Хозяин бабочек (ЛП) - Олейник Тата. Страница 21

Дверь Сумасшествия, проходя мимо, споткнулся о мою простертую по земле ногу, и я взвыл. Почти не оборачиваясь, игрок щелкнул пальцами, и на меня рухнуло облако серого дыма. Я возмущенно его разогнал, и тут увидел, как дебафф травмы, которой оставалось еще больше четырех часов, замигал на полоске жизни — и исчез. Я вскочил на две совершенно здоровые ноги, завертелся, выискивая спасителя. Монах-заклинатель, 190 уровень. Ого!

— Спасибо! — заорал я вслед Двери, тот махнул ладонью, не повернув головы, и скрылся в толчее.

Интересно, то, что мне тут никто не выделяется как враг — это следствие личины? Потому что не может быть такого, чтобы здесь никого из войска Жугара не было.

Я уже решился идти искать почту, но тут меня ухватили за остатки воротника и втащили в проулочек между двумя юртами. Сакаяма был мрачен и уже отхлебывал из неизвестно откуда взятой плетеной фляжки.

— Жугар третьего дня отбыл к войскам, нет его тут, зря бежали.

— А мы действительно собирались его голову того… в отхожее место?

— А что с ней еще делать-то? Отрубленная башка — штука совсем бесполезная. Не, есть любители на шее такое носить… любительницы… ты из этих будешь?

— Нет!

— Ладно. Пойдем пожрем, потом позабавимся.

— Как позабавимся?

— Паскудить будем, как еще?

Обедали мы в шатре, застеленном изнутри засаленными вытертыми коврами. Рассевшись на этих коврах перед низенькими столиками, гости руками брали с огромных блюд, дымящихся на столах, куски мяса и пригоршни риса, рвали плоские пресные лепешки размером с тележное колесо, с хлюпаньем пили чай, закусывали рыжими абрикосами, горами возвышающимися рядом с блюдами. И, между прочим, было не только очень вкусно — баффы «бодрость» и «сила»…что???! А, ну да… плюс 2% к силе на час, большое спасибо, страшно полезная вещь в моем случае. Ну и ладно, главное, еда на самом деле великолепная, пусть и простая. Игроков не видно что-то, не хотят, наверное, вместе с неписями за столиками сидеть — тут же полная демократия, все просто плюхаются на свободные места и лезут в общее блюдо пальцами, о санитарном состоянии которых я лучше думать вообще не буду, тем более мои собственные пальцы сейчас тут еще давали фору всем прочим. Как и все остальное, не говоря уж об отодраннном воротнике и лохмотьях вместо куртки с рубашкой: выглядел я последним подзаборным нищим, думаю. И ничего, никто меня отсюда не гонит, не косится с отвращением — мало ли зачем человек в таком похабном виде ходит в места общественного питания? В этой первобытной простоте нравов есть и свои прекрасные стороны, чего уж. А баранина тут вообще просто фантастическая!

Завыл какой-то музыкальный инструмент, по звуку больше всего напоминающий стон несчастного, у которого одновременно болят все зубы. Гости стали разворачиваться у столов так, чтобы видеть центр шатра. Спустя пару минут все более отчаянных завываний в круг шатра выскочила зеленая блестящая палатка, обшитая яркой тесьмой, — сооружение принялось крутиться и притоптывать, раскачиваясь из стороны в сторону. Я приподнялся и увидел, что палатка закачивается двумя не очень маленькими и не очень чистыми ногами с накрашенными когтями.

Избушка на курьих ножках в азиатском антураже, подумал я. Творческая мысль здешних дизайнеров в очередной раз ушла в пике.

Но тут к вою зубовнобольного добавилось жужжание невидимой бормашины, после чего оба инструмента слились в гармоничных воплях — а танцующий кошмар вдруг сбросил с себя зеленый шелк покрывала и из небольшой палатки превратился в очень большую женщину. Конечно, она уступала незабвенной мамаше Бомбаж общими параметрами, но делала пиратшу на раз-два сложностью форм. Каждой грудью танцовщицы можно было забить корову (и оставалось подивиться умению кузнеца, сковавшего тесноватый, но все-таки кое-как удерживающий этакое богатство лифчик). Ее щеки на поворотах взлетали так, что утаскивали за собой часть лица. Описание ее бедер оставлю для более даровитых и менее впечатлительных авторов, я же не мог оторвать взгляда от живота танцующей — все эти складки крутились и тряслись, складываясь в сложные узоры, как в детском калейдоскопе. Иногда в складках застревала одна-другая черная косичка из многочисленного собрания оных на голове красавицы. Полупрозрачные шаровары с разрезами по бокам, к сожалению, не оставляли простора воображению

«Несравненная Будур»

— Ах, какая женщина! — простонал Сакаяма. Нельзя сказать, чтобы я удивился. Наверное на каком-то этапе развития героизма ты начинаешь воспринимать вот таких дам — как личный вызов. Моя же нездоровая реакция на это торжество плоти — есть защитный механизм, уберегающий слабых самцов от того, что им ни в коем случае не по зубам. Чему я, в общем, очень рад.

А вот чему я оказался совсем не рад, так это тому, что Сакаяма с победным хрюканьем рванул прямо ногами через стол к Несравненной и принялся отплясывать с ней танец, который поразил бы своей непристойностью режиссера любой порностудии.

Что никак не одобрили и наши соседи по столу, которые, сметая с бород и халатов рассыпанный рис, раздавленные абрикосы и куски баранины, стали хвататься за кинжалы и издавать громкие возмущенные междометия. Я попытался было залезть под край ковра, но он был слишком тяжелый. Один из возмущавшихся таки выхватил кинжал, да причем столь неловко, что наколол на него тюрбан одного из все еще сидящих. Обестюрбаненный вскочил и возмущенно стукнул нахала кулаком прямо по темечку. Я еще успел заметить, как друзья того, кто с кинжалом, кидаются на друзей того, кто без тюрбана, но в этот момент чья-то сабля перерубила витой шнур, держащий складку шатра у меня над головой, и какое-то время я провел, выкарабкиваясь из вороха рухнувшей вниз плотной материи, а, выбравшись, увидел, что весь шатер превратился в поле боя, над людским месивом то и дело взлетают энергичные грабли, а Несравненная благоразумно куда-то делась, прихватив музыкантов, которые сейчас тут были бы совершенно излишни, ибо воя и воплей хватало и без них.

Уворачиваясь от летающих тарелок, сверкающих ножей и окровавленных кулаков с застрявшими в их костяшках выбитыми зубами, я чудом успел выскочить из шатра за секунду до того, как в него ворвалась группа разъяренных стражников.

С улицы шатер выглядел как агонизирующий кит — его вздутое брюхо ходило ходуном, а складки обвалившихся секторов бились и хлопали плавниками-ластами. Я немного поразмыслил, а потом направил свои стопы подальше отсюда: почему-то я был уверен, что Сакаяма прекрасно разберется со всем этим и без меня. И в принципе было бы неплохо уже закруглиться с нашим творческим тандемом, мало кто в этом мире казался мне таким психом, как командир «Речных крабов», даже незабвенный Гагус, слизень виванской канализации, был по сравнению с ним образцом хороших манер и благопристойного образа жизни. Конечно, одному мне куда как непросто будет добраться до линии фронта, пересечь ее и разыскать там наших. Но что-то мне казалось, что вдвоем с этой пьяной свиньей задача окажется еще сложнее.

Отшатываясь от верблюдов, интересующихся моей шапкой, и огибая привязанных к арбам ослов, хитро смотрящих — кого бы им, как бы невзначай, лягнуть, я добрался до места сушки кизяка. Вереница фигур с коническими большими корзинами за спиной шагала на сушильную площадку, ссыпала свой благоуханный улов под ноги раскладчикам и снова отправлялась бродить по гигантскому пастбищу, в которую были превращены все окрестности Летающих Шатров.

Я какое-то время равнодушно взирал на происходящее, когда в одной из фигур вдалеке, сутуло бродящих в поисках экологически чистого природного топлива, мне почудилось нечто знакомое. И следом ковыляет еще одна, длинная и мощная, с целым лесом кудрей на склоненной голове.

— Люк! Гус! — заорал я, забыв про любую конспирацию, и припустил по траве.

Они смотрели на меня пустыми тусклыми глазами. Их лица не выражали ничего кроме тупой покорности. Я не узнавал щеголеватого портье и веселого добродушного здоровяка в этих заторможенных куклах с лицами потомственных дебилов.