Декабристы. Перезагрузка. Книга вторая (СИ) - Алексей Янов. Страница 26
А между тем Каховский, так и хочется сказать Дзержинский ха-ха, продолжал отжигать.
- Для выявления затаившихся контрреволюционеров необходимо повсеместно проводить опросы и составлять списки подозрительных…
- Так вы, что, господин Каховский, уже готовы взяться проскрипционные списки составлять или лучше их назвать расстрельными? - взорвался не выдержавший Батенков.
- Ради дела Революции готов на всё! Жизнь отдать! А уж об каких-то списках и речи нет, беда только в том, что самолично составить их на весь Петербург не могу, не достаточно знаком с таким огромным множеством народа. Поэтому здесь нужна вдумчивая, длительная и кропотливая работа …
- Да вы просто чудовище, Каховский!
- Не вам меня судить, Батенков! Кстати в моем личном списке вы у меня уже значитесь, как не внушающий доверия человек, симпатизирующий монархической форме правления!
- Ну, знаете ли … - Батенков в полнейшем негодовании вскочил с места.
- Гаврила Степанович, - заговорил я максимально спокойным, убаюкивающим голосом, словно с ребенком. - Сядьте, пожалуйста, на место, отдышитесь, успокойтесь. Никто вас пока не обвиняет в связях с контрреволюционными элементами, поэтому можете быть спокойны! Поберегите нервы и не принимайте в общем-то пускай и резкие, но по сути правильные слова Каховского близко к сердцу, у него теперь работа такая - всех и во всем подозревать, держать, что называется, на карандаше. Просто не давайте ему поводов - и все будет хорошо! Попрошу господина главноуправляющего более не прерывать и до конца выслушать его мысли на заданную тему. Продолжайте …
- Ещё раз благодарю, господин Головин. Так вот … На чём я остановился?.. Ах, да, вспомнил, зловредных контрреволюционеров, которых нельзя ни перевоспитать, ни угомонить требуется уничтожать как тараканов ...
Незаметно окинул взглядом своих министров. Батенков сидел пунцовый как рак, Мордвинов схватился за голову, Трубецкой тоже пребывал в весьма мрачном расположении духа, Рылеев и большинство других министров слушали Каховского с весьма задумчивым видом. Не знаю, как я выглядел со стороны, поскольку мой взгляд по большей части блуждал по потолку, рассматривая лепнину. Покер-фейс сохраняли немногие министры - это, прежде всего, Канкрин и Сперанский - опытные царедворцы, с хорошим таким пробегом по правительственным коридорам.
Свои слова, получив мое одобряем-с, Каховский начал осуществлять сразу после заседания Правительства, пройдясь переданными в его подчинение жандармами вначале по гвардейским казармам, потом по офицерским домам и домам вельмож, а уже к лету сетью осведомителей была охвачена чуть ли не вся столица. Прямым и всем видимым результатом этой деятельности Каховского стал скачкообразный рост числа сидельцев Петропавловской крепости, неочевидным для посторонней публики, но важным для меня стало упрочение политического строя новорожденной Петербургской республики.
Еще через неделю в помощь Каховскому будет придана Национальная гвардия … Правительственный декрет о составлении батальонов национальной гвардии был принят на следующий день. Отряды Национальной гвардии, пополняемые волонтерами из всех бывших сословий, были призванные обеспечить правопорядок, останавливать пожары и пресекать грабежи. Нацгвардейцы получали зарплату, ружья и обмундирование за казенный счет. Действуя совместно с полицией Каховского, они брали под охрану стратегически важные объекты, патрулировали городские улицы.
На следующий день в столицу из Кронштадта на присягу Временному правительству прибыла целая делегация мичманов и офицеров. Отметили наградами и званиями всех участников Кронштадтского восстания. В частности, Завалишина, что так удачно сосватал мне роту 2-го флотского экипажа морских гвардейцев Чижова, поставил главноначальствующим Национальной гвардией. Арбузов, также повышенный до полковника, принял на себя командование Гвардейским экипажем. Адъютант начальника Морского штаба Торсон возглавил этот самый штаб вместо ушедшего на повышение Моллера А.В. Двух братьев Бестужевых из Флотского экипажа тоже не обошли вниманием, Николай был назначен кронштадтским комендантом, а самого младшего из братьев - Петра переводили адъютантом к Моллеру. Повышения в званиях и денежные премии получили: братья Беляевы, братья Бодиско, Вишневский, Дивов, Мусин-Пушкин, Окулов, Романов, Тыртов, Шпейер. Чижов ещё вчера получил новое назначение на пост начальника "Службы собственной безопасности". Туда же, в ССБ, перевелся в полном составе и весь флотский экипаж Чижова, а ещё, до кучи, две сотни московцев с ирландцами.
Часть 1. Глава 7
ГЛАВА 7
Январь 1826 год
Большие напольные часы пробили шесть утра. Снежный буран дребезжал расшатанным оконным стеклом, по всему видать, что обстрел артиллерией Дворцовой площади и последующий штурм Зимнего не прошел бесследно для этой правительственной резиденции. Многочисленные камины не спасали, во дворце было холодно. Аккуратно, стараясь не разбудить, придвинулся поближе к теплой и мирно спящей Дженни. Вставать категорически не хотелось …
Первые новогодние дни 1826 года питерское небо затянули тяжелые, низковисящие облака. Усиливающийся с каждой секундой леденящий душу свист зимнего ветра периодически перерастал во вьюгу. Посреди дня становилось темно как глубоким вечером, а бьющая, словно шрапнель, остро отточенными иголками по открытым участкам тела колючая снежная крупа – вмиг очищала столичные улицы от всех праздношатающихся граждан.
Комфортно устроившись под бочком у Дженни, заспанными глазами я пытался рассмотреть в неровных отсветах масленой лампы то лепнину на потолке, то, переводя взгляд, бездумно смотрел на декорированные стены. Теперь я проживал в одной из зал Зимнего Дворца, поэтому посмотреть было на что! Но, к сожалению, как это часто в жизни и бывает, долго предаваться неге, рассматривая культ-быт царей возможностей сейчас у меня хоть отбавляй, но зато времени совершенно не было, да и особого настроения, впрочем, тоже.
Дженни заворочалась, ее рука, вскользь пройдясь по животу, оказалась на моей груди, затем она сместилась выше, освободившееся место заняли два ее мягких полушария, а панораму интерьеров комнаты перекрыло вплотную приблизившееся и начавшее меня целовать милое сонное личико с взлохмаченными локонами волос.
Согревались мы с Дженни в бывшей царской постели минут десять-пятнадцать. Я открыл рот, чтобы произнести пару комплиментов своей гражданской супруге, но в ответ услышал от восседающей сверху Дженни:
- Да погоди ты! Я еще не кончила ...
Про себя я чертыхнулся, но, по счастью, долго ждать подругу не пришлось. Обессиленная и часто дышащая Дженни свалилась на меня сверху.
- Айвен, ты не заснул? – зашептала она в ухо.
- Что, радость моя?
- У тебя был вчера нелегкий день … и сегодняшнее утро! – Дженни лукаво улыбнулась. – Приказать набрать ванну?
- Будь, золотце, так добра! – я откинулся на подушку и прикрыл глаза, подумал о том, что не мне помешало бы еще полчасика поспать …
Совершив традиционный утренний моцион, запахнулся в халат, одел тапки и с неохотой побрёл из ванной комнаты. Периодически, в коридорах и залах дворца на глаза попадались хорошо знакомые мне постовые из ССБ Чижова.
С задумчивостью, изучал содержимое платяного шкафа. Тем временем, камер-лакеи, под надзором камердинера, выкладывали на уже заправленную Дженни постель, нижнее белье.
Хотя британский фельдмаршал Джон Дентон Френч родится только через четверть века, но камердинер, повинуясь моему жесту, потащил из шкафа необычный по здешним временам китель, по своему покрою напоминающий знаменитые сталинские френчи – куртки (китель, пиджак) названные по имени британского генерала.
На ходу скидывая банный халат, отправился переодеваться за ширму.
Носить традиционные местные партикулярные платья душа как-то не лежала, военный мундир мне тоже вроде как положен не был, потому как ни в Америке, ни в России я не служил, хотя с вершины своей нынешней власти можно было бы себе какое-нить воинское звание присвоить! Но, с моей стороны, самовольно производить себя и повышать в званиях, обвешиваться мишурой из наград, которых ты не заслужил – было бы, мягко говоря, в высшей мере странно. Потому как с недавних пор мою личность прочно ассоциируют с главным апологетом борьбы с «Александровской системой», при которой на самый верх военной иерархии вылезали непонятные, не нюхавшие пороху личности, типа иностранных балетмейстеров, в ущерб заслуженным русским боевым офицерам.