Эксперимент (СИ) - Юнина Наталья. Страница 65

– Успеешь.

– Ну и славно.

Беру бокал и допиваю все вино залпом. Встаю из-за стола и, прихватив сумку, направляюсь в туалет. Сделать тест не так страшно, как ждать, что он покажет.

Я не сильно верующий человек, но сейчас почему-то обратилась к Богу, сложив руки в молитвенном жесте.

– Господи, пожалуйста, я не буду есть ничего вредного, не произнесу ни одного матерного или плохого слова. Стану волонтером и все свободное время буду проводить с пользой для других людей. Стану добрее и не буду проводить свободное время в интернете. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Выучу молитвы и буду ходить в церковь. И даже куплю дорогущие свечки в храме. Но если тест будет отрицательным. Отрицательным, – зачем-то громко повторяю я, смотря на себя в зеркало.

Немного прихожу в себя, когда в туалет заходит девушка. Перевожу взгляд на телефон. Все, можно смотреть. Закрываю глаза, мысленно считаю до десяти и перевожу взгляд на тест. Долго смотрю. Оказывается, математика – это не трагедия, а ерунда. Трагедия – это две полоски на тесте.

Глава 41

Что ж, во всем надо искать положительные стороны. Зато теперь не придется сидеть на диете, можно сквернословить и не ходить в церковь, ибо обещания пошли по одному месту ввиду двух полосок.

Усмехаюсь в голос, когда в очередной раз осознаю, что беременна. Всегда была уверена, что только дуры могут забыть про месячные. А уж случайно залететь в двадцать первом веке, при изобилии контрацепции, могут, разве что конченые дебилки. М-да… а я оказалась комбо – дура и дебилка в одном лице.

Или я себя накручиваю, или реально уже начинает проявляться беременность, но к горлу подступает тошнота. Мне становится душно, лицо покрывается испариной. Смотрю на себя в зеркало и не узнаю. Бледная как полотно. Меня потрясывает. То ли от того, что возможно уже завтра придется идти к врачу, то ли от того, что о беременности может кто-то узнать.

Сбрасываю тест в мусорную корзину и ополаскиваю лицо холодной водой, благо макияж из-за июньской жары отсутствует. От таких обливаний мне становится лучше, и я даже немного прихожу в себя.

Мысленно подсчитываю какой может быть срок и, кажется, сейчас я впервые радуюсь математическим подсчетам. Четыре-пять недель. Это ведь маленький срок. При таком наверняка можно обойтись без операции.

Беру мобильник и начинаю искать информацию. По мере прочтения понимаю, что все же и правда можно обойтись щадящим методом. До шести-семи недель можно делать медикаментозный аборт. Осталось только записаться к врачу, подтвердить факт беременности, всего-то сдать анализы и через денек-другой выпить таблетку. Ну не один раз выпить, судя по написанному. Но это ведь не так страшно. Наверное.

Надо только вернуться к себе в квартиру на пару-тройку дней. Смотрю в экран мобильника, и очередная волна тошноты подкатывает к горлу, когда до меня доходит смысл написанного. Кровотечение длится один-три дня, затем начнет уменьшаться и закончится примерно через десять-четырнадцать дней при моем сроке.

Две недели?! Две чертовых недели постоянного напоминания о том, что я сделаю? Ну за что мне это? Резко вздрагиваю, когда касаются моего плеча. Перевожу взгляд на Славу.

– Напугал. Это вообще-то женский туалет.

– Ну, извини. Зная твою любовь к унитазам, я подумал, что ты его сломала и сиганула в окошко, дабы скрыть следы преступлений. И в нем застрял твой попец. Принц пришел спасать принцессочью жопу и никакой благодарности. Куда катится мир? – улыбаясь, произносит Слава. У меня определенно проблемы с головой. Жизнь катится под откос, а я залипаю на его улыбке и думаю о том, какой бы красивый сын у нас мог бы получиться. Всем бы девочкам разбил сердца. Сын? Боже, о чем я думаю? Ну какая из меня мать? А из него отец? Архангельский четко сказал, что дети ему в ближайшее время не нужны. И это не шутки. – С тобой все нормально? – поднимаю взгляд выше, всматриваюсь в его глаза.

– Ага. Жарко просто стало.

– Ты что-то бледная, мать, – протягивает к моему лбу салфетку, вытирая остатки воды.

– Пойдем отсюда, отец. Тут, как бы, тетки справляют нужды.

– Давно пора, еду уже принесли.

Стоило только сесть за стол, как я четко осознала – дело не в беременности. Слизняки, гордо именуемые устрицами, просто сами по себе вызывают отвращение. Но самое противное, что Слава поедает их так, как будто это самое вкусное блюдо на свете. Видя мое замешательство, он пересаживается ближе ко мне, берет эту дрянь в руку и поливает лимоном. А затем подносит к моему рту. Нехотя проглатываю эту мерзость.

– Ну как?

– Вкусно, – зачем-то произношу я, улыбаясь как дебилка, видя с каким ожиданием на меня смотрит Архангельский.

Для убедительности съедаю еще одну и еще. Хочу поскорее вернуться в его дом, забрать некоторые вещи и оказаться одна в квартире.

Съедаю оставшиеся две устрицы и в это время нам приносят тарелку с креветками, мидиями, гребешками и тремя видами рыбы. Да что ты ж раньше-то не сказал, что будет нормальная еда? Мой бокал наполняется вином, я в очередной раз отпиваю напиток, правда не так много, и понимаю, что аппетита, несмотря на вкусные изыски, все же нет. Меня мутит от гадости, осевшей то ли в пищеводе, то ли в желудке. На черта я это съела?

Запиваю подкатившую волну тошноты вином и в этот момент сопли с лимоном активно прорываются наружу. Наверное, если бы не выпитое вино, был бы просто ручеек, а не фонтан…

***

Стыдно ли мне смотреть в глаза Славе? Нет. Ну, подумаешь, устрицы не зашли и испортила скатерть. Это такая ерунда, по сравнению с предстоящим визитом к гинекологу. Всю дорогу мы едем молча и только когда выходим из машины, я первой нарушаю молчание.

– Во всем надо искать плюсы. Теперь тебе будет стыдно прийти в этот ресторан, стало быть, ты не потратишь уйму бабла. Я экономлю твои деньги, – м-да… видимо, все перевести в шутку не получится.

– Я не из стыдливых. Вот только не понимаю, если тебе не понравились устрицы с самого начала, на черта ты ела остальные? – хороший вопрос.

– Чтобы не расстраивать тебя и сделать тебе приятно.

– Приятно?

– Ну ты с таким наслаждением ел эти сопли, приправленные лимоном, что мне не хотелось высказывать свое фи. Извини, я не планировала портить вечер. Так получилось. Не обижайся, пожалуйста, – не желая смотреть Славе в глаза, я захожу в ванную и скидываю с себя платье.

Несмотря на то, что мне хочется поскорее остаться одной, сейчас я понимаю, что мой вечерний отъезд будет выглядеть странно, поэтому я привожу себя в порядок и переодеваюсь в сорочку. Захожу в спальню и под пристальным взглядом Архангельского, расположившегося в кресле с бокалом то ли виски, то ли коньяка, начинаю собирать вещи.

– Я тут подумала и решила, что я пару неделек поживу у себя в квартире. Мне там будет удобнее готовиться к экзаменам. Пару недель не буду клевать тебе мозг. Попробую помучиться с математикой одна. Нехорошо в твоем возрасте переживать из-за нерадивой ученицы, – говорю это максимально беззаботным тоном, укладывая ноутбук в сумку.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍– Что произошло?

– В смысле?

– В прямом. Тебя сегодня переклинило. Хочу понять, что случилось, что ты вдруг начала собирать вещи в девять вечера, тогда как еще вчера планировала каждый вечер решать задачи вместе со мной. Я не ясновидящий и гадать не собираюсь.

– Ничего не случилось. Просто решила, что так лучше. Ну и чтобы утром впопыхах не собирать вещи, дабы не опоздать на работу, я решила все сложить сейчас.

– Я, блядь, последний раз спрашиваю, что случилось. В эти подростковые игры «угадай сам, где накосячил, а я пока помотаю тебе нервы» я играть не собираюсь.

– А я не собираюсь мотать тебе нервы. Я просто хочу подготовиться к экзаменам одна, чтобы никто не мешал. Не выдумывай. И ни во что я с тобой не играю.

Лучше бы он матерился, ей-Богу, а не смотрел на меня волчьим взглядом. Уж чего мне точно не хочется, так это уйти на десять, а то и больше дней в ссоре. Не дожидаясь разрешения, убираю из рук Славы бокал на тумбу и сажусь к нему на колени, закинув руку ему на плечо.