Волчья дикость (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena". Страница 31

Марианна посмотрела на поляну, и ей захотелось закричать от ужаса. Все залито кровью и ошметками тел волков, пеплом мертвых вампиров. Земля гудит от нарастающего торнадо, который вихрем вьется в небе, где ангелы-воины гонят Аонэса к огненному порталу.

Марианна посмотрела на Фэй и застонала. Лицо колдуньи медленно менялось. Оно словно набирало возраст, исчезала хрупкость, менялся овал. Это естественный обратный процесс, распад, пока живущая веками колдунья не превратится в прах. Марианна беспомощно посмотрела на Фэй, а потом бросилась к ней, решительно надкусила себе за запястье, и приложила к губам мертвой девушки, вливая в нее драгоценную кровь вампира. Тело Фэй выгнулось дугой, содрогнулось. Из груди колдуньи вырвался вопль, она приподнялась в воздух и, зависнув на несколько секунд, медленно опустилась на землю. Марианна смотрела на нее расширенными глазами, не зная, получилось ли у нее вернуть Фэй к жизни. Внезапно глаза Фэй закрылись, снова открылись, и она посмотрела на Марианну. Только теперь Фэй изменилась. Она больше не была юной девочкой, она превратилась в молодую женщину. Ослепительно прекрасную и очень взрослую. Скачок в ее возрасте свершился за то короткое время, что она пребывала в царстве мертвых. Когда Марианна вернула Фэй, та уже успела повзрослеть. Теперь ее физической оболочке не менее двадцать пяти лет, если не больше.

— Мы можем попробовать провести ритуал…Попробовать преодолеть проклятие. Ты изменишься! Но это риск…огромный риск, который может убить тебя.

— Я умираю каждый день! Я каждую ночь корчусь от боли!

Я впервые видела, как глаза Айше засветились надеждой, так же как и мои, когда эта женщина с внешностью ангела сказала, что у меня на руках мой сын…сказала и доказала это.

Покормив малыша, я положила его в кроватку и тогда женщина подошла уже ко мне.

— Возьми меня за руки, Лана. Я увижу и расскажу тебе, увижу твое прошлое и расскажу, как все было.

Протянула руки и мягкие теплые ладони ведьмы сжали мои запястья, развернули вверх ладонями мои руки и положили сверху свои.

— Меня зовут Фэй. Я не обижу тебя, не причиню боль. Я буду смотреть тебе в глаза, а ты расслабься и впусти меня в свой разум. Я увижу то, что ты не помнишь. Я увижу все твоими глазами и твоими ушами и расскажу тебе.

— У нее седые волосы, длинные, скомканные. Она помогала тебе родить…она же унесла твоего ребенка и принесла другого. Убедила тебя, что родилась девочка. Подлая ведьма…подлая. Моя раса. Изгнанная.

«Значит тебя у меня украли…когда мне было так плохо тебя забрали и подменили. Тогда чья…она, та девочка, которую я считала своей дочерью. О боже! Боже! Это она дочь Гульнары! Ведь мы родили вместе! Вот кто так со мной поступил… и она и ведьма Заха. Они были в сговоре».

Потом ведьма наклонилась к моему уху и тихо прошептала.

— Я уберу все шрамы…позволь мне. Но кое-что придется отдать взамен.

Я смотрела на нее, погружаясь в синие бездны с широкими зрачками, похожими на круговороты, которые затягивали меня все глубже и глубже.

— Что отдать?

— Любовь…твое сердце освободится и шрамы исчезнут.

Глава 21

Они пропали в метель, в бешеную круговерть, которая началась сразу же после того, как мне доложили. И этот снег он казался мне свинцовым, казалось он оставляет на деревьях и ветках засечки. Небо тоже белое. Нет оно черное и в то же время белое от снега, отливает красным, кровавым. Словно подсвечивает кровоизлияниями бездну. Мне кажется, что этот снег камнями падает мне прямо на сердце, впивается в него…Я то ли мертв, то ли жив. Сам не знаю. Внутри меня все онемело. Мне кажется, что мое тело лишено кожного покрова и даже если на меня упадет снежинка я буду ощущать ее касание как порез острым лезвием. А ведь моя жизнь была обычной…Блядь! Она была самой обычной до ее появления. А теперь я словно препарирован жестоким психопатом, вооруженным мачете и он потрошит мои кишки, выворачивает их мясом наружу. Я ору… я адски громко ору и монстр, который сидит внутри меня, чудовище с обглоданными костями, с жутким лицом из ошметков мяса, это чудовище смотрит на меня пустыми глазницами и продолжает резать мою плоть. Ему мало. Он хочет больше боли, он хочет больше страданий. Мы с ним повстречались, когда я узнал, что единственная женщина, которую я любил…предала меня и родила ребенка от другого. Больнее этого могло быть лишь то, что я предал себя сам. Монстр появлялся перед рассветом. Вначале только перед рассветом, когда я регенерировал и отходил после обращения. Монстр любовался моей слабостью и вгрызался мне в грудную клетку, добираясь до сердца. Первое время я считал, что это от слабости…что монстр приходит, когда я регенерирую, что он оставит меня в покое. Я был смешон себе. Психопат. Оборотень безумец с навязчивыми идеями и галлюцинациями. А потом…потом я начал понимать, что Монстр это словно второй я, только настоящий, обнаженный, без лоска и красоты присущих нашему племени. Тот я…который рвал и насиловал свою жертву, который сдирал с нее кожу, который убил ее ребенка. Тот я…который проклял сам себя и не смог ужиться с этим проклятием. Гниющий ублюдок, потерявший смысл жизни без своей женщины.***Он пришел ко мне сам. И я его ждал. Готов был разорвать на куски, готов был вгрызться в его горло и сожрать его даже не обращаясь. И я бы мог, я бы разодрал его в клочья. Я бы превратил его тело в кровавое месиво. Но у него были все, кто мне дорог. У него был смысл моей жизни, и он знал об этом. Проклятый Падший, проклятый ублюдок, посмевший выкрасть самое дорогое. Габриэль Вольский. Он не побоялся прийти ко мне совершенно один. Пьяный, под действием красного порошка, но опасный и невменяемый почти такой же как и я сам. Я видел этот блеск в его глазах. Блеск безумца, блеск сумасшедшего, который разочарован в этой жизни и готов сдохнуть в любой момент. У него есть за кого…И он пришел получить нечто, что является смыслом его жизни…украв мой собственный. — Мне нужен деустал. Достаточно одного и я верну тебе всех, кого взял. Не отдашь — они умрут. Твой сын, твоя сестра и твоя женщина. Но я хочу, чтобы ты знал…знал зачем мне это, знал почему я пошел на такой шаг и понимал, что я не отступлю назад. Я чувствую…та женщина со шрамами на лице. Она дорога тебе. Она очень дорога тебе. Ты знаешь, что значит адски и невыносимо любить…И я любил. Адски, невыносимо…Я расскажу тебе КАК я ее любил и как выдирал из лап смерти! И, поверь, я пойду на что угодно, чтобы сделать это снова! Я верну свою женщину и если мне будет нужно я даже убью тебя! Усмехнулся, оскалившись. — Я могу разодрать тебя по тем же причинам и не забывай, Падший, я альфа и могу обратиться вне зависимости от фаз луны! — А я не только Падший! Я сын Аша Руаха! Я наполовину демон! Думаю, у нас есть все шансы уничтожить друг друга…Но тогда твои женщины и сын останутся у нас. — А твоя женщина никогда не воскреснет. — Я когда-то ради нее убил всех Карателей и самого страшного из них. А я каждый день ради нее уничтожал монстра, живущего внутри меня и никогда не знал кто из нас останется в живых…Но если это будет он — она умрет и никто и никогда не воскресит ее.***Прошлое ГабриэльУдары Михи были сильными, наносили максимум повреждений, Габриэль, израненный в схватке с вампирами и другими карателями, с трудом стоял на ногах, ему удавалось лишь защищаться, и он чувствовал, как постепенно силы его покидают. Только ненависть держала на плаву и надежда спасти Крис. Если та еще жива. Почему-то, глядя в эти страшные глаза, в глаза самой смерти, он вдруг перестал верить. Он словно ослеп, погрузившись в болото воспоминаний. Миха — это кошмар, с которым он боролся всю свою жизнь. Кошмар наяву, и Габриэль привык, что именно этот дикий ужас всегда побеждал в его снах и воспоминаниях. Миха дрался без меча, оружие Габриэля валялось неподалеку, поблескивая в свете тусклого фонаря. Палач выбил его из рук парня еще вначале боя. Но оставался кинжал и автомат, с одним единственным патроном. Миха схватил Габриэля за шиворот и ударил о стену, а потом силой отшвырнул на асфальт, в два прыжка оказался рядом, снова приподнял и на этот раз ударил парня лбом прямо в лицо, из носа хлынула кровь, и Габриэль почувствовал, как боль сковывает мозги. Миха поднял его с земли и, протащив по платформе, впечатал в бетонную стену. Белесые глаза смотрели прямо в душу…в душу мальчика, чьих родителей эта тварь зарезала, как скот на бойне. — Маленький Ангелок…сученок остался в живых…Я не знал, что у твоего папаши был сын. Когда я отрезал ему яйца, я был уверен, что его член зачал только шлюх, таких же, как и твоя мамаша. Габриэль ударил Миху коленом, но тот вонзил нож под ребро парня и пригвоздил его лезвием обратно к стене. — Ты сейчас сдохнешь…ты, последний из Падших, сейчас отправишься в свой гребаный рай. Миха все еще вжимал лезвие в бок Габриэля, прокручивая, причиняя максимум страданий, но в этот момент парень с силой пнул Палача ногами в живот, и тот отлетел в сторону. Габриэль споткнулся и упал на одно колено, из кармана выпал бумажник и подкатился к ногам Михи. Тот ловко схватил его костлявой рукой и посмотрел на фото светловолосой девушки…а потом поднял взгляд на Габриэля, который, пошатываясь, шел к нему. — Отдай, тварь. Парень выставил вперед руку с автоматом. — Отдай, не то я вышибу тебе мозги. — Так вот почему ты здесь? Маленькая сучка дампир …из-за нее… Как забавно…Ха-ха-ха…значит, вот зачем вы устроили эту бойню. Вы искали ее. Габриэль зарычал…этот рык появился из глубины, заклокотал в пересохшей гортани, все конечности задрожали, наполняясь странной силой, словно на последнем дыхании. — Где она? — хрипло спросил Габриэль. — В Аду…я превратил каждый ее день в маленький персональный ад…она так сладко кричала от боли, когда я резал ее кожу своим кинжалом, когда вырывал ее волосы и раздирал ей внутренности, как она кричала…это слаще музыки…О, тебе больно? Габриэль медленно пошел на Миху, с каждым шагом боль отступала на второй план, он чувствовал, как внутри сорваны все планки — он убьет эту мразь, убьет эту тварь сейчас. — О, да мы разозлились, — засмеялся Миха. Они молниеносно побежали друг на друга, и Миха силой вонзил острие ножа в грудь Габриэля, в тот же момент автомат выстрелил, и пуля остановила Палача, он удивленно замер на месте. Габриэль перехватил запястье Михи и, резко крутанув его руку, всадил его же нож ему в сердце, прижимая карателя к себе, а потом оттолкнул и закашлялся, согнувшись пополам и сплевывая кровь. Едва держась на ногах подошел к мечу Изгоя и с трудом поднял его с земли, упал на колени и подполз к полумертвому врагу. Тот смеялся, из окровавленного рта доносился клокочущий, скрипучий хохот. — Она сдохнет еще до того, как ты найдешь ее… сдохнет… сдохнет… после меня никто не остается в живых. Пока ты был занят мной, она истекала кровью…как забавно. Дерьмо…похоже ты убил меня…и ее…Габриэль замахнулся мечом и нанес сокрушительный удар, разрезая горло Михи, но оскаленный рот продолжал улыбаться, черная кровь фонтаном била из раны, а проклятый монстр стоял на коленях и все еще не собирался отправляться в Ад. Габриэль зарычал и оторвал Михе голову голыми руками, безо всяких усилий, отшвырнул в сторону и заорал так громко, что посыпалась штукатурка, эхо разнеслось по воздуху, разрезая глухую тишину, как автоматная очередь. Уронил меч, схватился обеими руками за рану на груди и, стиснув зубы, поднялся с земли. Сердце колотилось как бешеное. Между ним и заветной целью лишь скользкие ступени, ведущие вниз, которые отделяли его от истины или от края бездны. Он или воскреснет сейчас, или останется в этом подвале навечно.***Габриэль, шатаясь, спускался по лестнице, по лицу стекал пот и его собственная кровь, на ступенях оставались красные следы, так же как и на потрескавшейся стене, за которую он держался. Но Габриэль, словно машина, не чувствовал боли и усталости, раны на теле болели гораздо меньше, чем раны в душе. Каждая ступенька, казалось, отделяла его от желанной цели на целую вечность и в то же время приближала. Там, внизу, он мог найти свою смерть. Если Кристина мертва, то у него уже не будет сил подняться обратно, он останется с ней, навсегда, как и мечтал. Изгой очень скоро взорвет это проклятое место к такой-то матери. Все же неведенье и надежда давали силы, а что будет с ним, когда этой надежды больше не останется? Габриэль толкнул дулом автомата железную дверь, и в нос ударил запах свежей крови. О боже, он знал, чья это кровь, он определял ее по составу, по пряности, по чему угодно. Потому что она, как и его собственная, уже давно текла по его венам. Одна единственная тусклая лампочка освещала помещение, похожее на подсобку мясника с железным столом-каталкой, покрытым нейлоном, и кроватью, аккуратно застеленной черным покрывалом. Стены забрызганы кровью, простыня на столе вся красного цвета. Габриэля затошнило. Ему было страшно идти дальше, там, в углу под серыми тряпками, он угадывал чей-то силуэт, и он боялся. Прочь отсюда, оставить ее образ живым в душе, только не холодный труп, это выше его сил. Он не выдержит, он просто умрет, задохнется от боли. Медленно подошел и вдруг замер, увидел ЕЕ сквозь кровавую пелену в глазах. Крис сидела у стены, на полу, завернутая в эти самые серые тряпки, похожая на скелет, обтянутый кожей. И она дрожала, как в лихорадке. Габриэлю показалось, что его сердце разорвали на мелкие кусочки, разрезали тупым ножом. Он видел тонкие руки, судорожно сжавшие хрупкие плечи. На коже ссадины и кровоподтеки, ногти обломаны до мяса. Она не чувствует его? Она не ощущает его запах, почему она его не слышит и не видит? Габриэль подошел вплотную к Крис, и спазм сдавил его горло, Кристина подняла голову. О боже…его лицо исказила гримаса боли, из груди вырвалось рыдание. Она его не видела, потому что это было невозможно, так как оба ее глаза заплыли, и страшные кровоподтеки, глубокие порезы на лбу и щеках не давали возможности полностью открыть глаза. Под носом запеклась кровь, а губы превратились в ободранные полоски мяса. Габриэль рухнул на колени и захлебнулся воплем отчаянной агонии. О господи, что же делал с ней проклятый ублюдок? Крис силилась рассмотреть его лицо, она беззвучно шевелила губами, когда он наконец-то понял, что именно она шепчет, его сердце на секунду остановилось…Крис узнала его, она шептала его имя, как заклинание: "Габриэль" Сдерживая рыдания, рвущиеся из горла, прислонился лбом к ее лбу, не решаясь прикоснуться. Кристина дышала очень тихо, пульс почти не прослушивался. — Я заберу тебя отсюда, я пришел за тобой, — прошептал срывающимся голосом, все еще задыхаясь. На нее невозможно смотреть без судорожных спазм в груди. Крис приоткрыла рот, у нее в горле заклокотало, но так и не произнесла ни слова. Поднесла израненную руку к его лицу, очень медленно, каждое движение давалось ей с титаническим усилием, и прикоснулась к его щеке, пачкая кровью, потрескавшиеся губы растянулись в слабой улыбке, а потом скривились в гримасе страдания. Она что-то говорила, но ее голос срывался и походил на хрип. Голова покачивалась на тонкой шее, словно от тяжести. Габриэль осторожно прикоснулся к ней, и она вздрогнула, он немедленно отнял руки:- Я сейчас прикоснусь к тебе, чтобы вынести отсюда, я не причиню тебе боли. Обещаю. Мы сейчас вместе выберемся отсюда…ты мне веришь? Она смотрела на него из-под отекших век, по ее щекам катились слезы. Слегка кивнула. — Позволь мне взять тебя на руки. Но он чувствовал, что если сдвинет Крис с места, возможно, это убьет ее, она истекала кровью, и у нее не осталось сил. Ее аура была пустой, как у мертвеца…лишь изредка пульсировала бледно-голубым. Габриэль закрыл глаза и почувствовал, как все его тело задрожало от напряжения. Перед глазами появилась яркая вспышка света и засияла, ослепляя. Он начал отдавать ей свою энергию. Отдавать так отчаянно, что из него выплеснулся бешеный поток света — мощный и оглушительный, как цунами. Он слабел. А ее дыхание становилось все отчетливей, биение сердца больше не походило на легкие удары крыльев бабочки, оно начало отбивать ритм, пусть хаотичный, срывающийся, но ритм. Чувствуя слабость во всем теле, Габриэль все же нашел в себе силы и осторожно приподнял Кристину с пола. Твою ж мать, она ничего не весит, младенец был бы тяжелее, простынь соскользнула на пол, и он задохнулся — на Крис не осталось живого места. Вся кожа покрыта глубокими ранами, следами от укусов, порезами, засосами. На ней надето белое платье, покрытое бурыми пятнами, на ногах кровоподтеки и рваные следы от когтей. Каждое прикосновение, даже такое трепетное, причиняло ей адскую боль. Габриэль бережно поднял Крис на руки, и головка девушки безвольно упала ему на плечо. — Я осторожно…я буду останавливаться, чтобы ты могла …о боже… — его тошнило, его выворачивало наизнанку, потому что каждое прикосновение заставляло Крис вздрагивать от невыносимой боли, которую он не мог забрать себе, потому что сам едва стоял на ногах. Если не успеет ее вынести — они умрут…Изгой исполнит обещание. Габриэль стиснул зубы и медленно понес свою драгоценную ношу наверх. Но преодолел лишь пару ступеней и прислонился к стене, голова предательски кружилась, из раны на груди сочилась кровь. Крис что-то очень тихо сказала. Он наклонился чуть ниже:- Я знала…что ты придешь за мной…И потеряла сознание, она обмякла в его руках, но Габриэль чувствовал биение ее сердца и заставил себя идти дальше. Он спотыкался, но нес. Падал на одно колено, удерживая ее на весу, как хрусталь, боясь оступиться и упасть вместе с ней…***- Дьявол, — выругался Изгой и нервно пнул носком ботинка кирпич, — Слишком долго, слишком. Скоро рассвет. Мы не можем больше ждать. — Еще пару минут…, - пробормотал Ник, вглядываясь во тьму туннеля, — Пару минут. — Хорошо, пару минут, — уже в который раз соглашался Изгой, сжимая в руках пульт управления от взрывчатки, — Пару минут…Вдруг вдалеке послышался шорох, они резко обернулись. — Чтоб я так жил! Он несет ее! Твою ж мать, ты это видишь? — Ник смотрел в темноту расширенными блестящими глазами, полными благоговения и дикого восторга. Изгой это видел. Он без труда различал силуэт парня с девушкой на руках. Каждый шаг давался Габриэлю с трудом, он спотыкался и шел к выходу, прислонялся к стене, стараясь набраться сил, и снова шел. — Чтоб я сдох… — рычал Ник и истерически хохотал, потом пнул Изгоя в плечо, — Живучий сукин сын…он нашел ее, нет…я не верю своим глазам. Он, мать его, нашел ее. Охренеть! На самом деле князь, так же как и Изгой, изнывал от невозможности помочь парню, который каждый шаг преодолевал в страшных мучениях. Они уже чувствовали запах крови, знали, что тот ранен, но они не могли ему помочь — этот путь, в несколько шагов к свету, он должен преодолеть в одиночку. Наконец-то Габриэль вышел за пределы воздействия камня, ступил ногой на мокрый песок и упал на колени, удерживая свою ношу на вытянутых руках. Изгой тут же осторожно взял Крис, прикрывая своим плащом, а Ник бережно подхватил Габриэля за плечи и осторожно положил на землю. — Он ранен, смертельно, потерял много крови. Мы можем не довезти его домой. — Я нашел ее, — хрипло простонал Габриэль и улыбнулся, так странно видеть улыбку на этих бледных губах, — Я же говорил, что она живая… — Да, ты герой! Ты это, мать твою, сделал! Да! Ты это сделал! — Дай ему свою вену, — бросил Изгой, — Как ни странно, Крис в лучшем состоянии, чем он. Она слаба, изранена, но выживет. Фэй поставит ее на ноги, а о парне нужно позаботиться немедленно. — Миха мертв, — прошептал Габриэль, все еще улыбаясь, — Ублюдок сдох. Через несколько минут, когда их шестисотый отъехал от вокзала, раздался взрыв, и оранжевое пламя взмыло в небо, похоронив под собой туннель и последнего из карателей. В этот момент прекратился дождь, и слабые лучи рассвета сквозь тучи пролились на землю. Первый день весны вступил в свои права.***Я смотрел на него, а он на меня. Мы оба сцепились взглядами и каждый из нас понимал ради чего сейчас рискует. Я Император горных волков и какой-то жалкий Падший, который посмел выкрасть тех, кто мне дороги. — Я убью ради того, чтобы вернуть ее обратно. Я спущусь в недра ада если будет нужно. — Я могу тебе устроить этот ад прямо здесь и сейчас! Проревел, сжимая руки в кулаки и чувствуя, как клыки продираются наружу. Но мне не нужна бойня. Тем более я уверен сукин сын прекрасно подготовился к этой встрече. — Если я не вернусь их расчленят. Разрежут на куски и закопают эти куски в разных местах, чтоб ты никогда не нашел и не смог провести ритуал воскрешения. Сколько у тебя камней? Тебе не хватит вернуть всех! И придется выбирать! Как и нам! Поверь, ты не хочешь оказаться на моем месте! — Как состоится обмен? — Значит ты согласен? — Да! Я согласен! Как состоится обмен? Ты понимаешь, что я хранитель камней и не имею права отдавать ни один из них. — Но ты уже отдал один раз! — Отдал! И вы во второй раз проворачиваете тот же трюк! Мне нужны гарантии, что обмен состоится и ни одна тварь об этом не узнает. — Ты имеешь в виду эту падаль демона, который вылез из самых недр Ада? — И его и того, кто оставляет после себя иссушенные трупы по всему миру смертных. Как думаешь кто это? — Пока что мы об этом не думаем, пусть Нейтралы занимаются! Обмен состоится в Сумеречном. Охрану гарантируют ликаны. Велес лично будет присутствовать при обмене. — Конечно, ведь ты хочешь воскресить его мать! — Да! Я хочу воскресить его мать, свою жену и мать моей дочери. И ради этого я готов выдрать кадык даже Деусам! Я первый кто заинтересован в успехе этого обмена! — Когда и где? — Завтра вечером до восхода луны. — Боишься? — Скорее осторожничаю. Зачем мне рисковать? Я хочу, чтоб ты был один! — Я буду один!