Продавец басен (СИ) - Олейник Тата. Страница 33

В конце концов крики привели в чувство того разбойника, который к началу действия валялся под березами в беспамятстве. Он поднялся, осмотрелся, покачиваясь, подковылял поближе к толпе, помолол полминуты руками в воздухе, и берег озарился белой вспышкой. Холодом в виде ледяного ветра добило даже до нас, а все участники драки застыли белыми изваяниями — кто стоя, а кто и лежа. Маг сделал несколько неуверенных шагов и упал ничком. Видимо, перестарался, упадок сил — у магов, слышал, такое бывает. Ну, или все еще сильно пьяный.

— Бежим! — скомандовал Гус. — 5 минут заморозка на них! Быстро баркас отзывай и призывай снова, иначе отвязать не успеем.

Мы влетели на причал, я поскользнулся и проехал животом по ледяным мосткам, чудом не угодив в реку, уже сбившую с себя остатки ледяной корки.

Гус в это время отодрал с мостков оба приморозившихся весла, поднял меня за шиворот, я скомандовал отзыв баркаса и тут же с громким хлюпаньем шмякнул его обратно, мы запрыгнули на скамейки и вцепились каждый в свое весло, причем я сперва не сообразил, что не вставил свое в уключину и не мог понять, что происходит и почему мне так странно гребется, но тут Гус скинул меня со скамейки, поправил весло, уцепился за оба и весьма лихо погреб, налегая на весла, как призовой бык на упряжь.

Видимо, мы произвели все эти многочисленные разнообразные действия очень быстро, так как «Вонючка» была уже давно ближе к середине реки и даже уплыла в сторону, когда раздались возмущенные крики — очень издалека.

— Парус поставь — сказал Гус. — Ветер попутный усилился. Надеюсь, у них своего судна под парусом нет, а на гребном они нас сейчас не догонят, даже если все за веслами будут.

Я все еще был в панике и на нервах, но при этом страшно возбужден и даже горд. Моя первая настоящая битва как ведьмы! Мне хотелось много и долго говорить про все произошедшее, но Гус замотал головой и кивнул в сторону едва виднеющегося берега — видимо, не стоило лишними звуками указывать наше направление, хлопанье весел-то заглушалось плеском волн, становящихся все выше и выше. Через какое-то время Гус и весла поднял — настолько надулся парус. Ветер уже подвывал, лодка начала постанывать, скорость нашего водного полета ошеломляла.

Но Данер не остановился на этом — волны продолжали расти, швыряло нас с волны на волну теперь так, что клацали зубы. При одном особо сильном рывке баркас дал такого крена, что зачерпнул воду бортом, а волны захохотали, забили о корпус все сильнее, все жалобнее стонали доски.

Я вцепился в скамью, а мне в лицо прилетела такая смачная водяная оплеуха, что на меня тут же снизошло озарение. Порывшись в кармане, я выудил рыбий скелетик и, крикнув «спасибо!», бросил его в волну высотой уже в человеческий рост.

Все тут же стихло. Волны втянулись, оставив лишь мелкую рябь, свежий ветерок по-прежнему надувал парус, но уже не проверял его на прочность, смолк и жалобный плач баркаса.

Уже светало, когда мы прибыли к деревне — не большой, но и не маленькой, наученные горьким опытом, убрали баркас и, заплатив в трактире несколько монет за комнатенку с парой топчанов, быстро поужинали тушеной капустой с перцем и крошечными кусочками заплутавшей в этом капустном богатстве ветчины.

— А круто мы, да? — сказал я, уваливаясь на постель в чем есть — только ботинки скинул.

— Ага! — сказал Гус и заснул.

Деревня называлась Шенбер и, найдя ее на карте, я убедился, что за спиной осталась приличная часть пути, в то время как план по религии явно проваливался. Но прежде, чем приступать к проповеди, нужно было привести себя в порядок: проверив свои параметры привлекательности, я понял, что откладывать мытье и стирку нельзя.

Бань в Шенбере не водилось, поэтому мылись мы в реке и стирали тут же — под строгими взглядами бездельничающих кумушек, заметив их после мытья, я поспешно натянул сменные штаны на еще влажную набедренную повязку. Не то, чтобы я был такой закомплексованный, но мне же им потом проповедь читать, неудобно, когда проповедника все сперва в трусах видят. Кумушки ушли, я посмотрел им вслед. Вздрогнул, вызывал баркас прямо на мелководье и кинулся отталкивать его от берега.

— Гус, помоги! Быстро! Плывем отсюда!

— Рубахи наши на ветке висят!

— Хватай их и давай в темпе сматываться!!!

Мы поднажали, «Вонючка» закачалась на воде, и мы поспешно отчалили.

— Что там. Разбойники⁈

— Хуже!

Гус обернулся через плечо.

По тропинке вдоль берега шла маленькая девочка — в деревянных башмаках, полосатых чулках, коротком красном плащике с капюшоном. В руке она держала корзинку. Мне показалось, она с некоторым разочарованием поглядывала нам вслед.

— Это ж просто девчонка, — удивился Гус

— Поверь мне, это не просто девчонка. Нет, Гус, мы будем держаться как можно дальше от берега, пока не встретим город, где будет очень, очень много игроков, то есть, попрыгунчиков, и вообще людей.

— А здесь мы будем от каждой кошки шарахаться?

— Не знаю насчет кошек, но от котов точно. Особенно если они будут в обуви.

Почти большим городом оказался Ним — практически мой тезка, к которому мы прибыли тем же вечером. Относительно приличная еда, умеренно отвратный ночлег и самые настоящие бани сделали из меня нового человека, следующий день я встретил, умиротворенно сидя за столиком в кафе, попивая кофе с молоком и с удовольствием разглядывая толпы «крэйзистаров», «дрэгонкингов2743» и «аннигелятыров», которые бегали по неписям со связками крыс и лукошками грибов, явно мечтая о хороших жирных квестах, которые раздавали бы прямо на центральной площади. И тему для проповеди я придумал идеальную — «Умерь свои желания, они ведь могут и исполниться»

Как раз в «Песне» была подходящая притча о женщине, которая вымолила у богини, чтобы ее ребенок выздоровел, а он выздоровел, вырос, а потом взял — и зарезал мать. И впервые меня слушали больше сотни человек сразу, причем им явно понравилось, таймер все никак не заканчивался, и я уже думал, что сейчас доскажу последнюю пару мыслей — и примусь яблоками жонглировать, но потом я попросил публику позадавать мне вопросы, и время протекло прямо незаметно.

Религия одним скачком добралась до 17, а вечером я пошел на другую площадь, храмовую, и повторил там проповедь, причем слушателей собралось еще больше, совершенно новых, хотя я заметил в толпе и пару лиц с утреннего выступления. Люблю большие города!

— Это уже все, считай, скоро Шанда начнется — места людные, — сказал Гус вечером, отмечая кружкой пива мою двадцатку в религии (плюс 2 к красноречию и плюс 1 к убеждению).

— Я думаю… тут сколько неписей живет? Тысяч десять?

— Если не двадцать.

— Может, останемся еще на пару дней — и я здесь докачаться попробую? Уж больно все хорошо и удобно идет!

— Ну, тебе, хозяин, виднее.

Я уже давно заметил, что Гус любил врубать слугу, когда ему было лень думать.

— Тогда остаемся.

И тут за мной пришли. Двое стражников и неприметный человек в серой рясе. Перед носом у меня помахали пергаментом с нечитаемым текстом и настоятельно рекомендовали проследовать за ними.

Посетители таверны с интересом наблюдали за происходящем — я, было, понадеялся, что за меня вступится группа высокоуровневых клановых игроков, оккупировавшая центральный стол в зале, но они лишь взглянули на нас и опять вернулись к какому-то увлекательному диспуту.

Гусу я велел ждать меня в нашей комнате. По дороге попытался выяснить у серого монаха — за что я задержан.

— Вы не задержаны. Вы приглашены на беседу.

— То есть, я могу отказаться от этого приглашения?

— Я бы не рекомендовал этого делать.

Вот интересно, а что эта крыса в рясе стала бы делать, если бы я был обычным игроком и вышел сейчас из игры? Хотя я уже догадывался, что речь пойдет о моих проповедях. А среди игроков религиозных деятелей на этом континенте почти нет.