Твоя тайная дочь (СИ) - Ривера Полина. Страница 19

Глава 23.

Арина.

Меня душат рыдания. Ну, как так можно? График ему нужен? Я наивно полагала, что Фил привязался к Марусе… Дура… Влюбленная идиотка, которая не сделала ничего, чтобы удержать жениха… Я сама виновата. А Фил… С одной стороны, мне нравится, как он отнесся к моему предложению – выслушал и подчинился. А с другой… Мне тогда хотелось только одного – чтобы он крепко прижал меня к себе и сказал, что любит. И никуда не уйдет…

Что я хочу на самом деле? Я и сама не знаю… Все время отбрасываю чувства и размышляю, размышляю… По полочкам наши отношения раскладываю. Наверное, скоро заведу таблицу и буду в столбик выписывать, чего боюсь? Страхи, сомнения, возможные измены, его нелюбовь… Мне страшно, вот и все. И я до сих пор ему не верю. Наверное, смогла бы поверить и подпустить ближе, доверить самое сокровенное, если бы видела отношение Фила к дочери. Только так, не иначе…

На ватных ногах выхожу из здания и бреду к машине. Подворачиваю ногу и попадаю правым ботинком в глубокую лужу. Влага мгновенно впитывается в носок, как и отвратительная горечь, заполнившая душу… Мне холодно внутри и снаружи… И, кажется, поднимается температура… Опускаю голову на руль, позволяя слезам облегчения затопить глаза…

Возвращаюсь на работу, едва держась на ногах. Слава богу, сегодня не операционный день. Закрываю лицо медицинской маской и обхожу пациентов. Отвлекаюсь ненадолго, с головой погружаясь в жалобы больных.

– Аринушка… Николаевна, на вас лица нет, детка, – протягивает Мария Семеновна – моя пациентка, перенесшая микроинсульт. – Вернее, лицо красное. Вам плохо? Давайте я Илюшу позову, пусть температуру вам смерит?

– Я горю, Мария Семеновна, вам не кажется. Сейчас доработаю смену и…

– Никаких и…

Конечно, мое состояние не остается незамеченным. Федор Андреевич буквально прогоняет меня на больничный. Ругает за ненужное старание и желает скорейшего выздоровления. А когда я приезжаю домой, меня встречает такая же красная и вялая Маруська. Няня Катя испуганно вручает мне дочь и убегает, умоляя не беспокоить ее до выздоровления девочки. Я лишь вяло киваю…

Обнимаю дочку и плачу от беспомощности и одиночества… Мне даже бульон сварить некому… Машенька успокаивает меня. Гладит по щекам и спрашивает о Филе… Лепечет что-то, кашляет и зовет папу. А потом засыпает…

Дни становятся похожими на агонию. Я медленно шаркаю в кухню, находя в себе силы только на приготовление чая и куриного бульона. И то – готовит мультиварка. Не знаю, хорошо это или плохо, но у нас обеих плохой аппетит…

Фил приходит на второй день. Сначала мне кажется, что это сон, а потом грезы рассеиваются, являя его нахмуренное лицо. Сосредоточенное и склонившееся над нами.

– Ари, что с вами? Что тут происходит?

Он становится на колени и кладет прохладные с улицы руки на мой лоб. Отбрасывает слипшиеся грязные сосульки с моего лица и произносит:

– Почему ты не позвонила? Дурочка, разве так можно?

– А как нужно, я не знаю? – отвечаю сипло. – Я же не предоставила график посещений Маруси, я…

– Прости меня за эти слова. Я погорячился, я… Не думаю так вовсе. Пересмешник, почему ты такая упрямая? Иди сюда.

Фил поднимает меня на руки, а мне только и остается обвить его сильные плечи и вдохнуть запах… Как он проводит свои дни? Кто касается его щетинистой щеки, целует губы? Меня душат собственные чувства и постоянные подозрения… Не могу так больше… Лучше бы мы не встречались… Без него было лучше, лучше…

– Я вызвал частную скорую помощь. Педиатр был у Маруси?

– Да. Назначения на столике, кхе-кхе…

– А ты? Ты себе вызывала врача?

– У меня просто ангина…

– Ари, ты дышишь поверхностно и часто, даже я это вижу. Что ты принимаешь?

– Демченко, я врач. И антибиотики в состоянии себе назначить. У меня хронический тонзиллит, я всегда болею дольше, чем все нормальные люди. Спасибо, что навестил…

– Навестил? Я никуда не уйду, пока вы не выздоровеете. Если врач разрешит, я отвезу Марусю к маме, она будет лечить внучку. Ты на ногах не стоишь, Ари…

– Марусю к бабушке, а меня… Я не хочу в больницу.

– Я останусь здесь, сказал же. В квартире нужно убраться, я справлюсь. Наверное…

– Вот именно, что наверное…

– Я буду стараться, птичка.

Уже теплее, Фил… Ближе… Сама не замечаю, как расслабляюсь от его слов… А через час на кухне пахнет отваром шиповника. Где только раздобыл? И суп откуда-то появляется…

– Бабулечка принесла. Сам я не силен в готовке, – оправдывается Фил. – Я не стал приглашать ее в квартиру, чтобы не заболела.

– Правильно… Кхе…

Маруся не отлипает от меня. Понятное дело, что больной ребёнок не согласится ехать к малознакомой бабушке. И врач частной скорой помощи одобряет мое решение оставить дочку дома. Малышке будет спокойнее со мной. И с папой, которого она все время обнимает…

Укладываю Марусю спать и шаркаю в душ. Я бы не пошла, ей-богу, но дома Фил, а у меня грязные волосы.

– Я помогу тебе, Ари. Не бойся, приставать не буду.

– Думаешь, не справлюсь?

– Голова может закружиться. Раздевайся.

И он моет меня… Как немощного или парализованного человека. Сжимает губы в тонкую линию и намыливает мои волосы. Трет спину мочалкой, аккуратно смывает пену с волос. И от его неприкрытого старания у меня трепещет в груди… Что-то меняется… Расцветает, как весенний бутон. Мне никакие слова не нужны. И прикосновения тоже… Обещания, ласки, секс, каким бы он ни был крышесносным. Забота – простая и искренняя, она топит ледяную глыбу моего недоверия…

Глава 24.

Арина.

Нервы – как рваные электрические провода… Каждое касание его пальцев – словно удар током… Без сексуального подтекста, просто потому что не ожидала такой заботы от напыщенного, самодовольного мажора. Как вспомню его наглую улыбку и девиц этих расфуфыренных – аж плохо становится… Моет меня, на руки подхватывает и осторожно полотенцем вытирает. А потом вынимает из тумбы чистый халат.

– Повернись, малиновка, я тебе волосы посушу феном. Не надо ложиться с мокрыми, а то…

– Мне плохо, Фил, – хриплю чуть слышно. – Голова кружится, кажется, температура поднимается… Господи, может, я ошиблась с диагнозом? Но я ведь пью антибиотики, а еще…

– Сейчас я стул принесу, – не слушая меня, отвечает Фил. – А завтра привезу доктора. Дед говорил, что врачам свойственно недооценивать тяжесть своего состояния. Все будет хорошо, Арина.

Маруська постанывает во сне, когда Фил помогает мне войти в спальню. Помогает лечь, а потом склоняется над кроватью дочери и трогает ее лоб.

– Мокрая вся. Температура, кажется, снизилась.

– Ее надо переодеть, возьми маечку в шкафчике.

Веки тяжелеют, я мгновенно засыпаю. Проваливаюсь в черный колодец ночных кошмаров. В них я стою посередине аэропорта и возвращаюсь в Германию… Одна. И никого у меня нет, кроме Машеньки. Я ведь привязалась к ним – бабушке и дедушке Филиппа, его родителям… Боялась, что влюблюсь и в них тоже, и это случилось… Оказывается, ее во мне через край – любви… Аж дышать больно… И глаза слезятся…

Вздрагиваю и разлепляю заплаканные глаза. Из кухни доносятся голоса – Фил рассказывает Марусе сказку. Пахнет едой и чем-то подгоревшим. Поднимаюсь, чувствуя, как тело опутывают невидимые нити слабости. Как немощная, ей-богу!

– Фи-ил… – сиплю чуть слышно.

– Не вставай, птичка. Сейчас я кашу принесу. Маруся немного поела. И на горшок сходила.

– О боже… Об этом я не подумала. Ты, наверное…