Алхимия крови и слез (СИ) - "-Мэй-". Страница 22

Эйдарис не угрожал. Он хотел сделать красиво. Потому что в следующий миг вышитые на платье Деи звезды слабо засветились. Ровный магический свет вплетался в серебряные нити, и Дея услышала несколько восхищенных вздохов.

Танец закончился, и они стояли в свете звезд Деи, которые зажег Эйдарис.

— Тебе нравится? — спросил он негромко. И в этом вопросе не было интонаций императора, только волнение обычного человека, вдруг ей придется не по вкусу.

Ошарашенная Дея смогла только кивнуть.

Она стояла близко, Эйдарис еще не выпустил ее руку, поэтому она заметила, как Кэл подошел к брату, тронул его за плечо и приблизился. Смогла услышать, как он негромко шепнул:

— Я не могу здесь оставаться.

Видимо, Эйдарис понял, что это значит. Его лицо будто окаменело, он молча кивнул. Звезды на платье погасли, Кэл исчез в полумраке, а Эйдарис повел Дею на место. Краем глаза она видела, как сосредоточенно его лицо, так что даже не удивилась, что он не произнес ни слова.

Кэл не мог управлять проклятием, только подчиняться, и это его страшно бесило. Одно дело, когда он выбирал сам: как его служба империи, клану и императору. Другое дело, когда что-то стороннее навязывало свои условия.

К сожалению, Эйдарису мало быть просто рядом: это усмиряло приступы, но Кэл всё равно ощущал слабость и какое-то время… не особенно мог что-то делать.

Хорошо хоть, Кэл чувствовал заранее приближение приступа. Как сегодня. Он рассчитывал продержаться до конца вечера, но танцы явно отняли последние силы, и Кэл предпочел уйти. Как-то раз он со злостью хотел проигнорировать собственное тело. Он ощутил приближение приступа на соколиной охоте, которую просто обожал, и мысленно махнул рукой. В конце концов, если не будет сил, продержится на одной силе воли. Эйдарис тоже был рядом, значит, приступы не скрутят.

Закончилось всё тем, что Кэл попросту рухнул в обморок. Как сказал потом отец, хорошо, охота была соколиной, и они стояли на земле. Если бы Кэл рухнул с лошади, мог и шею сломать.

И всё же, шагая по замковым коридорам, Кэл не жалел, что решился танцевать. Он давно не видел Кихави. Пусть не мог что-то требовать и не наведывался лишний раз в храм Карамаха, но сегодня танцовщиц пригласили во дворец.

Кэл с удовольствием вспоминал вечер, когда закрыл дверь своей комнаты, отгородившись с проклятием от остальных. Кихави пахла цветами и жидкостью, которую использовали для огня, прижималась так пылко, будто готова была отдать всю себя. Кэл не считал себя вправе принять такой дар — и в такие вечера как сегодня особенно хорошо вспоминал почему.

Кэл не находил себе места, бродя по комнате, прекрасно понимал, что приступ всё ближе. Он надеялся, что придет Эйдарис и в то же время корил себя за такие мысли: у императора этим вечером есть дела поважнее.

Приступ слабости заставил повалиться на кровать, а вместе с первыми короткими судорогами Кэл услышал, как дверь открылась — так входить мог единственный человек во всей империи.

Кэл зажмурился, пытаясь сдержать судороги, но ощущение было таким, будто его тело ему уже не принадлежало и жило собственной жизнью. Он только ощутил, как рядом уселся Эйдарис, решительно перевернул Кэла на бок и подложил под голову мягкую подушку.

— Пришлось выждать, чтобы закончить вечер не слишком резко, — сказал Эйдарис, как будто извинялся.

Кэл этого не понимал. Император ни перед кем не извиняется и никому ничего не должен. Спокойная энергия брата тут же усмирила приступ, и пусть слабость никуда не исчезла, но хотя бы судороги отпустили, мышцы расслабились, и Кэл перевел дух.

Он перевернулся на спину и приложил ладонь к пульсирующему шраму.

— Ранение вызвало новые приступы, — сказал Эйдарис.

— Это же не первый мой шрам. Почему именно он?

Язык еще ворочался с трудом. Эйдарис пожал плечами:

— После прошлых тебя нормально лечили, не приходилось еще неделю скакать без обезболивающих зелий.

Или теперь приступы стали чаще и всё на свете их вызывает.

Кэл выждал немного, потом медленно сел. Сил встать явно не было, но ему тут всю ночь валяться, стоит хотя бы мундир снять. Как он об этом сразу не подумал? Слишком замечтался о Кихави. Непозволительно. Он Воля императора, ему нельзя терять бдительности, даже из-за проклятия.

Непослушными пальцами Кэл стянул ленту и кинул на столик. С крючками пришлось сложнее, и он даже не стал сопротивляться, когда Эйдарис начал помогать. Было очень стыдно, и Кэл решил отвлечься:

— Твой танец с Деей мог быть опасен. Ты еще магию использовал! А если бы ее братские напутствия ответили?

— Я обезопасил себя. Как на любой подобный вечер.

— Бабушкин амулет?

— Да.

После проклятия, которое обрушилось на деда, бабушка, женщина умная и практичная, решила обезопасить род. Она не смогла найти того, кто снял бы проклятие, но алхимики и зачарователи создали сильный амулет, который мог защищать от чужого колдовства. Сильное, конечно, пробьет такую защиту, но для сильного нужен контакт, а к императору никого не подпустят близко.

Легкую силу Деи амулет легко отобьет. Как и любую магию халагардцев, если бы им вздумалось вести себя «неприлично».

Эйдарис тоже снял свой мундир, устало повел плечами. Под белой тканью рубахи на шее виднелся амулет.

— Носи его и не снимай, — проворчал Кэл, откидываясь на подушки. — Каких дестанов ты вообще его не носил?

— У Халагарда он бы не помог. В замке безопасно.

— Было. Пока тут не стала жить принцесса с подарочком от брата.

Эйдарис промолчал, но Кэл слишком хорошо знал брата. Открыв глаза, он внимательно посмотрел на императора, который уселся в кресло.

— Давай, — проворчал Кэл. — Просто скажи, что думаешь.

— Дэнар Хатан, брат Деи. Он не мог не знать, каким будет его благословение. Но не сказал Дее. Он ожидал, что эта магия неожиданно ударит. Ее могли обвинить. Он подставил ее.

— Или правда хотел защитить. Если бы кто-то хотел причинить ей зло, магия охраняла бы.

— Или если б ее выдали замуж. Вот был бы сюрприз для мужа.

— Замуж? — Кэл приподнял брови. — А ты собирался выдать ее замуж?

— Нет. А вот ее отец писал об этом. Что Мередар не будет против.

Эйдарис вздохнул и потер виски.

— Ты слишком много думаешь, — проворчал Кэл. — И так было понятно, что за Мередаром нужен глаз да глаз. Поэтому Дея здесь.

— Ты прав. Отдохни, шалир. Я пока останусь.

Кэл не стал возражать, он слишком устал. Так что с удовольствием забрался под одеяло и свернулся там. Хотя нормально так и не уснул, скорее, дремал, и сны-видения были липкими, не запоминающимися, но оставляющими привкус горечи и стыда.

В дверь постучали так громко, что Кэл резко проснулся. Услышал, как Эйдарис подошел и принял срочное письмо. Выбравшись из-под одеяла, Кэл снова сел на постели. Эйдарис зажег фонарик на столе и внимательно читал письмо. Складка между его бровей становилась всё глубже.

Не удивительно. Срочными письма обозначали крайне редко, это значило, что императора могли разбудить среди ночи, чтобы принести подобную весть.

Хотя, с горечью подумал Кэл, сначала разбудили бы его как Волю, и это он должен был решать, стоит ли ради такого нарушать сон императора или подождет до утра.

Эйдарис хмурился всё больше, потом кинул письмо на стол.

— Почитай на досуге, — холодно сказал он. Но его эмоции предназначались не брату. — Король Мередара мертв. «Несчастный случай». На престоле Дэнар. Он разрывает все соглашения с Эльрионской империей.

Кэл опешил:

— А как же Дея? Она его сестра. Она…

— В письме о ней ни слова. Он ее бросил. Прекрасно понимая, что может ее ждать.

Кэл нахмурился. Заложница мира, который ее брат растоптал. Дея больше не имела ценности.

— Что ты с ней сделаешь? — осторожно спросил Кэл.

— Не знаю.

— Она тебе нравится. И она не виновата в том, что сделал ее брат. Она умная и теперь у нее нет другой родины, ей некуда возвращаться.