Квест "Охота на маньяка" (СИ) - Тараканова Тася. Страница 25
**
Через пару месяцев позвонила сестра и спросила, можно ли после диплома перебраться ко мне. С этого момента я стала готовиться к побегу. Я знала, просто так он не отпустит. После перелома он вернул мне карточку, и я стала копить деньги, стараясь ничего не тратить. Когда он очередной раз уехал в командировку, я собрала вещи, и переехала на съёмную квартиру, оставив ключи на тумбочке в коридоре. В тот же день выбросила старую симку, купила новую и просто исчезла для всех, кроме родителей и сестры. С родителями я его не знакомила, потому что в период замужества к ним не ездила. Он считал, что достаточно общения по телефону. По специальности работать я боялась, он мог меня вычислить. Да и надоело. Выучилась на мастера маникюра, устроилась в салон. Прошло два года с того момента, как я стала свободной. Но… до сих пор… я вздрагиваю, когда вижу похожий силуэт или похожую машину.
Я гладил Дашину ладонь, неторопливо перебирал тонкие изящные пальцы.
— В замужестве ты теряла голос?
— Да. Это опять началось. Иногда не могла говорить по нескольку дней. Когда он сломал палец, я молчала две недели. На самом деле где-то на восьмой день голос вернулся, но я специально не разговаривала ещё неделю. Он очень испугался, почти сразу отдал мою карточку и ещё денег на неё кинул. А всем говорил, что у меня что-то со связками.
— Даша, проблема с голосом была связана с тем, что ты находилась в постоянном стрессе и не могла ответить обидчику напрямую. Твой мозг при определенном волнении давал психосоматическую реакцию в виде потери голоса, тем более у тебя всё это началось ещё в детстве.
Даша посмотрела на наши переплетённые пальцы, потом на меня.
— Спасибо, что объяснил. Он меня по докторам не водил.
Конечно, не водил. Доктор смог бы докопаться до истины и дать единственно верный в данном случае совет.
— Как звали гражданского мужа? Ты всё время говоришь он.
— Я однажды рассказала ему про своё альтер-эго, а он ответил, что Александр Македонский на голову разбил персидского царя Дария. Мужа зовут Александр.
— Фамилия Македонский?
— Ты смеёшься? Просто Макеев.
У меня начиналась паранойя.
— Как он выглядит?
— Ему сейчас сорок два, он высокий симпатичный мужчина. У него низкий слегка хриплый сексуальный голос. Женщинам он нравился, они всегда отмечали его красоту. Думаю, у него были любовницы, я даже мечтала, что он бросит меня, найдёт более достойную.
— Он блондин?
— Брюнет.
Даша неожиданно замолчала.
— Вы чем-то похожи. Когда я увидела тебя, даже испугалась. Хотела уйти. Вспомнила, кто тебя рекомендовал и осталась. Ну, и наврала про визитку, чтобы Клавдию не светить.
Даша приложила ладонь к моему лбу.
— Температура спала.
Конечно. Парацетамол лишь отчасти помог. Моим лекарством была она.
— Чем мы похожи?
Даша помолчала, задумчиво разглядывая меня.
— Вы как хищники. В вас видна… звериная жестокость. Ты женат?
— Холост.
— Дети есть?
— Нет.
— Странно.
— Я был женат, мы давно разошлись. Попали в статистику семидесяти трёх процентов. Столько пар развелось в тот год.
— Кто был инициатором?
— Она.
— Сейчас у тебя кто-нибудь есть?
Кто-нибудь есть. То, что я сплю с Гердой – нельзя назвать отношениями, хотя я уважаю эту женщину. Наши встречи можно закончить одним звонком. Претензий с её стороны не будет. В устном соглашении был такой уговор.
— Никого нет.
Всё-таки я сделал небольшую паузу, перед тем как ответить.
— Я свободен.
— Это…здорово.
Даша прикрыла глаза, потянулась ко мне за поцелуем. Её губы были в миллиметре от моих, когда я сказал.
— У меня тоже был альтер-эго. Хочешь, расскажу?
Даша отстранилась, открыла глаза, оценила моё серьёзное лицо и засмеялась, видимо вспомнив шелковицу и наши поцелуи.
— Расскажи.
— Однажды, гуляя с группой туристов по Светлогорску бывшему Раушену – это в Калининградской области, гид пообещал показать памятник Эрнсту Гофману. Если ты не знаешь, Гофман немецкий писатель – автор Щелкунчика. Читала его?
— Нет.
— Я тоже не читал, но имя было знакомо.
— Странно, что писатель является твоим альтер-эго.
— По профессии Гофман был юристом и по этому ведомству работал довольно успешно много лет. По призванию же был безумным сказочником. Пока мы искали его памятник, я почувствовал странное волнение, хотя было бы из-за чего. А потом увидел памятник. Он состоял из двух фигур: скучного чиновника и безумного сказочника. Из небольшого основания в противоположные стороны выходили фигуры двух людей. Одна была чиновником в костюме, другая – обнаженная, абсолютно голая в нелепой позе с диким выражением лица. Вроде как памятник биполярному расстройству личности.
— Состояние двойственности?
— Да. В ночных фантазиях под парами алкоголя Гофман писал невероятные, сумасшедшие истории для того времени. И у него, представь, был альтер-эго – студент из его повести «Золотой горшок». Писатель сам об этом говорил. Я тебе не наскучил?
— Наоборот, заинтриговал.
— Его герой в «Золотом горшке» на базаре опрокидывает корзину с яблоками и слышит от торговки жуткие проклятья и угрозы: "Попадешь под стекло, под стекло!" А потом студент на самом деле очутился в склянке. Над студентом хохочут его товарищи, сидящие рядом в таких же банках. Они кричат ему: «Безумец думает, будто сидит в склянке, на самом деле смотрит на свое отражение в реке!» Болезнь и смерть Гофмана была именно такой, как он описал себя в склянке. У него начался паралич, который стал подниматься от ног и выше, достиг поясницы, дальше по груди, и наконец, окостенение добралось до шеи. Гофман тогда сказал, что ему стало легче. На самом деле стало легче, потому что полностью ушла чувствительность. А потом смерть.
— Ты ведь такой же сказочник, как твой Гофман, с раздвоением личности.
— Я же сказал тебе в самом начале, он был, а не есть. Всё в прошлом.
— Почему?
— Я больше не думаю об этом. Несколько лет назад я посетил дом музей Гофмана в Бамберге. Специально туда приехал. Прошёлся по этажам, вышел в садик, посидел на лавочке в зарослях растений. Потом погулял по улицам Бамберга, был в парке, в церкви, но ничего не почувствовал. Никакого волнения. Его творчество – да, оно меня будоражит. Но город, дом, где он жил, не вызвали эмоций. Вообще ничего.
В проёме двери появился Джон.
— Эй, голубки. Через пять минут общий сбор. Назар, ты как? Оклемался?
— Нормально. Сейчас придём.
Глава 14. Арт-терапия
Вслед за Дашей я поплёлся на ужин. Посередине коридора стояли Боря с Мариной. Увидев нас, Маринка, стрельнув глазами, торопливо сбежала, Боря дождался меня.
— Назар, я извинился. Марина приняла мои извинения.
Почти как приняла соболезнования по ушедшему к праотцам целомудренному Боре. Что ему сказать?
— Теперь расслабься.
В общей комнате я уселся за стол, наблюдая, как участники игры энергично делят остатки ИРП. Я не сомневался, что «любимое лакомство» от меня не уйдёт, поэтому не суетился, взирая на сотоварищей. Недостаток еды компенсировало общее боевое настроение. Все зарядили телефоны, и уже были на низком старте, предчувствуя скорый отъезд. Дело оставалось за малым.
Найти маньяка.
— Иногда не проходишь до конца маршрута, и загорается красная лампочка. Ничего особенного, — заявила Марина, — мы со Светой много раз ходили на разные квесты.
— Ну, так не интересно, — пробубнил Бабкин, — давайте найдём маньяка.
— Я скоро сдохну от ИРП, Джон! — встряла Люся.
У меня, наоборот, к ИРП появились тёплые чувства. Даша для меня собственноручно намазывала яблочное повидло на сухую галету. Чем не идиллия?
Светка сдвинула брови.
— Мне завод осточертел. И эта сраная атмосфера.