Ужасный Круз - Шэн Л. Дж.. Страница 5
– Паста – это прекрасно.
Я поднялась на носочки, чтобы поцеловать Мишку в щеку. При всей своей привлекательности, он, как и другие мальчики его возраста, пах носками, гормонами и фермерскими козами.
Я отстранилась, заметив, что он уже накрыл на стол и поставил тарелки.
– Как дела в школе?
Мы сидели за столом, ковыряя пасту «аль денте» (читайте: совершенно сырую), залитую подозрительным соусом из супермаркета.
– Довольно неплохо. В смысле, мистер Шепард все еще донимает меня по поводу вступления в футбольную команду, что неприятно, но в остальном неплохо.
– Не позволяй ему заставлять тебя что-либо делать. Ты не Роб. Ты не обязан играть в футбол.
– Не бойся, я не свихнусь на спорте. Он отнимает слишком много сил, а в будущем никак не пригодится.
– Что-нибудь еще происходит в твоей жизни?
Мишка сморщил нос, отчего сразу проступили ямочки.
– Не особо.
Что-то внутри меня смягчилось, превратившись в почти тупую боль.
Он не хотел рассказывать мне о видеоигре. Не хотел волновать меня по этому поводу.
– Как прошел день на работе?
Он подцепил вилкой красную пасту и запихнул в рот.
Ну, сынок, было хуже, чем у Авраама в тот день, когда Бог внезапно сказал ему сделать себе обрезание в возрасте девяноста девяти лет.
Теперь наступила моя очередь лгать. Или, по крайней мере, выдать искаженную версию правды.
– Отлично. В ближайшие несколько недель, возможно, мне понадобится выйти на дополнительные смены. Значит, я заработаю больше денег. И мы сможем немного раскошелиться. Хочешь что-нибудь купить?
Я тоже запихнула в рот пасту.
К счастью, этот дурацкий круиз был оплачен Костелло, которые не испытывали недостатка в деньгах.
– Не, у меня все есть. Ты должна потратить деньги на себя, мам. Ты никогда себе ничего не покупаешь.
– Глупости.
Я помахала ладонью, глотая холодный воздух, язык словно горел. Черт возьми, неужели он добавил табаско? [12]
– Я, например, всегда хожу на маникюр.
– Ага, конечно. Тетя Гейл делает тебе его бесплатно. Я не дурак, – он закатил глаза.
На самом деле, он и правда был далеко не дурак. Мудрый и разумный не по годам. Пора было перестать врать ему по пустякам, чтобы почувствовать себя лучше.
Остаток вечера прошел в блаженстве.
Мы с Мишкой вместе смотрели «Американского идола», поедая фисташковое мороженое, смеялись и судили участников, как будто у нас был музыкальный слух. Потом он поцеловал меня в лоб, пожелал спокойной ночи и ушел в свою комнату.
Через несколько минут я услышала в коридоре тихий храп, доносящийся из-за приоткрытой двери. Кажется, этот мальчик может спать прямо во время кентуккийских скачек, находясь при этом на коне.
Я усмехнулась про себя, покачала головой, собирая наши миски с мороженым и пустые стаканы из-под холодного чая и направляясь на кухню. Звонок в дверь раздался как раз в тот момент, когда я начала мыть посуду.
С тихим вздохом я выключила кран, вытерла насухо руки и направилась к входной двери.
Не успела я дойти до нее, как кто-то снова нажал на звонок.
– Иду, иду. Тише.
Это могла быть моя мать, проходившая мимо нашего дома во время ночной прогулки для похудения и решившая сказать мне, что она все-таки купит Мишке видеоигру? Или моя сестра, которой вдруг захотелось, чтобы я в последнюю минуту проверила изменения в цветочных композициях или свадебном меню?
Я распахнула дверь, и весь воздух мгновенно покинул мои легкие, сорвавшись с губ потрясенным свистом.
На крыльце стоял Роб Гассман, мой школьный возлюбленный и непутевый папаша Мишки.
Через тринадцать лет после того, как бросил меня беременной в шестнадцать.
– Неряшка Несси, – он улыбнулся. – Взрослая и прекрасная.
Два
Теннесси
Я захлопнула дверь прямо у него перед носом.
Через стекло я видела, как Роб замешкался на крыльце, переступая с ноги на ногу, играя мышцами на своем крупном атлетическом теле, пытаясь придумать, как поступить дальше. Он отошел в сторону и посмотрел на меня через боковое окно, став похожим на Теда Банди [13].
– Ладно. Признаю, в моей голове это звучало гораздо лучше в качестве вступительной фразы. Прости. Прости. Я виноват. Не могла бы ты открыть дверь, пожалуйста?
Я знала кое-что о Робе, в основном из городских сплетен, поскольку он таки использовал две свои рабочие клетки мозга и понял, что не стоит возвращаться в Фэйрхоуп, после того как бросил меня на произвол судьбы в старшей школе.
Он знал, что мой отец, который двадцать лет служил шерифом нашего города, выследит его с ружьем наперевес, да я и сама могла прикончить его голыми руками.
Я знала, что он получил стипендию, когда мне было шестнадцать, и уехал в Аризону, надеясь в конце концов попасть в НФЛ.
Знала, что у него так и не получилось стать профессиональным футболистом и он провел последние десять лет, играя в любительских лигах, параллельно подрабатывая тренером, чтобы свести концы с концами.
Я знала, что он был дважды женат, но оба брака закончились разводом, других детей, кроме Мишки, у него не было.
Но самое главное, что я знала о нем, – это то, насколько подлым он был. Роб никогда не встречался со своим сыном.
Не прислал ни одной открытки, ни одного подарка на день рождения, ни одной записки, не говоря уже о проклятом чеке. Ни разу не задал ни одного чертова вопроса о лучшем, что когда-либо было в моей жизни.
Именно его полный отказ от Мишки я никогда бы не смогла простить.
Роб не обязан был оставаться со мной. Но вычеркнуть из жизни то, что он назвал моей ошибкой?
Да уж, неужели ты думаешь, что у тебя есть шанс выйти из моего «кулачного» списка (людей, которых я хотела бы ударить), приятель?
– Да ладно, Несси.
Роб прижал руку к окну, сделав печальный вид, пытаясь вызвать жалость. Глядя на него теперь, я поняла, что он совсем не был похож на прежнего Роба. Того парня, полного амбиций, ямочек и возможностей.
Он выглядел таким же измученным, усталым и пустым, как я.
Отлично.
– Пожалуйста, – мягко сказал он. – Я набирался смелости прийти к тебе целую неделю. Дай мне пять минут.
Я снова приоткрыла дверь. Мне было совсем неинтересно, почему он здесь. Число моих догадок о причинах его появления на данный момент составляло минус пятнадцать с лишним.
Но если он действительно был в плохом состоянии, я бы не хотела стать тем человеком, который подтолкнул его к решению о самоубийстве. Несмотря на все внутренние пожелания скорой смерти, на самом деле меня эта идея не радовала.
К тому же он все еще оставался отцом моего ребенка, даже если никогда не был им по-настоящему.
У Роба была ветровка North Face [14], дорогая стрижка и гипс на правой ноге. Что-то горячее и стыдливое закрутило в животе, когда я подумала о том, что он увидел, когда посмотрел на меня.
Я больше не была той молодой красивой девушкой, с рассыпавшимися по плечам волосами, светлыми веснушками и потрясающими ногами, которую он бросил. Теперь мне было двадцать девять. И у меня был тяжелый макияж, несколько лишних килограммов и недостаток сна.
– Ты выглядишь… великолепно, – пролепетал он.
Его голос тоже стал другим. Каким-то обреченным.
– Ты выглядишь неуместно, – сухо ответила я, прислонившись к дверному косяку. – Что ты делаешь в Фэйрхоупе, Роб? И почему ты не подумал позвонить, прежде чем заявиться ко мне на порог без предупреждения долгожданным, как горящий мешок с собачьими какашками?
По правде говоря, я бы приняла собачьи какашки с распростертыми объятиями, если бы стоял выбор между ними и Робом. По крайней мере, огонь можно было бы затоптать ногами, и проблема бы исчезла.
Он указал на свою правую ногу и произнес на выдохе, словно божественное откровение: