились и упали на лицо. Когда она улыбнулась, он ощутил, как участился пульс.

– Привет, – сказал Майрон. (Он всегда гордился своими удачными начальными гамбитами.)

– Хочешь что-нибудь китайское? – спросила Джессика.

– Все что угодно. «Хунань», «Сычуань» или «Кантон»?

– Сычуань, – решила она.

– Лады. «Сычуань Гарден», «Сычуань Драгун» или «Эмпайр Сычуань»?

Она немного подумала.

– «Драгун» в прошлый раз был слишком жирным. Давай позвоним в «Эмпайр».