Твой пока дышу (СИ) - Семакова Татьяна. Страница 15

Говорит лениво, слова вымучивает, спать, наверное, хочет, а я тут со своим допросом. Но… что он только что сказал?

– Поясни, – цепляюсь за остатки разума, но мыслительный процесс дрейфует в океане томной неги.

По спине он меня поглаживает. Легонечко так, ненавязчиво утягивая в царство Морфея.

– Теперь, когда я лично убедился, что мужика у тебя и вправду не было, могу сделать вывод, что ты не угодила кому-то из окружения Солнцева. Кому-то женского пола, разумеется, мужикам всех возрастов от тебя крышу сносит в хорошем смысле.

– Ясно, – шепчу.

Громче не могу, обида за горло схватила, вонзаясь тысячью шипов, и душит, душит, дыханье затрудняя.

Так вот что это была за провокация. Так вот к чему… слова мои проверял. Работал, версии отметал. Может и Эмира намеренно спровадил, чтобы в угол меня зажать, чтоб лишние мысли голову не забивали, раскрепостить чтоб, растормошить. Холодный бездушный расчёт и ничего больше.

Господи, стыдно-то как… что я несла, что из меня вырывалось… в любви ему почти призналась! Глупая! Глупая! Глупая!

– Шея затекла, – бесцветное сопрано и беспрепятственный переворот на другой бок.

Не касаться. Не ощущать. Не плакать.

Спи давай, жрица, блин.

Глава 6

Мини-смерть. Микро-оргазм. Полнейший ступор.

Отвернулась.

Выяснила-таки что хотела, выудила, намёками своими прямо в мозг сиропа липкого накатила. Ещё и спрашивает, почему ведьма… по определению, блядь.

Впрочем, сам дебил.

Расплылся, расклеился, бдительность окончательно потерял. Объятия эти на кухне семейной идиллией поманили, запах кофе с плиты вперемежку с ароматом выпечки из форточки словно в детство окунули. Счастливое. Беззаботное. Кто вообще печёт в пять утра?!

Выдрать её надо было как сидорову козу. Во все щели, особенно в ту, до которой так и не добрался. Чтоб сидеть прямо не могла, чтоб неделю ещё меня в себе ощущала. А что? Всё равно сорвался. Нарик со стажем уже, в высшей степени наивно было полагать, что смогу устоять. Хоть душу бы отвёл, хоть знал бы за что страдаю.

Страдалец, блядь… Разнылся как пьяная вхламину старшеклассница на выпускном. Хватит уже, разбираемся и сваливаем, только этого и ждёт.

Во все щели… заела теперь эта идея фикс. Кормой ещё своей манит, отклячила, как будто мыслишки мои похотливые считывает. Не всё я с ней ещё попробовал, ох, не всё! Хотя, сегодняшним рандеву можно один пункт из списка вычеркнуть. Дописать, ибо не было этого дрочилова дикого там никогда, и тут же вычеркнуть. Всё равно что дозой поманить и в унитаз её спустить: никакой ощутимой физической разрядки, только пилотка её перед мысленным взором маячит, чуть только глаза закрываю.

Так, всё, хорош, опять накатывает.

Поднимаюсь, укрываю её, выхожу. Заснуть можно даже не пытаться, хотел было потешить себя сопливыми обнимашками, храпом демонстративным приманив, но и тут не срослось.

Переливаю не успевшее до конца остыть варево из турки в чашку, смутно напоминающую ту, из которой батя любил чаи гонять. Втягиваю носом аромат и невольно раздвигаю губы в улыбке: отменное зелье моя ведьмочка сварганила. В мыслях всегда только моя.

Вместе с чашкой спускаюсь на улицу, устраиваясь на лавке, прикуривая и набирая Эмиру.

– Тебе скучно и одиноко? – опаляю динамик своим горячим дыханием, с трудом сдерживая ржач.

– А тебе? – ехидничает, но вяло. Сам знаю как в тачке порой вырубать начинает, потому и позвонил. – Обратно уже качу, через пятьдесят три минуты буду.

Засекаю.

Из раза в раз поражаюсь его способности точно высчитывать время прибытия, хотя подозреваю, что он намеренно накидывает процентов десять и выжидает их, чтоб только появиться поэффектнее. Понторез.

Стоп. Обратно?

– Обратно? – вторю в трубу.

– Панфилова навстречу вызвал. На проверку сутки минимум, скорее двое. Пока ДНК выделят, пока по базам прогонят. Начнём с бывшей. Что из себя представляет?

– Ну… – выдуваю, вспоминая описание Солнцева, идущего вразрез с моей теорией. – Если коротко – интеллигенция херова. Грация, стать, голубая кровь по венам. Разрыв приняла с достоинством, звонками пьяными не третировала, скука смертная. Странно, что он её три года пялил. Уверяет, что только её.

– Три года – срок… – так загадочно, что его глубокомысленная рожа на мгновенье вытесняет пышущие жаром складочки моей красавицы. – Полагаю, при бабле?

– Ото ж! – крякаю весело, и наблюдаю, как падает и рассыпается истлевшая сигарета.

Нахера я вообще курю? Никогда это дерьмо не вставляло. Во рту гадко, кашлем по утрам можно с того света поднимать. А, точно. Именно поэтому. Чтоб подняться.

– Где бабки, там и возможности, – выдаёт банальность, но таким значимым голосом, что впору аплодировать стоя. Вставать впадлу, посему сдержанно соглашаюсь, чтоб не обольщался:

– Именно. В десять у неё по плану репетиция в филармонии, план-перехват.

– Тут есть филармония? – выпадает в осадок Эмирчик и я его прекрасно понимаю – город точно такая же конура, как и квартира Линды, но тому, хотя бы, есть простое объяснение, которое я охотно транслирую:

– Имени и фамилии предка этой бабёнки. Прибыл из столицы по веянию сердца и осел.

И вместе с ответом снова получаю разрядом в голову череду гнетущих вопросов. Почему она тут живёт? Почему так? Точно у неё всё в порядке было? Почему не проследил… почему не подстраховал… нахера отпустил…

– Сомнения меня терзают, Павел, – судя по тону, своей кислой миной мою теорию отравить пытается. – А что там за мать?

– Дома сидит, крестиком вышивает. Причём, буквально, пару шедевров лично видел, – продолжаю упрямо топить за своё.

– Блядь… ладно, начнём с бывшей, – вроде и закончил мысль, но чувствовалась некая недосказанность, неслабо так начавшая давить на нерв, метко простреливая в пах.

– Говори, – высекаю резко.

– А точно мы Линде правильный вопрос задали? – и от его вопроса из нутра медленно, но настырно, поднимается тревога. – Униженный и оскорблённый далеко не всегда бывший…

– Скорее тот, кому вообще нихера не досталось, – завершаю его мысль, резко даю отбой и встаю, торопясь обратно.

Пока поднимаюсь, успеваю качественно так подкрутить винтик, натягивающий струну спокойствия. Я ведь на дверь подъезда почти не смотрел. Видел боковым зрением, но друг пропустил? И квартиру не запер, чтоб с отмычками не возиться.

Влетаю. Решителен и бесстрашен.

Смерчем до спальни, ручка вниз, толчок.

Слишком резко. Слишком громко. Проснулась моя ведьмочка, аж подбросило на кровати. Сидит, глаза на меня испуганные таращит, спросить боится, чего я как припадочный врываюсь.

– Всё нормально. Спи, – отбиваю резко, всё ещё на нерве, но дверь закрываю мягко.

Морщусь, лицо тру, но это всё не работает. Накрывает, без сомнения, даже сильнее, чем раньше. И чем дольше я нахожусь рядом с ней, тем мощнее выбросы гормонов в кровь.

В этот раз точно убьюсь, – мелькает в голове. – Точно.

Но эта мысль странным образом успокаивает. Надеюсь, будто после я не смогу чувствовать уже ничего. Эмоциональная кастрация.

На этот раз её выход слышу. Даже оборачиваюсь через плечо, бровь одну вверх, немой вопрос в глазах, мол, чего хотела?

– Паш, что случилось? – делает два коротких нерешительных шажка навстречу и останавливается у невидимой глазу черты. Примерно на расстоянии моей вытянутой руки. Не дотянуться даже кончиками пальцев, очень символично. – Что-то с Димой? Он звонил? Новости от Эмира? – расстреливает меня своими вопросами.

– Я же сказал, всё в порядке, – пытаюсь сохранить самообладание, но одно упоминание о её будущем женишке накрывает волной бешенства.

– Хватит, а? – совершенно неожиданно приходит в ярость моя ведьмочка. Молнии глазами метает, кулачки сжимает. – Если я отошла от дел, это не значит, что я перестала соображать! Говори. Немедленно. Что. Случилось.