Наша вина - Ron Mercedes. Страница 24

—Одевайся, — приказал я, пытаясь казаться спокойным, пытаясь контролировать себя.

Ноа, казалось, колебалась, и глядя на ее лицо, на ее растрепанные волосы и на этот рот, который я хотел сильно прикусить. Мне пришлось заставить себя выйти из этой комнаты. Я пошел прямо на кухню, взял мобильный телефон и позвонил Стиву.

Он переехал в город и жил в нескольких квартирах недалеко от меня. Мой отец настоял на том, чтобы с этого момента он работал на меня, и я был рад, что у меня есть кто-то, кому я доверяю, кто будет прикрывать мою спину.

—Мне нужно, чтобы ты забрал ее отсюда, — сказал я, заметив отчаяние в своем голосе.

Стив вздохнул на другом конце линии, и я понял, что он сделает то, о чем я его прошу. Он был мне должен. Ему не следовало приводить ее в мою квартиру с самого начала.

Я повесил трубку, сварил кофе, и через минуту она появилась на кухне. Она не была одета, по крайней мере, не в свою одежду. На ней была моя белая футболка, доходившая ей выше колен, но, похоже, она прошла через ванную, так как ее волосы были не такими растрепанными, а лицо выглядело свежим и чистым без следов вчерашних поцелуев.

—Я позвонил Стиву, чтобы он заехал за тобой, — сообщил я ей, наливая себе чашку кофе. Я старался говорить спокойно, как будто именно этого от меня и ожидали, как будто выгнать человека, в которого я был влюблен, было самой нормальной вещью в мире.

— Я не хочу уходить — повторила она шепотом. Я обратил внимание на нее, на то, как она изменилась после нашего разрыва. Она была такой худой. . она так похудела, что прошлой ночью, увидев ее тело, я испугался, что сломаю ее.

Она больше не была той Ноа, которую я помнил, смелой девушкой, которая каждый час сталкивала меня лицом к лицу, которая делала мою жизнь намного интереснее. Ссоры с ней всегда были жестокими, а теперь. . мне казалось, что передо мной испуганный олень, и это только разозлило меня еще больше.

—Что ты задумала, Ноа? — спросил я, охладив тон голоса. Я не хотел доходить до того момента, когда терял контроль над собой и высвобождал всю накопившуюся ярость, которая, как я знал, все еще таилась во мне, но мне нужно было дать ей понять, что ничего не изменится.—Ты ничего не можешь сказать или сделать, чтобы изменить то, что произошло. То, что было прошлой ночью, было хорошо, но то, что мы сделали, может дать мне все остальное, мне не интересно играть с тобой в эту игру.

—Ты все еще влюблен в меня, — заявила она, делая шаг вперед. Она намеревалась прикоснуться ко мне, и я отступил, чувствуя отвращение к себе, отвращение к тому, что позволил вещам выйти из-под контроля прошлой ночью. Я не хотел давать ей ложных надежд, это не было моим намерением.

— Я был влюблен в тебя, — спокойно заметил я, — я был, Ноа, в прошлом. Ты изменила мне, и могут быть пары, которые могут простить то, что ты сделала, но ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы знать, что я не такой, как все.

— А я знаю? — повторила она, обнимая себя почти бессознательно, —Ты не можешь притворяться, что то, что произошло несколько часов назад, не повлияло на тебя так же, как на меня. . Я видела это в твоих глазах, Николас, я видела это прошлой ночью и видела это в день свадьбы Дженны: ты все еще испытываешь ко мне чувства, ты все еще. .

—Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал, Ноа? — в ярости воскликнул я. На самом деле я злился не на нее, а на себя в ярости из-за того, что я не умел сдерживаться, в ярости из-за того, что упал не один, а два раза, в ярости из-за того, что я не умел скрывать, несмотря на все мои усилия, что все еще испытывал чувства к этой девушке. —Совершенно очевидно, что ты умеешь играть в эту игру намного лучше меня.

Ной непонимающе моргнула.

— Я ни во что не играю, я просто quiero. . No

Она не закончила фразу, но и в этом не было необходимости, так как я прекрасно знал, чего она от меня хочет.

—Тебе следует уйти, — сказал я несколько секунд спустя. Я взял чашку, стоявшую передо мной и повернулся, чтобы поставить ее в раковину, оправдываясь тем, что мне больше не нужно смотреть ей в лицо.

— Как ты это делаешь? — спросила она меня тогда, и ее тон заставил меня повернуться, чтобы снова встретиться с ней взглядом. Вспышка гнева промелькнула в ее медовых глазах—.Объясни мне, как ты можешь жить дальше, потому что я не могу!

Это было нелепо. У меня больше не было жизни, моя жизнь состояла из бесконечного цикла работы, в котором любви больше не было места. Я был счастлив просто так, без всякой сентиментальной нагрузки. Любовь была дерьмом, я отдал все ради любви, и посмотрите, куда я попал.

Я знал, что если я хочу раз и навсегда оттолкнуть ее от себя, если я хочу дать ей понять, что ничего не изменится, если я хочу увидеть, как она выйдет за дверь и больше никогда не причинит мне вреда, мне придется нелегко, мне придется покопаться в ране.

Я пристально посмотрел на нее, и что-то, что до тех пор оставалось для меня незамеченным, привлекло мое внимание: на ней был серебряный кулон, который я подарил ей на восемнадцатилетие.

Я подошел к ней, не сводя с нее глаз. Моя рука потянулась к ее затылку и почти без усилий нашла застежку кулона. Ноа, потерянная в моем взгляде, не понимала, что я сделал, пока я не отступил, не взяв кулон с собой и не сунув его в задний карман.

— Верни его мне, — недоверчиво попросила она, не совсем понимая, что я только что сделал.

Я с силой сжал челюсть.

—Ты должна перестать цепляться за то, чего больше не существует, черт возьми.

—Дай мне этот кулон, Николас, — процедила она сквозь зубы.

—Для чего? — спросила я тогда, повысив тон и заставив ее вздрогнуть. —Какого черта ты все еще носишь его? Ты хочешь избавиться от воспоминаний? Ты хочешь подорвать мою чувствительность? Ты не понимаешь этого.

Ноа несколько раз моргнула, удивленная моими словами, а затем с силой толкнула меня в грудь.

—Ты хочешь знать, почему я ношу его?! — вскричала она в ярости. —Это просто напоминает мне о тебе, — сказала она. — Тебе неприятно это слышать? Ну, это, черт возьми, правда, ты меня слышал! Я скучаю по тебе!

Я не хотел слышать правду, по крайней мере, не эту правду, я не хотел чувствовать себя виноватым, я не хотел признаваться вслух, что я тоже скучал по ней… Черт возьми, я не хотел признаваться себе, что мне было так же больно, как и ей, отнимать у нее то, что я дал ей, чтобы она всегда носила меня с собой - жест, которым я хотел показать, как сильно я ее люблю.

Мне нужно было покончить с этим раз и навсегда.

— Я кое с кем, — объявил я, впиваясь в ее глаза.

Ноа застыла на месте, прежний гнев покидал ее глубокие глаза, когда она медленно переваривала мои слова. Несколько секунд она казалась потерянной, но потом, казалось, обрела голос, чтобы снова заговорить.

—Что ты хочешь? Что ты имеешь в виду?

Я закрыл глаза и поспешно провел рукой по лицу. Должен ли я был это делать? Было ли это необходимо? Нужно ли было причинять нам еще больший вред? Да, должен.

— У меня отношения, Ноа, отношения с Софией.

Мои слова, казалось, ударили ее в грудь, как будто я выстрелил ей прямо в сердце. Ее глаза открылись, когда она услышала это имя, и она посмотрела на меня так, как будто я предал ее, как будто я наконец избавил ее от ее обмана.

У меня чесались руки от желания прижать ее к груди и сказать ей, что это ложь, но я не мог этого сделать, я должен был покончить с этим, и лучше сделать это быстро, не оставляя места для сомнений.

Она опустила взгляд на пол и оставила его там, между ними. Снаружи уже рассвело, и первые лучи света залили пол, унося с собой тьму лжи и тени того, что мы сделали несколькими часами ранее.

Я уже сказал, пути назад не было. Когда она снова посмотрела на меня, я понял, что разорвал ее на части.

— Это всегда была она, не так ли? — Ее голос прерывался три раза. . и мое сердце замирало все три раза. Я пришел в ярость, увидев, с какой легкостью она поверила моей лжи. Неужели я так плохо показал ей, как сильно ее люблю? Так ли легко было поверить в это и так ли трудно было думать, что для меня существовала только она, никто другой?