Научу тебя плохому (СИ) - Победа Виктория. Страница 29

— Добрый день, я вас сейчас пущу в подъезд, но не могли бы вы немного подождать, у нас небольшой форс-мажор.

Парень в ответ бурчит что-то неразборчивое, а я, открыв дверь в подъезд, разворачиваюсь и направляюсь в сторону ванной. Форс-мажор, блин. И как я, по мнению Марка, вообще должна была открыть дверь, если он ее собственноручно запер? Я, в общем-то, тоже хороша, каюсь, не подумала даже.

Подхожу к ванной, за дверью слышится шум воды. И вот что мне делать? Господи, это только я могла попасть в такую идиотскую ситуацию. А все почему? Да потому что мозги надо вовремя включать, а лучше и вовсе не отключать. У меня же вечно наоборот выходит. Сначала делаю, потом думаю. Результат налицо.

Заношу руку над дверью и стучу, сначала тихо, потом громче. Марк, конечно, не слышит, продолжая плескаться в душе, и очевидно не задумываясь о том, в какое идиотское положение меня сейчас ставит. Мало того, что курье, должно быть, меня полнейшей идиоткой посчитал, так я вдобавок вынуждена долбиться в душ к едва знакомому мужчине. Сюр какой-то, честное слово.

— Марк, — продолжая стучать, кричу сквозь запертую дверь. — Марк, да что ж такое. Марк!

Я продолжаю тарабанить в дверь, в надежде на то, что меня наконец услышат, и, видимо, настолько увлекаюсь, что не сразу понимаю: вода больше не шумит. Последний удар и дверь внезапно открывается, однако сюрпризы на этом не заканчиваются. Марк, совершенно не стесняясь, предстает передо мной в чем мать родила.

Я сначала не двигаюсь, зависаю на короткий миг с открытым от удивления ртом.

— Что-то случилось? — его, кажется, вообще ничего не смущает, а я теряю дар речь, и очень, правда, очень стараюсь удерживать взгляд выше уровня груди парня. — Еся?

Я отхожу назад, сглатываю собравшийся в горле ком, и прикрыв глаза, очень тихо прошу:

— Не мог бы ты прикрыться, пожалуйста.

— Стесняешься? — в его голосе слышится насмешка. А я упрямо держу глаза закрытыми.

— Там… там курьер приехал, — игнорирую его вопрос, и прежде, чем Марк вообще успевает хоть как-то среагировать, разворачиваюсь, и стремительно направляюсь обратно в прихожую.

Серьезно? Ему серьезно не пришло в голову хотя бы прикрыться? Подхожу к двери, душу медленно и глубоко, стараясь нормализовать дыхание и хоть немного замедлить бешенный ритм, колотящегося в груди сердца.

Марк появляется в прихожей практически сразу, в одном лишь, обмотанном вокруг бедер полотенце. Я на него стараюсь смотреть куда угодно, но не на Марка, в результате и вовсе ловлю себя на мысли, что могла не возвращаться в прихожую, с курьером Марк мог разобраться и сам.

Марк тем временем подходит к куртке и достает из нее ключи. Серьезно, блин? Все было так просто? И, словно прочитав мои мысли, парень усмехается, и одарив меня насмешливым взглядом, вставляет ключ в замок и открывает дверь. Все то время пока Марк расплачивается и объясняется с курьером, я стою словно пригвожденная к полу, и чувствую, как закипаю.

— Ты издеваешься, да? — вырывается у меня сразу, как только за курьером закрывается дверь. — Ты это специально, да? Ты же знал, что запер дверь! Да знаешь кто ты…

Слишком поздно я понимаю, что перегнула палку, и чересчур повысила голос. Потому что сверкнув недобрым взглядом, Марк откладывает стопку коробок на комод и начинает неумолимо надвигаться на меня.

— А что, если да? — ухмыляется, подобравшись ближе.

— Что?

— А что, если издеваюсь?

Я слишком поздно реагирую, и уже в следующую секунду в очередной раз оказываюсь прижатой к стене. Да как так все время получается? Марк же, совершенно не церемонясь, прижимается ко мне всем телом, наклоняется к моему лицу, обдавая кожу горячим дыханием и произносит тихо?

— Что ты сделаешь, Есь?

Глава 16

Марк

Понимаю, что с ней так нельзя, но остановиться просто не могу, меня прет от того, как вспыхивают ее щеки, как на лице появляется глубокая растерянность. Мне бы научиться общаться с ней иначе, наверное, чтобы не пугать, чтобы не шарахалась она от меня при каждом к ней прикосновении. Ведь мне чертовски хочется, до ломоты в теле хочется ее касаться. И доверие ее глазах видеть хочется, конечно, куда без этого. Я не одуванчик вообще ни разу, и осознаю в полной мере, что пугаю этого мышонка трусливого, но это выше моих сил, просто что-то нереальное себя в руках держать. Я же и так из последних сил сдерживаюсь.

Моя мышка, ты же меня с ума сводишь, девочка. Я, конечно, представлял, знал, что так бывает, примеры перед глазами были, у нас вся семейка такая пришибленная, если втрескались, то с разгона и навсегда.

А она опять голову в плечи вжимает, на меня глаза свои ореховые таращит, губы непроизвольно облизывает. Эти губы вообще история отдельная, я до сих пор не понимаю, как вообще себя в руках держать умудряюсь.

— Еська, — она обескураженная совершенно, не успевает среагировать на мой выпад. Хватаю ее, прижимаю к себе, черт, я так долго однозначно не продержусь.

Моя мышка, моя особенная девочка, что ж в тебе такого, что меня на тебе так клинит. Все мозги мне выжрала, зараза упрямая. И трясется вечно, как банный лист, словно я хоть раз позволил себе грубость. Нет, ну может словесно позволил. Но меня тоже можно понять, в конце концов я терпением особым никогда не отличался, просто тут ситуация особенная и человечек особенный.

— Марк, — она ожидается пытается отстраниться, вырывается чего-то, ладошки свои в мою грудь упирает, лишь сильнее раззадоривая. Я понимаю, конечно, что пугать ее сейчас — последнее дело, но и отпустить ее не могу.

— Мышка, вот че ты такая неугомонная, я же пока ничего не сделал, — улыбаюсь, глядя на то, как расширяются ее зрачки.

— Пока? — уточняет, мило шевеля носиком.

— Смешная ты, Еська.

— Ай…

Подхватываю ее под бедра, прижимаю к ближайшей стене — теперь это традиция. Даже боль в руке уже не кажется такой острой, у меня тут личная анестезия имеется, в виде одной трусливой мышки.

— Ты чего, опусти меня на пол, — барахтается в моих руках, а мне нравится именно вот такое положение.

— Неа, — усмехаюсь. — Есь, я сейчас сделаю кое-что, ты только не дерись.

— Что? — озадачено.

— Это, малыш.

А к черту.

Мышка не ожидает, конечно, от меня такой подставы, наглости даже. Подхватываю ее крепче, приподнимаю выше и просто целую, потому что не могу больше, просто не могу держать себя в руках. Я устал, чертовски устал себя контролировать.

Она сначала зависает от неожиданности, напрягается всем телом, а потом, видимо, придя в себя после секундного шока, начинает вырываться и меня отталкивать. Только бесполезно это, нереально меня от нее теперь отлепить.

Я жестить не собираюсь, естественно, все понимаю, даже несмотря на фейерверки в моем воспаленном от одержимости этой девочкой мозгу, я еще сохраняю частичку здравого смысла, а потому целую свою мышку осторожно, не напирая, но и отстраниться ей не позволяю. Медленно, провожу языком по губам, проникаю внутрь, а мышка, зараза мелкая, противится, зубки свои острые стискивает, головой вертеть пытается.

Нет, так дело не пойдет. Продолжая удерживать ее одной рукой, второй я, чуть отстранившись, зарываюсь в длинные, шелковистые волосы, дурея от непередаваемых ощущений.

— Не бойся меня, Есь, — смотрю в ошарашенные моей выходкой глаза мышки, кажется, она настолько дезориентирована моим поведением, что до сих пор не может прийти в себя. И я этим, конечно, собираюсь воспользоваться. — Не бойся.

Я вновь наклоняюсь к ее губам, целую, перемещаю руку на подбородок мышки и слегка на него надавливаю, чтобы зубки свои красивые разомкнула, чтобы мне поддалась. Потому что я хочу ее целовать, нормально целовать, по-настоящему, по-взрослому. И целую, языком проникаю в ее рот, преодолевая не слишком энергичное, я бы даже сказал, пассивное сопротивление.

Наверное, именно так выглядит капитуляция. Тяжело вздохнув и вряд ли отдавая себе полный отчет в действиях, Еся, обхватывает меня ногами, и пальчиками своими красивыми сжимает мои плечи, а в следующий момент меня просто уносит в рай, потому что мышка моя маленькая, шутливая и до ужаса упертая, начинает отвечать. Робко. Не умело даже. Совершенно не умело. И эта ее неопытность, даже в таком невинном вопросе, как поцелуй, мне крышу срывает.