Цена возвращения (СИ) - Гришин Алексей. Страница 41

Ах да, надо показать чувства.

— Ну что ты, маленькая, чего плачешь? Испугалась? Не надо, тебе нечего бояться. Я же люблю тебя, глупенькая. И всегда буду любить, правда-правда. Ну, иди ко мне. — Он обнял юную женщину за худые плечи, стал ласково гладить по головке, аккуратно и нежно перебирая золотистые волосы. И тихим, задушевным голосом рассказывая привычную сказку о любви, верности и прочей чуши, в которую сам никогда не верил.

Он вообще редко чувствовал. Знал лишь радость от льющихся в карман денег, от власти над людишками, когда-то потешавшимися над ним, удовольствие от очередной бабы. Ну да, еще страх. Впрочем, чем дальше, тем страх приходил реже. Чем выше Рваный поднимался в преступном мире, тем меньше было поводов бояться.

В занавешенное шторами застекленное окно постучали аккуратно — не дай Спаситель разбить — хозяин прикажет заживо похоронить, было уже такое.

— Кто там? — Рваный открыл окно. — А, Плющ, чего надо?

Длинный, худой и вертлявый парень лет двадцати стянул с головы шапку и поклонился.

— К нам пришли двое. Похожи на дворян, но грязные и воняет от них. Спрашивают тебя. Наши попытались их обшмонать, но те не дались. Кувалде плечо пропороли, Зайцу и Серому по зубу выбили, а пацан мне так под ребро ногой вдарил, шо досе дышать тяжко.

Интересно. Оглянулся на постель. Хорошо бы еще покувыркаться, но силенок с утра маловато. Отдохнуть надо, заодно и развлечься можно, в смысле скуку развеять.

— Где они?

— Дык на развилке. Куда итить не знают, а сказать им никто не может. Тем, кто огреб, не до разговоров, остальные опасаются.

— Ладно, веди их сюда. Посмотрим, что за герои такие. И Тыка позови с парнями, на случай, если не договоримся. Нам храбрецы нужны, но не всякие.

Оделся, подошел к подруге, ласково поцеловал в висок.

— Я скоро, а ты лежи, выспись. Тебе вкусненького принести? Яблочек, леденцов или пряничков?

— Пряничков, — пискнули из-под одеяла.

— Конечно, милая.

Прелесть девочка. Когда на панель пойдет, хорошие деньги приносить будет.

Аблемарл и Сент-Пуант подошли к крепкому одноэтажному дому. Единственному кирпичному среди окружающих его лачуг, выстроенных из каких-то уж вовсе непонятных материалов. Стены из горбыля и старых, кое-как сколоченных досок, скрепленных обрезками брусов и того же горбыля. Грязные тряпки, заменяющие и двери, и оконные стекла, а кое-где и куски стен, на обшивку которых не нашлось ничего другого. Как в этих условиях люди выживали зимой, понять было решительно невозможно.

Этот же дом, стоящий особняком, был отштукатурен и выкрашен в солидный темно-красный цвет. Такого же цвета черепица надежно укрывала его от дождей и редких в этих краях снегопадов. Широкие застекленные окна, каминная труба и высокое крыльцо. Все это, обычное в престижных районах Лондона, в грязи и нищете нижнего города выглядело чужеродным до нелепости, словно африканская пальма на вершине северной горы.

На крыльце стоял мужчина средних лет. Крепкие пальцы, способные, по-видимому, запросто согнуть монету. Поджарый, с ранней сединой в кудрях иссиня-черных волос. Одет скромно, но понимающий человек враз оценивает и дорогое качество ткани, и замысловатую гарду трехгранной рапиры, спрятанной сейчас в черные, украшенные золотым шитьем ножны. Правда человек, еще более понимающий, сразу видит, что рукоять оружия новая, не отполирована в многочасовых тренировках и, разумеется, в реальных схватках. В общем, силач, красавец, но не воин и уж тем более не благородный дуэлянт.

Бандит улыбался совершенно незнакомым людям широкой, красивой улыбкой, в которой участвовали не только полные губы, но и карие, чуть прищуренные глаза. В общем, добряк и радушный хозяин.

От этого стало страшно.

— Рад гостям, господа, — приветствовал он глубоким бархатистым голосом. — Могу я узнать, кто пожаловал к нам в наши небогатые края?

Аблемарл кинул быстрый взгляд на шедшую вслед группу босяков, вооруженных увесистыми дубинками. После недавней потасовки никто не решался подойти близко, но группа сопровождения и не отставала, постепенно увеличиваясь за счет подходивших оборванцев самого бандитского вида.

Мужчина, не прекращая улыбаться, сделал короткое движение рукой, и вся эта публика встала как вкопанная. Казалось, народ даже дышать стал через раз. Впрочем, ни у кого не было сомнений — по следующему сигналу местные нападут не раздумывая, порвут в клочья.

Надо отвечать.

— Мы не местные, артисты. Так, кажется, нас называют в Лондоне. Знакомимся с людьми и уговариваем их подарить нам частичку их богатства.

— Мошенники, — решил блеснуть красивым словом Рваный. — Ваша братия нечасто к нам заходит и уж тем более не любит делиться добычей. Кто вы и чего хотите?

Аблемарл демонстративно окинул взглядом себя и своего спутника.

— Меня можете звать Ричард, а это, — он кивнул в сторону спутника, — мой слуга, Поль. Другие имена, думаю, вам ничего не скажут, мы не стремимся к известности. Хотим переодеться и пожить здесь пару недель. Нам нужно убежище. Одна знакомая сказала, что Рваный не откажет в приюте и не потребует слишком многого.

— Какая знакомая?

— Ее зовут Элис, — ответил уже де Сент-Пуант. — Думаю, таких здесь не много.

— Элька, воровка? — Рваный задумался. — Знаю ее.

И, повернувшись к стоявшему рядом Плющу, продолжил:

— Найди им одежду, заодно посмотрим, насколько наши новые друзья способны заплатить за помощь. Потом приведешь ко мне Инку.

— Она может и отказаться… — Плющ с сомнением посмотрел на главаря.

— Ничего, согласится. Это же она пригласила к нам гостей, пусть теперь расскажет, кто к нам пожаловал. И вы, господа, приходите. Часа через два. Часы, я вижу, у вас имеются.

Вскоре оба партнера щеголяли в одеждах чистых, но откровенно бедных, с которыми абсолютно не сочеталось оружие. Так могли одеться на работу портовые грузчики или рабочие крупной фабрики, но уж точно не благородные господа, которым и дозволительно только носить длинные шпаги на городских улицах. Правда беззубая старуха, продавшая по драконовской цене новые, с позволения сказать, костюмы, клятвенно обещала старые отстирать и вернуть «лучше, чем было», но судя по гнусной ухмылке, выполнять обещанное не собиралась абсолютно.

И то сказать, по местным понятиям, не обмануть чужака — грех непростительный, прямой дорогой ведущий честных босяков в неминуемый босяцкий ад.

При этом как-то так получалось, что де Сент-Пуант и Аблемарл ни на мгновение не оставались одни. Рядом постоянно оказывались то случайный прохожий, которому именно здесь потребовалось перемотать портянки или просто погреться на солнышке, то мальчишки, затевавшие нехитрые игры. И сложно было понять, что больше интересовало наблюдателей — люди или их тощие кошельки. Ясно было одно — не будь гости вооружены, никакой приказ никакого Рваного не спас бы их от грабежа.

Однако клинки были длинными, а их хозяева выглядели умелыми бойцами, уже подтвердившими активное нежелание добровольно расставаться с деньгами.

У гостей обсуждать что-либо в такой ситуации тоже желания не возникало, благо обо всем договорились ночью, пока добирались до нижнего города. Оставалось присесть на старую телегу, за каким-то демоном одиноко стоявшую прямо напротив дома Рваного, и, кажется, только из-за этого до сих пор не растащенную местными на нужные в их нехитрых хозяйствах детали.

Вот, наконец, показалась и Элис в сопровождении долговязого Плюща. В том самом, купленном де Сент-Пуантом платье. Гордая походка и бесстрастное лицо благородной дамы — прямо королева трущоб, не иначе. Бросила на гостей равнодушный взгляд и прошла в дом. Где-то через полчаса вышла в сопровождении хозяина.

— Вы меня обманули, — с добродушной улыбкой обратился он к Аблемарлу. — С другой стороны, принимать у себя графа — честь, невиданная в наших местах.

— Я так похож на графа? — дворянин демонстративно указал на свою одежду.