Алхимия крови и слез (СИ) - "-Мэй-". Страница 35

В его голосе слышалось рычание дракона, и Фер не сомневался, что это не простая угроза. Он коротко склонил голову, мысленно вознося молитву всем известным ему богам и предкам, чтобы не подвести. Никогда больше.

Когда-то Эйдарис был его другом. Теперь — императором. Фер оплошал перед ним. Перед кланом.

Император отошел, и Фер ощутил, что рядом с ним, на шаг позади, мередарская принцесса. Она ощущалась как прохладная свежая вода — или остужающий холод звезд. Ее присутствие так близко к императору удивляло… и в то же время Фер ощущал между ними связь. Что-то неуловимое, что легко могли распознать Клинки с их восприятием.

— Она оставалась в его шатре этой ночью, — сказала тихо Эли. — Поэтому он наконец-то выспался.

Ничего откровенного между ними не было, такую энергию Фер точно ощутил бы. Он хорошо представлял принцессу, ее спокойствие наверняка умиротворяло. И он прекрасно понимал, почему об этом говорит Эли: не ради сплетен, а потому что Клинки должны понимать такие вещи раньше самого императора. Чтобы в случае чего защитить тех, кто ему дорог.

Но сегодня им нужно помочь андору.

Если гадание проводилось открыто, за спиной Фер ощущал нетерпеливые ищущие взгляды солдат, то их отправка проходила в тайне. Когда солнце поднялось на высоту пары копий, Фер ощущал это, Клинки тенями покинули лагерь и отправились к путевому дворцу мередарского принца.

Их собственную магию, что текла по венам, усиливал ашмер. Им были пропитаны их кожаные одеяния и короткие ножи — большего оружия не требовалось. Он запутался даже в выбеленных волосах, пульсировал в краске линий на щеках и руках. Порошок из магического минерала, который мог удерживать чары, иначе те не смогли бы закрепиться, или тела попросту не выдержали бы.

Последние заклинания зачарователи выплетали перед уходом Клинков. Монотонные песни, от которых покалывали кончики пальцев, во тьме, которая искрила магией.

Последние мгновения в лагере они провели вдвоем. Фер завязал повязку на глазах Эли, ощущая, как чуть подрагивают его руки. Она спокойно затянула его, сказав напоследок:

— Для этого мы переродились, Фер. Ты и я. Мы больше не аристократы, которые думают о противоположном поле. Мы стали чем-то большим. Частью дракона и Клана. Когтями, которые должны разить без промаха. На благо всей империи.

Фер ощущал это. Теперь, когда в груди не теснились остатки чувств к женщине, которая побуждала его предать. Почти с восторгом Фер воспринимал то, что они должны сделать, но унял это ощущение: нужна ясная голова.

Они двинулись быстрее людей, ведомые чуткой магией. Скрываясь среди камней и находя незаметные выступы для рук и ног, укрытия в скалах. Хотя сейчас человеческому глазу было неимоверно сложно их заметить: напитанные чарами Клинки императора сливались с воздухом, оставались размытыми силуэтами на границе видимости.

Мередарскому принцу стоило уйти глубже в свои владения. Здесь же была граница. И имперская земля еще помогала детям Клана.

Фер Рин не видел путевого дворца, но ему и не нужно. Он ощущал холодный камень, чувствовал людей в нем. Лучше, куда лучше, чем мог бы зрением. Вместе с Эли они составляли отличную пару: общая кровь делала их ближе, чем когда бы то ни было могли быть любовники, они понимали друг друга, будто были единым существом.

Всегда считалось, что из кровных родственников выходят лучшие Клинки.

Они без труда нашли брешь и проникли внутрь — через неприметную дверь для слуг, через коридоры, по которым они скользили размытыми силуэтами. На их пути встречались люди, но они не успевали даже понять, что происходит, когда по их горлам проходились острые лезвия. Эли шептала слова, пряча тела. Фер разворачивал дремавшую на его теле магию, чтобы скрывать следы крови.

Им не нужны следы раньше времени.

В голове Фера бились слова, начинающие клановые ритуалы. Слова, с которых когда-то началась церемония, сделавшая его Клинком. Сейчас вместе с этими словами в его теле пульсировала магия.

Клан — это сила. Клан — это воля. Клан — это кости мира и правила, по которым текут реки.

Фер и Эли были когтями, утверждавшими эту силу.

Смертоносными и убийственными они прошли через весь путевой дворец, добравшись до комнаты, где держали Кэла. Они не могли почувствовать его со стороны, но, когда приблизились — о да. Во многом из-за того, что он тоже проходил свои ритуалы, принимая титул Воли императора, и они настраивали в том числе на Клинков. Отчасти из-за того, что в нем текла та же кровь, что в императоре, и Клинки могли чуять ее, будто псы, взявшие след.

Из кровных родственников выходили не только лучшие Клинки, но и лучшие пары головы и крыльев дракона.

Фер следил за окружающим пространством, распускал во все стороны лепестки восприятия, пока Эли осматривала Волю императора.

— Его чем-то опоили, — коротко сказала она. — Еле держится на ногах.

— Выведи его отсюда и подай сигнал.

— Да. По плану.

Они говорили больше для Кэла, и он что-то пробормотал. Сами Клинки могли понимать друг друга без слов. Энергия Кэла ощущалась сумбурной, спутанной, ее как будто разъедало что-то изнутри, но он был жив, и это главное.

Эли повела его тем же путем, которым они пришли, и Фер прикрывал их. Когда они добрались до выхода, Фер снял амулет, пропитанный ашмером и чарами, повесил его на шею Кэлу. Это поможет оставаться незамеченным рядом с Эли, передаст часть той магии, что сосредоточена в одежде самого Фера.

Эли уже спускала сгусток магии, который в тот же миг должен был показать в лагере условный сигнал: армия может наступать.

Эли и Кэл скрылись среди камней, часовых с этой стороны Клинки сняли еще когда шли.

Теперь Фер Рин стал куда заметнее, поэтому начал двигаться осторожнее. Его часть дела еще не закончена: он должен задержать до прихода императора мередарского владыку. Чтобы тому не пришло в голову сбежать от гнева дракона.

— Я пойду с тобой!

Эйдарис даже не посмотрел в ее сторону, цепляя к поясу ножны и кинжал.

— Нет.

Дея упрямо сжала губы. Она заплела косы плотно вокруг головы, чтобы волосы не мешали, только сзади они змеились по спине. И не намерена отсиживаться в лагере, когда речь шла о ее стране.

— Ты не можешь мне приказывать, — заявила она.

— Теперь ты часть империи.

— Я тебе клятву не приносила.

Эйдарис наконец-то обернулся, опасно сузив глаза. Сейчас он не казался таким разбитым, как накануне вечером, сейчас он не казался… человеком. Грозное острие опасной империи.

Только Дея была права. Она не приносила клятву верности империи и всё еще оставалась принцессой Мередара. Здесь, на границе, Эйдарис не мог ей приказывать.

— Хочешь посмотреть, как я казню твоего брата?

Дея дрогнула. Она понимала, что Дэнара вряд ли ждет просто выговор, а если он действительно захватил власть, убив отца… и всё-таки ей не хотелось думать о его смерти.

— Я не буду отсиживаться, — решительно заявила Дея.

К ее удивлению, Эйдарис не стал больше возражать. Просто кивнул и широкими шагами вышел из шатра. Дея едва за ним поспевала. И так легко вскочить в седло у нее тоже не получилось.

Дэнар взял с собой воинов, но явно не рассчитывал, что империя и вправду решит атаковать. Не учел, что у Клана есть способы обезопасить Кэла — сейчас Клинки уже доставляли его в лагерь. Эйдарис еще не видел брата, не знал, как он, но сейчас шел как воплощение карающей империи.

Дея крепче сжала поводья лошади. Она знала, что ей предстояло увидеть, и всё равно содрогалась.

Перед путевым дворцом повсюду лежали тела, в основном мередарцев. Они пытались защититься, но воины империи смяли их. Коротко, одними губами, Дея благословила души этих звездных скитальцев. Они не виноваты, что выполняли приказ. Пусть же упокоятся среди пограничных камней, а их души устремятся к звездам.

Эйдарис был кровью и сталью, алый плащ с вышитыми драконом развевался за его спиной. Дея могла только оплакивать мертвых и своего непутевого брата, который еще жив, но ненадолго.